„Бог поругаем не бывает“. Как и для чего на оккупированных территориях Украины проходит религиозная „зачистка“ и все христианские конфессии искореняются ради РПЦ

На оккупированных территориях юга Украины проходит еще одна оккупация — оккупация духовная. Христианские конфессии разного толка и истории вытесняются ради одинокого единовластия РПЦ, пишет издание Spektr.Press в рамках проекта „Оккупированные“.

Если кратко, ситуация в Мелитополе и Бердянске отличается от происходящего в Донецкой и Луганской области тем, что на южных оккупированных украинских территориях зачищены буквально все церкви, кроме перешедших под руководство Русской православной церкви общин УПЦ МП (московского патриархата), а севернее тоже уничтожается всякое упоминание об украинском православии, греко-католиках и католиках, но кое-где все же оставляют возможность служить под контролем власти „нелегальным“ или полулегальным евангелистским общинам, проявляющим лояльность к РФ.

Корреспондент „Спектра“ разбирался с тем, как оккупационные власти меняют религиозный ландшафт украинского Приазовья.

Будет только одна церковь — Российская православная!

„В воскресенье, только началось богослужение — у нас в оккупации в воскресенье только одно богослужение стали проводить, в 10 часов, а раньше обычно было три, одно с молодежной музыкальной группой — нас может быть по этому звали в Мелитополе „веселыми баптистами“. — рассказывает „Спектру“ диакон церкви евангельских христиан „Благодать“ Вениамин Корбут. — Людей просто стало меньше через полгода оккупации, не набиралось на отдельное молодежное служение, и мы разделили — в это воскресенье сначала хор ведет, а заканчивает молодежная музыкальная группа, а в следующее наоборот. В то воскресенье начинала молодежная группа как раз на нашей ридній мові:

„В дому божому гучно спів лунаєСлаву богові-творцю віддаєм…“

Ну и у нас, как обычно, эта песня светилась на большом экране. А тут вдруг ворвались вооруженные солдаты, положили дежурного на пол, вошли в зал, остановили служение, сказали: „Всем приготовить документы! Взять детей! Сдать отпечатки пальцев!“ — у нас также и воскресная школа для детей в этот день была. Потом сказали всем служителям церкви отдельно собраться в офисе, ну и вопросы — кто главный, кто чем занимается в церкви?

Я был рукоположенным дьяконом и администратором церкви, на мне был порядок в Церкви, все технические работники, все счета, банки, коммунальные службы, ответственность за противопожарную безопасность, эксплуатацию газа, технику безопасности… И на тот момент документы на Церковь тоже были у меня.

Они начали обыск, нашли пакет с гуманитарной помощью, начали допытываться: „Кто привез, откуда?“ — потом нашли книгу Александра Турчинова (и.о. президента Украины в 2014 году является известным проповедником евангельско-баптистской церкви (ЕБХ), — прим. „Спектра“) и вообще понеслось! Начались крики: „Да вы вообще американская церковь, откуда у вас все это? Если будете молчать, сейчас вызовем чеченцев, они вас всех тут положат!“ — ну и начали по-всякому пугать и чеченцами, и „ДНР“-овцами…

Я спросил: „Почему вы закрываете нашу церковь, ведь евангельские христиане баптисты на России свободно собираются, служат?“ Мне сказали: „Это до поры до времени, будет только одна церковь — Российская православная!“

У нас в Мелитополе закрыли все протестантские церкви, все греко-католические, все храмы православной церкви Украины… В нашей церкви сейчас „министерство культуры Запорожской области“ и ни одно захваченное у церквей здание не вернули.

Я думаю, что все это посев, но будет и жатва, все они, каждый из них, пожнет то, что они сеяли!“

Третья закрытая церковь и первый спиленный крест

„Мы были третьей церковью, которую закрыли россияне, первой была Мелитопольская христианская — их атаковали с бронетранспортерами, думали, что церковь будет отстреливаться, просто цирк! — говорит „Спектру“ пастор Церкви евангельских христиан „Благодать“ Михаил Брицин. — Потом закрыли „Слово жизни“ с интересной формулировкой — „у нас нет претензий к вашей религиозной деятельности, нам здание нужно!“

Мы очень аккуратно считаем с пастором закрытые оккупантами церкви Мелитополя — насчитываем их 18: три Украинской православной церкви, две Украинской греко-католической, один костел обычных католиков и всевозможные общины евангелистов. Михаил не хочет, чтобы в тексте звучали точные названия — возможно люди сейчас собираются на служение по частным домам, можем навредить! В список пастора не попадали три церкви „Свидетелей Иеговы“ — их не закрывали россияне. Эти общины, зная, что их ждет на территориях, которые попадают под контроль РФ, сами эвакуировались в первые дни вторжения и закрыли свои храмы. Михаил знает, что в Мелитополе всегда существовали общины, которые не регистрировались, своеобразные молельные домовые собрания — они, возможно, собираются и сейчас. Говоря об оккупированной территории, пастор изо всех сил старается не сказать ничего полезного для курирующих эту территорию сейчас сотрудников ФСБ.

Здание Церкви „Благодать“ первой потеряло свой крест — его просто спилили и сделали из храма местное „министерство“, покрыли его полотнищами с лицами „Моторолы“, Владлена Татарского, Жоги и, возможно, „Гиви“ — погибшими „героями Русского мира“ преимущественно из числа жителей Донбасса. Местных погибших „героев“ для полотнища пока нет — глава оккупационной администрации захваченной части Запорожской области Евгений Балицкий, который подписывал „указы“ о закрытии церквей, пока еще жив.

„До того времени кресты у нас могли спиливать только сатанисты“ — сдержанно комментирует происшествие Михаил Брицин. Пока этот материал готовился к публикации в Мелитополе не устоял крест перед церковью „Слово жизни“ — его уничтожили и на его место силовики, которые сейчас занимают здание храма, поставили своеобразную инсталляцию из современного российского искусства — горбатый „Запорожец“ с мигалками.Неведомый мир

Украинский религиозный мир — это всегда шок для всякого российского специалиста. Здесь религиозные общины больше тридцати лет жили при полной свободе вероисповедания с апреля 1990 года, когда еще в УССР был принято совершенно либеральное законодательство. Согласно ему любая религиозная община могла регистрироваться, а могла и нет — все это по желанию! Всем религиозным общинам, согласно закону, была предоставлена полная свобода проповедовать, распространять свою веру и поддерживать любые связи с зарубежными религиозными центрами! Мало того согласно Закону Украины „О свободе совести и религиозных организациях“ учет верующих был запрещен, так как вера — это личный выбор каждого!

Во всей Украине все это привело к взрывному росту количества религиозных общин и храмов, но именно в Запорожской области этот закон лег на специфическую местную историю. Эти засушливые степи без воды с давних времен использовались сначала для ссылки православных церковных диссидентов, а потом для выделения земель под колонии диссидентов от религии из Европы.

„Эта часть Украины, Таврия, была местом изгнания — здесь степь, нет воды, здесь столетиями было Дикое поле, — рассказывает пастор Михаил Брицин. — Первыми сюда сослали еще в 17 столетии духоборов, это такие православные, которые решили жить по библии, но не очень уважали посредников между собой и богом — священников. За ними сюда изгнали молокан — это такое течение духоборов, которые пошли дальше их, эти диссиденты от православия отличались тем, что очень уважали женщин. „Церковь- не в бревнах, а в ребрах! В теле живет святой дух“ — говорили они. Что духоборы, что молокане отличались большой порядочностью, трудолюбием. Потом к нам в степи под Мелитополем прислали меннонитов — это протестантское религиозное течение немцев из восточной Пруссии, которые отличались жестким пацифизмом. Их изгнали оттуда, а Екатерина II их сюда пригласила — на безводные места, где все равно жить никто не мог. Тут следом еще были лютеране, хотя их все же больше поехало в Херсонскую область, тут были переселенные чехи гуттериты, караимы, крымские татары, ногайцы…

Немцы колонисты привезли с собой культуру разведения садов, кто-то принес культуру обучения — потому что везде, куда прибывали так называемые колонисты, в первую очередь они строили школу, больницу и церковь. Таким образом сложилось уникальное религиозное разнообразие — на территории Таврийской губернии за 200 лет не случилось ни одного конфликта на религиозной почве — всем было тяжело, для всех были одинаковые условия жизни, и эту местность нужно было развивать тоже всем, сообща!

Если добавить такие местные феномены как Запорожская сечь и Махновская республика, то можно понять, что ребята тут были не простые — очень вольнолюбивые, имеющие многочисленные горизонтальные связи и знающие как тут выживать.

„Церковь противостояла лицемерию и поэтому она стала нежеланною“

Церковь „Благодать“ была основана в начале 20 века — тогда в Российской империи перевели библию на русский язык, начали возникать кружки по изучению библии, один такой кружок в Севастополе разогнали, и одна семья оттуда приехала в Мелитополь и начала тут. В 1910 году в Мелитополе была зарегистрирована Церковь христиан евангельского вероисповедания, в 1914 они построили первый новый Дом молитвы на Юге — до этого под нужды церквей или перестраивали здания или арендовали. Такими были наши основатели. В 1936 году эту церковь забрали, служителей расстреляли — тогда много кого расстреливали. Люди разбежались по домам, но в 1944 году после деокупации Мелитополя отношение к христианам немного смягчилось и люди попросили вернуть им церковь — ее не вернули, но власти дали другой фундамент, где разрешили построить молельный дом. Его уже забрали в 1948 году.

Мы начали строить нашу Церковь в 1991 году в ходе горбачевской перестройки и очередного потепления — был указ о возможности возвращения культовых сооружений и буквально за месяц до развала Союза нам вернули нашу первую, построенную в 1914 году церковь.

В 2022 наш город был оккупирован в первые дни вторжения, у нас не так много разрушенных домов, как в Мариуполе, но они есть. Пришли „освободители“, которые отключили нас от нормальной жизни — отключили электричество, газ, связь, сдохла банковская система. У меня умер тесть — он после Covid-19 был на кислородном концентраторе, после трех дней отключения света он умер. Хоронить нельзя, ничего не работает, из города не отпускают. Несколько дней в городе не хоронили никого, потом нарыли ям возле старого кладбища — закапывайте! Не было хлеба, было мародерство — бронетранспортером россияне выносили торговый центр, брали, что понравилось, а потом оставляли людям остальное. Первые месяцы оккупации было трудно, потому что в первую очередь ничего не было понятно, но церкви работали, шли богослужения, и все включились в гуманитарную помощь. Сначала делили то, что осталось — я дед, у нас двое внуков, поэтому запас муки у нас был, а у молодых ничего не было, покупали себе что-то на три дня, тем и жили. Поэтому уже через неделю оккупации были семьи, которым нечего было есть, и мы начали скидываться тем, что у кого было — сами понимаете, помереть с голоду на юге Украины еще нужно суметь! Но не было лекарств — я помню тяжелые решения тех недель, у нас сотни детей и несколько оставшихся порций парацетамола — кому не дать? Вы же помните тот февраль, он был действительно лютый! Потом начала поступать первая гуманитарка из Запорожья, очень трудно было ее везти через все блокпосты.

Трудно было с детьми — ребенку не расскажешь, что россияне привезли флаги, но не привезли детского питания — ему полгода, оно кричит, оно не хочет манки, оно хочет нормального детского питания…

Уже с мая месяца деятельность церквей стала раздражать россиян: „Мы же вас освободили! У вас все должно быть хорошо! Ах, вы еще и эвакуацией отсюда занимаетесь?!“

Начались беседы с вооруженными людьми в масках: „Где у вас центр принятия решений? Где у вас деньги? Кто у вас главный?“. Через неделю приходит следующий и все начинается по-новому. Там не все просто — есть же комендатура военная, ФСБ в отдельной форме, кадыровцы, своя „ДНР“…

Вот „Слово жизни“ забирал скорее всего военный комендант — у него есть своя комендантская рота, здание церкви оно отдельно стоящее, с подвалом, здание весьма „вкусное“ для них, они все там сеткой закрыли сверху, чтобы ничего не было видно. Нашу церковь потом уже забирали, а потом двух отцов греко-католиков жестко выгоняли — вывезли их на Васильевку, бросили — и все! Нам же сказали по-другому — вот вам два дня, через два дня тут будете оставаться — придем и убьем. Это так называемая „мягкая депортация“, на контрасте с „жесткой“, как у греко-католиков, которые никаких вещей с собой взять не могли.

Разговоров с людьми в форме было много, они начались с мая 2022 года, были разные там люди, я видел старшего — здорового такого детину — и это он мне сказал: „Будет только православная церковь! Вы все сектанты, вы все неправильные, останутся только наши православные!“ — но я разговаривал про свои вопросы с другими священниками из Мелитополя, и им что-то подробное говорили другие люди в форме, наш греко-католический священник оставил свидетельство о том, что слышал эту фразу, члены нашей церкви ездили через блокпосты с помощью и им тоже говорили: „Вы не церковь, вы секты, — только бабушек тут дурите! Это все не то — будет тут только Российская православная церковь!“

Мне же все это конкретно говорили, потому что я сказал: „Послушайте, в Крыму есть протестантские церкви, в России есть протестантские церкви, почему нас тут закрывают?“ Я получил ответ от этого „главного“: „Это все временно, что они есть, будет только православная церковь. Мы начнем тут порядок наводить, а потом пойдем уже туда!“. Это какая-то методичка, какая-то идеология, которую повторяли разные люди в разных наших городах — когда я ходил и брал интервью у херсонских священнослужителей, говорил, например, с греко-католиками, православными, протестантами они говорили, что такого прессинга тотального на церкви не было. К ним чужие на службы начали приходить-наблюдать в сентябре-октябре, уже перед освобождением совсем, еще ПЦУ там служило — на русском языке, да, но служили.

Это как-то Запорожской области так не повезло, ее каким-то особым образом обрабатывали.

Зимой 2023 года началось массовое закрытие церквей по региону — в Бердянске, везде! К лету где-то закрыли и центральную баптистскую и пятидесятническую церкви, многие закрывались уже и сами — корейская баптистская церковь она была небольшая, пастор кореец дисциплинированно выехал до вторжения по требованию посольства, а остальных церковь ЕХБ собрала и вывезла на двух автобусах, человек 40 с детьми. Без пастора корейца старшие служили там, я приходил с проповедью — мы все дружили, а потом, когда поняли, что закрывают всех, и пока есть возможность, взяли и вывезли всех прихожан. Зимой 2023 забрали церковь в Мелитополе у пятидесятников. Многие малые церкви закрывались сами — то же „Новое поколение“ запрещено в России, у нас они поняли к чему идет, собрались и закрылись сразу после „Свидетелей Иеговы“. Нас закрыли во время богослужения, кого-то среди недели — пришли военные выгнали сторожа и поставили там своих людей, в селах еще проще — там все друг друга знают, поставили своего человека россияне, все село знает, к зданию церкви уже никто не ходит.

Первые месяцы в церквях пекли хлеб, покупали продукты — селянам нужно их как-то сбывать — мы их скупали и раздавали, но и богослужения шли первые месяцы. Церковь противостояла лицемерию и поэтому она стала нежеланною. Больше того, мы ведь не только раздавали гуманитарную помощь, мы еще стали молиться на площади — межконфессиональный совет Мелитополя работал с 2009 года и если в других городах где-то приезжал какой-то народный депутат, собирал священников, то у нас все собрались сами — это такой мелитопольский особый стиль, местный привкус махновщины, „молоканщины“. Еще в 2014 году к нам первый раз хлынули беженцы, и церкви помогали беженцам, и люди из Донецка, Луганска, Макеевки круглыми глазами смотрели, как баптист жал руку православному батюшке и говорил: „У тебя это есть? Мои привезут, а у греко-католиков еще что-то есть!“ — никто из приезжих не понимал, как это? В 2014 мы уже прошли закалку в ситуации, когда церковь заменяет в чем-то государство.

Оккупированные территории получили советские порядки

„В Мелитополе и Бердянске все (религиозное поле) зачистили очень жестко, жестче даже, чем в Луганской области — я бы сказал так, что и там, и там действовали методами полицейскими, а вот в Донецкой методами КГБ, — рассказывает „Спектру“ уже донецкий пастор Сергей Косяк. — Я знаю верующих из Мелитополя, которые сидят сейчас в Донецке.

Но в Луганской наезд на евангелистов начался еще с 2016 года — там потребовали у всех церквей зарегистрироваться, все сдали всю требуемую информацию, поименные списки верующих, да все — и никто в итоге не получил регистрации! С тех пор у местной „власти“ есть вся информация, а церкви евангелистов работают нелегально и при любом подозрении или недовольстве к ним приходили с обысками, „находили“ тут же, подбрасывали запрещенные книги, чаще всего „Крест Гитлера“, она у них среди запрещенных („Крест Гитлера. Церковь времен III Рейха“, Эрвин Люцер) — ну и все!

В Донецкой области уполномоченный по делам религии по-прежнему Сергей Гавриш, бывший сотрудник СБУ и бывший уполномоченный по делам религии при Украине, при правлении в области Партии Регионов. Я знал его лично, мы даже дружили семьями, но в 2014 году его задержали сепаратисты и посадили на 10 дней „на подвал“ (то есть в одно из неофициальных мест содержания задержанных силовыми структурами „ЛДНР“, в которых применялись пытки, — прим. „Спектра“), тогда мне звонила его жена, рассказывала об этом, а потом он вышел из этого подвала уже перекрасившимся: с другой корочкой и другой должностью. Он действует методами спецслужб, общается, вербует, сотрудники ФСБ сидят на всех собраниях евангелистских церквей, и всё слушают, такой вот „мягкий вариант“, если сравнивать с Мелитополем“.

В цифрах и фактах разница между оккупированными частями Луганской и Донецкой областей и оккупированным Югом Украины в итоге проста. В Донецкой области на сентябрь 2019 года было 36 зарегистрированных оккупационной администрацией общин евангелистов, после полномасштабного российского вторжения их так и осталось 36 — никого нового не регистрируют.

До вторжения на старых оккупированных территориях в Донецкой области было несколько живущих в полуподполье священников, которые объезжали более 30 общин ПЦУ, после — все храмы украинской православной церкви везде, куда дошла российская армия, были захвачены и переданы РПЦ, священники изгнаны или арестованы.

В Луганской области и на Юге все проще — запрещено все, кроме Русской православной церкви, евангелисты привычно существуют в нелегальном статусе в Луганской области и в подполье отходят от погрома на Юге. Ну и везде резко изменился статус Украинской православной церкви Московского патриархата.

У хорошо нам знакомой Церкви евангельских христиан „Благодать“ из Мелитополя выехало примерно 400 верующих из 600, на месте остались в основном пожилые не мобильные люди. Верующие протестантских церквей иногда собираются на служения по домам.

„Нового ничего нет — все советское время люди по домам собирались, — говорит „Спектру“ пастор Михаил Брицин. — Мой дед за веру 6 лет сидел с 1935 года по 1941 год, после его не выпустили — оставили вольнонаемным, и он еще 2 года работал там. У моего деда дома собиралась домашняя группа верующих, сам он не был служителем, он был хозяином хаты просто, а вот руководителем этой домашней группы был его брат — тому 9 лет дали.

А вот дед моей жены был пресвитером, у него было образование духовное — они с западной Украины, он успел поучиться, кажется, в Словакии в духовном заведении еще в 1915−16 годах, а вот при Сталине он уже отсидел 16 лет. Для стариков ничего нового не происходит, нам все понятно“.

На территориях „ДНР“ и „ЛНР“ с 2014 года сложилась своя особая религиозная ситуация, которую диктовала география линии соприкосновения и местные особенности. Православная церковь Украины Московского патриархата при „ДНР“ разумеется была „государственнообразующей“, но при этом вынужденно мимикрировала — часть епархии того же митрополита Донецкого и Мариупольского Иллариона (Шевкало) находилась на подконтрольной Украине территориях вместе с знаковыми монастырями в Святогорске и селе Никольское Волновахского района. Для церкви Московского патриархата территория Донецкой и Мариупольской епархии была неделимой, митрополит Илларион находился в Донецке, и до пандемии и закрытия линии блокпостов священнослужители еженедельно собирались на совещания к владыке, их наравне с инженерами компании „Вода Донбасса“ пропускали через блокпосты без очереди, а митрополит Илларион на Пасху начинал службу в Донецке, а заканчивал в Мариуполе, где его всегда радушно принимали на уровне мэра города. Для митрополита Иллариона ночью (!) открывали проезд через линию соприкосновения, а вокруг на сутки по взаимному согласию сторон объявлялось Пасхальное перемирие.

Митрополит Илларион (Шевкало) родился и первые 28 лет своей жизни прожил во Львове, закончил Одесскую духовную семинарию — эти факты биографии священнослужителя подчеркивались во времена „ДНР“, когда глава епархии, в принципе, не показывался ни рядом с „главой ДНР“ Александром Захарченко и позднее с Денисом Пушилиным он тоже рядом позировать не стремился. На официальных мероприятиях „ДНР“ обязательные службы вел епископ Новоазовский, викарий Донецкой епархии Варсонофий, который после этого, разумеется, на подконтрольной Украине территории лишний раз не появлялся.

Как часть УПЦ МП Донецкая и Мариупольская епархия вела себя осторожно — например, не добивалась полного уничтожения „раскольников“ — сначала Православной церкви Киевского патриархата, а потом, после объединения украинских церквей и получения Томоса, Православной церкви Украины. Юг Донецкой области — он очень особенный — сюда при Сталине в ходе операции „Висла“ массово переселяли украинцев из восточной Польши, тех же лемков и бойков. Как след той депортации здесь десятки чисто украинских сел. Например, сам районный центр Тельманово носил такое имя с 1935 года, до этого с 1869 года это было основанное немцами-евангелистами большое село Остгайм. Немцев после второй мировой войны здесь не стало, и в 1951 году сюда были депортированы более полутысячи бойков из села Чорне (сейчас село Черна в республике Польша). Эти люди придерживались всех украинских традиций и еще с 90-х годов здесь в том числе с помощью меценатов из Мариуполя братьев Сергея и Александра Тарута было построено три десятка новых церквей Православной церкви Украины Киевского патриархата, а в самом районном центре Тельманово до войны, на 2014 год, уже 17 лет работал церковный епархиальный приют для пожилых одиноких людей. В Донецкой области южная ее часть на церковной карте всегда была киевоцентрична.

После 2014 года приют в Тельманово продолжал работать, а продукты пожилым людям сюда вплоть до закрытия линии блокпостов в марте 2020 года завозили через линию соприкосновения из Мариуполя. Несколько священников ПЦУ сообща окормляли свои церкви в украинских селах на оккупированных территориях, пара храмов украинской церкви даже притаилось на окраинах Донецка.

При том, что были зачищены католики, греко-католики, часть „проукраинских“ управлений мусульман и всевозможных евангелистов, если религиозные общины проявляли относительную лояльность к пророссийской власти, их терпели.

После полномасштабного российского вторжения всему этому относительно мирному сосуществованию пришел конец. Особенно выпукло это проявилось при оккупации юга Донецкой области.

В Мариуполе в месяцы штурма города было разбомблено шесть православных храмов Православной церкви Украины, в Волновахе уже после захвата города был сожжен уникальный деревянный храмовый комплекс, построенный местными жителями совместно с общинами из Волыни.

Митрополит Донецкий и Мариупольский Православной церкви Украины Сергий (Горобцов) родом из Донецка, долго служил в 90-х в качестве священника на юге Донецкой области, в марте 2022 года смог выехать из разбитого Мариуполя вместе с 9 людьми.

Ниже мы публикуем рассказ митрополита Сергия „Спектру“ о судьбе ПЦУ на оккупированных территориях Донецкой области:

- С 2014 по 2022 год на временно оккупированной территории было несколько наших священников, они проводили богослужения, занимались благотворительной помощью, у нас в Тельманово продолжал работать епархиальный хоспис, Дом милосердия, он помогал людям, которые из-за войны потеряли конечности и просто одиноким пожилым обездоленным людям. Но перед самым вторжением 2022 года россияне плотно зашли в Тельновский район и закрыли наш Дом милосердия, захватили помещения, выгнали священников, обслуживающий персонал…

И после этого очень сильно начали давить на тех священников Православной церкви Украины, которые остались на той территории. Я как управляющий епархией говорил тем священникам, чтобы они выезжали, но часть из них приняло у меня благословение остаться там поскольку, во-первых, у части были прикованные к постели родители, когда парализованы отец или мать — трудно уехать, нереально просто. Вторая категория священнослужителей просто сказали, что если они поедут от своих храмов, то люди совсем разочаруются в церкви. И они, эти священники — несколько протоиреев, один архимандрит — они обслуживали больше 30 парафий Донецкой епархии Православной церкви Украины…

Но пришел февраль 2022 года, начались обстрелы Волновахи, Мариуполя, и я дал распоряжение по епархии о выезде наших капелланов, духовенства, и чтобы по парафиям зачитали людям это распоряжение и мое благословение, чтобы в течении недели все верующие тоже выезжали из прифронтовых сел и городов, там стало небезопасно для жизни — начались мощные ковровые бомбардировки и обстрелы того же Мариуполя.

Капелланы выехали раньше, я уже выезжал из Мариуполя со всеми людьми в марте, позже всех покинул город настоятель кафедрального собора имени Петра Могилы отец Уар Перетятько. Это была такая жемчужина востока этот храм — он был полностью расписан Петриковскою росписью. На протяжении 2022−23 годов сотрудники ФСБ вызывали на беседы наших оставшихся священнослужителей, сначала предлагали „золотые горы“: финансирование церквей, всевозможную помощь за то, чтобы они публично раскаялись, отказались от украинской церкви и официально присоединились к РПЦ.

Вторым этапом пошли приезды сотрудников какого-то Департамента по религии, я тут не силен в правильных названиях оккупационных органов, там есть такой человек по фамилии Гавриш, и они начали пугать — если вы в ближайшее время не перерегистрируете общины, то сядете за нарушение законов РФ или законов „ДНР“ по вопросам религии. Священники наши отказались и в этот раз.

Тогда первого арестовали отца Андрея (Чуя), он был секретарем епархии. Вторым арестовали наместника монастыря в селе Каменки Волновахского района отца Христофора (Хримли). Российский суд присудил им штраф, а кроме того, они содержались в тюрьме больше полугода — там тоже на них давили, чтобы они написали какой-либо пасквиль на нашу церковь, нашего предстоятеля, на меня как управляющего епархией. Говорили им: „Вы напишите то, что мы вам скажем, и сразу отпустим!“ — много чего предлагали, разные варианты писем. Священники от всего отказались, никаких документов не подписывали. Их долго склоняли к РПЦ, идеологии „Русского мира“ и в конце, возможно, уже поняли, что это пустая трата времени — суд в итоге постановил депортировать их „за пределы Российской Федерации“. Их депортировали через Верхний Ларс в Грузию.

Там наши представители были, их встретили, накормили, обогрели — священники исхудали, их толком не кормили, у отца Андрея и Христофора были нервные срывы, но они верили, что не останутся на чужбине до последнего, что им помогут. Хочу сразу сказать, что очень помог наш омбудсмен Дмитрий Лубинец и его команда — мы сразу после ареста наших священников оповестили об этом СБУ, депутатов Верховной Рады, все занимались этой проблемой.

Сразу после арестов стало известно, что все те храмы, которые мы строили вместе с нашими меценатами и мирянами, при поддержке российской армии захвачены РПЦ.

Могу привести пример храма Успенья пресвятой Богородицы села Мичурино Тельмановского района, сейчас он Бойковский район. Если я не ошибаюсь, я основал эту церковь в 1994 году, там особое село, там жили украинцы депортированные из Польши в ходе операции „Висла“, одно из таких местных настоящих украинских сел — общались на мове, соблюдали традиции, колядки рождественские пели, я преподавал христианскую этику в местной школе, кроме того у нас была воскресная школа при храме. За двадцать лет там и крестил, и венчал, и отпевал столько людей — это был такая ячейка украинского православия. В последнее время в этом храме служил отец Андрей, секретарь нашей епархии.

Так вот на второй неделе после ареста отца Андрея туда привезли московского попа, предварительно была команда оккупационной власти о сборе всех местных и обязательном присутствии главы сельского совета, всех фермеров и так далее. И вот на этом сборе приезжий священник объявил, что „ваш отец Андрей оказался злодеем“, ваш митрополит Сергий он уже не митрополит — у нас теперь только один митрополит Илларион, который принадлежит Русской православной церкви и, если хотите, чтобы у вас тут продолжались службы, то вы обязаны отречься от отца Андрея и митрополита Сергия прямо сейчас. Ну и он читал какую-то молитву, то ли не знаю, что, что заканчивалось словами: „Отрекаюся, отрекаюся, отрекаюся…“

Процентов 60 людей тут же вышли из храма, а отрекались те, согнанные, кто в него никогда не приходил, чужаки или вообще не воцерковленные местные. Сейчас та церковь стоит полупустая, никто не ходит, а на Пасху пасочки люди святили по домам, сами…

-Сколько было таких церквей ПЦУ вокруг Мариуполя?

- В Тельмановском районе до 30 религиозных громад, но действующих из них было до 25. Сейчас все они захвачены РПЦ, и там назначенные священники завезенные как с Донецкой области, так и люди Московского патриархата, выехавшие на оккупированные территории из Украины — все они подчиняются митрополиту Иллариону (Шевкало), который сейчас перешел в РПЦ.

Все храмы под силовым контролем россиян. Приведу такой пример — звонит мне наша парафиянка, которая прислуживала при кафедральном храме имени Петра Могилы в Мариуполе. Во время штурма города в наш храм прилетела часть снаряда, но не разрушила его, потом, когда приехали ФСБ-шники, они опечатали наш храм и запретили заходить на его территорию. Но парафиянка наша с верующими все равно приходила, убирала, подметала двор, ждали люди, когда все это закончится. Ее нашли, привезли к храму и сказали, что она должна показать, где лежит облачение митрополита Сергия — была целая группа: кто-то из Москвы, военный священник российский. Они взяли мое облачение и вывезли в Москву как трофей в какой-то музей войны — что у них в голове?! Принесли нам разруху, уничтожают аутентичность украинской православной церкви, бросают в тюрьмы священников как „экстремистов“ …

Все что они делают обернется против них, поверьте, это сто процентов. Бог поругаем не бывает!

Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.