Как живет оккупированная Херсонщина – доносы на соседей, неурожай арбузов и показуха оккупационной администрации

Слезы 52-летней Ларисы, попросившей сохранить анонимность, – это лишь часть эмоций, скрытых за стеной молчания оккупированной Херсонской области. Ее недавний побег из Геническа, города, расположенного на админгранице с Крымом и захваченного российскими войсками в первые часы полномасштабного вторжения, – одна из тысяч историй о выживании под гнетом оккупации. Переехав в Киев, Лариса с трудом сдерживает эмоции, вспоминая о родном городе, превратившемся в поле боя не только физического, но и психологического насилия.

Она подробно описывает многочисленные обыски в её доме, проводимые сотрудниками ФСБ. Это уже не случайные проверки, а системная кампания запугивания, направленная на подавление любого проявления украинского патриотизма. Оккупанты отслеживают тех, кто смотрит украинское телевидение, пользуется спутниковым интернетом или просто проявляет скрытую поддержку Украины. Методы запугивания варьируются от угроз до арестов и физического насилия, пишет литовский Delfi.

Экономическая ситуация в Геническе катастрофическая. Лариса рассказывает о полном отсутствии туристического сезона, база отдыха стоят пустыми. Российские оккупационные власти грабят всё, что попадается под руку – от мебели в заброшенных домах до металлических бочек, вывозя ценные ресурсы в Россию. Рабочих мест практически нет, выжить удается лишь бюджетникам и пенсионерам, получающим мизерные пенсии в российских рублях. Даже эти крохи могут быть отобраны в любой момент под надуманными предлогами.

При этом оккупанты ввели систему денежных поощрений за доносы на проукраински настроенных граждан. Плата в 5000 рублей за информацию, приводящую к аресту, превратила многих местных жителей в „стукачей“, способных предать своих соседей и друзей ради личной выгоды. Евгения Вирлич, редактор издания „Херсон. Район“, подтверждает слова Ларисы, указывая на ужасающую демографическую картину левобережья Херсонщины. Население сократилось до 250 тысяч человек, и среди оставшихся появилось немало тех, кто сотрудничает с оккупантами, отслеживая настроения среди населения и докладывая о любых проявлениях нелояльности. Она приводит пример журналиста Геннадия Осьмака, арестованного по сфабрикованным обвинениям в участии в деятельности крымскотатарского батальона им. Номана Челебиджихана и „диверсии“ на линиях электропередач в Крым еще в 2015 году. Это яркий пример того, как российские спецслужбы используют ложные обвинения и фальсификации, чтобы устранить неугодных.

Кроме того, распространяются слухи о массовых депортациях мирного населения вглубь России. Это может быть частью стратегии изменения демографической ситуации на оккупированных территориях и создания „нового населения“, лояльного к российским властям. Кроме того, оккупанты активно работают над уничтожением украинской культуры и языка. Закрываются украинские школы, изменяется система образования, запрещаются украинские СМИ и культурные мероприятия. Геническ: новая „столица“ оккупированной Херсонщины В последние недели Геническ стал центром внимания в контексте оккупации Херсонской области. По словам экспертов, в частности Вирлич, этот город был выбран оккупантами в качестве новой „столицы“ региона после того, как украинские вооруженные силы начали активное наступление в Курской области.

Россияне перенесли свои административные структуры из Скадовска, расположенного на черноморском побережье, в Геническ. Скадовск находится всего в 50 км от линии фронта, тогда как Геническ удален на 120 км. Это перемещение, как считают эксперты, связано с опасениями оккупантов относительно возможной высадки украинского морского десанта в районе Скадовска, который играет ключевую логистическую роль для российских войск.

Помимо соображений безопасности, перемещение „администрации“ связано и с экономическими интересами местных коллаборантов. Виталий Булюк, заместитель оккупационного „губернатора“ Херсонщины, активно переносит свой бизнес в Геническ. Этот крупный землевладелец, который до войны занимал ряд должностей в местной администрации и имел тесные связи с херсонскими таможенниками, теперь пытается сохранить свои активы, захваченные в Скадовске.

Коллаборанты, находящиеся под контролем оккупационных властей, активно пытаются создать видимость бурной деятельности, чтобы оправдать свое существование и привлечь внимание к своей „работе“.

Как отмечает Вирлич, так называемый „губернатор“ Владимир Сальдо периодически устраивает торжественные церемонии открытия различных объектов, которые якобы были отремонтированы. Однако, по факту, многие из этих объектов не нуждались в восстановлении. Ярким примером этого является гимназия в Геническе: ее обновление было проведено еще до начала полномасштабной войны, но оккупационная администрация сделала вид, что это новое восстановление, чтобы легитимизировать свои действия и „распилить“ выделенные на эти цели средства из российского бюджета.

Дети, как орудие пропаганды

Лариса, беженка из Херсонщины, поделилась тревожной ситуацией, которая сложилась в образовательной системе левобережной части региона. По её словам, в школах катастрофически не хватает учителей, поскольку большинство украинских педагогов покинули страну в поисках безопасности. В результате в одной из школ Каховского района российская „власть“ не смогла полноценно запустить образовательный процесс.

Тем не менее многие из них, оставшиеся в оккупации, продолжают учиться дистанционно в украинских школах, что представляет собой огромный риск. Например, в Скадовске родители ученицы, которая получает украинское образование онлайн, вынуждены дежурить во дворе во время уроков. Это связано с тем, что российские военные регулярно проводят обыски, пытаясь остановить такое обучение и выявить тех, кто осмеливается поддерживать украинскую образовательную систему.

В этом году оккупанты предприняли попытки привлечь детей на оккупированных территориях к участию в „военно-патриотической игре Зарница“. Однако интерес к этому мероприятию оказался крайне низким.

В прошлом году в пилотном проекте „Зарницы“ участвовало всего 16 детей из Херсонской области, что говорит о том, что местные жители не спешат поддерживать инициативы, которые могут быть восприняты как пропагандистские. В то же время оккупанты более успешно организуют выездные лагеря для детей, отправляя их на отдых в отдаленные российские регионы, такие как Карелия. Местные жители сообщают, что цель этих „туристических поездок“ заключается в изоляции подростков от украинской культуры и приучении их к российским реалиям. В лагерях детям навязываются российские традиции и ценности, что вызывает беспокойство у родителей и общественности.

Экономика оккупации

До начала полномасштабного вторжения юг Херсонской области представлял собой цветущий аграрный регион, известный своими высокопродуктивными сельскохозяйственными предприятиями, специализирующимися на выращивании зерновых культур, овощей, фруктов и, конечно же, знаменитых херсонских арбузов. Помимо сельского хозяйства, значительную роль играл развитый туристический сектор.

Однако, с началом российской оккупации, ситуация кардинально изменилась. По словам журналистки Вирлич, и сельское хозяйство, и туризм переживают глубокий кризис, граничащий с полным коллапсом. Российские военные, по многочисленным свидетельствам местных жителей, не только реквизировали сельскохозяйственную технику – тракторы, комбайны, сеялки – вывозя её в Крым и Россию, но и систематически разрушали инфраструктуру предприятий.

Подтверждением тому служат многочисленные фотографии и видеозаписи, запечатлевшие сожженные поля, уничтоженные хранилища и разграбленные фермы. Масштабы разрушений ужасают: уничтожены не только средства производства, но и хранящиеся запасы зерна, удобрений и других необходимых материалов. В этом году практически не было традиционного урожая арбузов.

Россияне используют фермерские усадьбы и здания как военные базы, размещая там технику, оборудуя окопы и тренировочные полигоны. Даже знаменитый заповедник „Аскания-Нова“, уникальная экосистема с редчайшими видами растений и животных, не избежал этой участи. Размещение тяжелой военной техники на его территории и в непосредственной близости от неё создает реальную угрозу для его существования.

Туристическая отрасль также оказалась полностью парализована. Базы отдыха и отели стоят пустыми, поскольку туристы не рискуют отдыхать в зоне боевых действий.

Российская пропаганда, наоборот, акцентирует внимание на „заботе“ об оккупированном населении, указывая на увеличение пенсий до 20 000 рублей. Однако, эта мера носит избирательный характер, и далеко не все пенсионеры получают эти выплаты.

Найти высокооплачиваемую работу на временно оккупированных территориях – задача крайне сложная. Даже работа в оккупационных муниципальных учреждениях, которая теоретически может обещать заработную плату до 40 000 рублей в месяц, доступна лишь ограниченному кругу лиц и далеко не гарантирована всем желающим.

Количество таких учреждений на левом берегу, к тому же, весьма невелико, что ещё сильнее сужает возможности трудоустройства. Парадокс ситуации заключается в том, что, несмотря на высокую безработицу и низкие зарплаты в других секторах, регион остро испытывает дефицит рабочей силы. Многие квалифицированные специалисты покинули оккупированные территории, а оставшиеся вынуждены мириться с низкими зарплатами и отсутствием перспектив.

Эта проблема усугубляется резким ростом цен на продукты питания и товары первой необходимости. Попытки оккупационной „администрации“ искусственно регулировать цены, например, на лекарственные препараты, обернулись полным провалом. Вместо стабилизации цен, многие аптеки, не в состоянии работать с убытками, просто закрылись, лишив население доступа к необходимым медикаментам.