О красоте этого мира, синеве Тирренского моря и сладости итальянского воздуха: чем вас захватит новый фильм „Партенопа“?

Кинокритик и писатель П.И Филимонов продолжает писать рецензии на недавно вышедшие фильмы. На этот разон посвятил свой текст о фильме „Партенопа“.

Во-первых, хочу сказать, что, как бы это ни было невозможно, казалось бы, ещё месяц назад, но я, окончательно запутавшись в придаточных конструкциях, вынужден констатировать: Челесте далла Порта – актриса ещё более красивая, чем Маргарет Куолли. Такого не может быть, но это правда. Если какой-нибудь режиссёр захочет вызвать у меня лично синдром Стендаля в его терминальной стадии, ему нужно просто взять и снять их обеих в одном и том же фильме. Боюсь, что такой эстетической дозы мой изношенный временем организм не выдержит.

Во-вторых, о чём бы ни снимал Соррентино, он, в конечном итоге, снимает про Неаполь, местами про футбол и если не напрямую про Марадону, то с отсылками к нему так это точно. „Партенопа“ - не исключение.

В-третьих, название „Великая красота“ относится не к одному конкретному фильму Соррентино, а чуть ли не ко всему его творческому методу, что ли. „Партенопа“ - как раз про красоту. Про красоту одноимённой девушки, которая одновременно олицетворяет Неаполь. Которую любят все, что очень понятно и объяснимо, потому что как не любить такую красоту, к тому же ещё и профессора антропологии. За два с небольшим часа экранного времени каждый зритель-мужчина влюбляется в неё ничуть не меньше её экранных кавалеров, а если вы вдруг скажете, что нет, значит, у вас просто нет сердца.

Сама Партенопа не любит никого, кроме разве что вечно пьяного (но не молодого) американского писателя-гея в исполнении Гэри Олдмена. Что тоже объяснимо, потому что Гэри Олдмен, потому что харизма, потому что писатель, потому что алкоголик. Потому что красавица и чудовище. Что не означает, что всех остальных она держит на расстоянии. Нет. Она позволяет насладиться своей красотой всем в равной степени, никому не отдавая очевидного предпочтения.

Что, в свою очередь, не означает, что она ведёт себя как женщина без прочных моральных устоев. Партенопа, как и Неаполь, рада всем, осознаёт свою красоту и несёт себя миру как дар, погружаться в который (во всех смыслах) позволено избранным. Избранным лично ею.

Это немножко история жизни прекрасной Елены нашего времени, которую никому нафиг не сдалось похищать, потому что мужчины в частности, да и люди в целом измельчали в том смысле, что подойти к красивой женщине стесняются, поражённые величием этой красоты. Но в большей степени это история Неаполя, воплощённого для Соррентино в этой Партенопе, открытого всем и не открывающегося в то же время никому – потому что открытость бывает разной степени.

И точно так же, как Харуки Мураками, когда говорит о чём-то, то непременно при этом говорит о беге, Паоло Соррентино, о чём бы он ни говорил, говорит о футболе. Конкретно – о „Наполи“. Ещё более конкретно в „Партенопе“ - о его последнем чемпионстве, а значит, хотя конкретно он в фильме не упоминается – и о Хвиче.

Таким образом, можно путём несложных логических подтасовок сказать, что „Партенопа“ - фильм о Хвиче Кварацхелии. И это тоже будет правдой.

Потому что она как будто обо всём. О красоте этого мира. О синеве Тирренского моря. О сладости итальянского воздуха. О безжалостности итальянского солнца. О вкусе пасты и апероля. О тарахтении „Веспы“. О терпкости фалангины и пьедироссо. О жизни, которая прекрасна, несмотря ни на что.

Как и все фильмы Паоло Соррентино.