Экс-президент Эстонии Керсти Кальюлайд: Курская операция обеспечила успех и на коммуникационном фронте

„Главным недостатком мирного плана Украины является то, что поначалу казалось его преимуществом — он охватывает широкий спектр тем: от мира во всем мире до обеспечения продовольствием всего человечества“, говорит Керсти Кальюлайд в интервью Propastop.

Вы только что вернулись из Киева, где проходил форум „Ялтинская европейская стратегия“, одним из организаторов которого вы являетесь. На этом форуме собрались лидеры общественного мнения со всего мира, которые искренне переживают за Украину и поддерживают эту истерзанную войной страну. Основываясь на этом опыте, как бы вы оценили нынешнюю ситуацию в Украине по десятибалльной шкале?

Ровно год назад был ощутим сильный гнев, но ситуацию можно было оценить на шесть. Сейчас я бы сказала, что это даже семерка, потому что наступление на Курскую область очень сильно подняло дух украинцев.

Подводя итоги киевской конференции, мы убедились, что многие люди очень солидарны с Украиной — на словах. Но потом в диалог вступают украинцы и говорят, что американцы могли бы уже позволить им стрелять на большие расстояния, а французы — наконец-то дать им оружие, чтобы было из чего стрелять. Но у всех стран есть тысяча причин, по которым то, чего хотят украинцы, сделать невозможно.

Я всем рассказывала о стратегическом документе нашего Министерства обороны, согласно которому коалиция „Рамштайн“ за два года потратила на поддержку Украины 0,2 процента своего ВВП. (Известный американский журналист и политолог) Фарид Закария опубликовал эти цифры на своем сайте, потому что посчитал очень важным напомнить, что на самом деле мы делаем не так уж много.

Сейчас украинцы пытаются убедить своих партнеров, что производственные мощности украинской оборонной промышленности на сегодняшний день составляют 20 миллиардов евро в год, а производят они всего на семь миллиардов. Они говорят: дайте нам денег, и в следующем году мы сможем производить оружия на 30 миллиардов.

Им отчаянно не хватает средств, хотя представители Европейского союза в Киеве были очень довольны тем, что они договорились выделить 35 миллиардов евро из замороженных российских активов. А американцам и сказать было нечего.

На конференции вы руководили панельной дискуссией „Будут ли США поддерживать Украину через год?“, в которой приняли участие пять конгрессменов и бывших сенаторов США от Республиканской и Демократической партий. Как бы вы сами ответили на этот вопрос?

Это была одна из худших дискуссий в моей жизни. О чем бы я ни пыталась спрашивать, в ответ получала только сдобренную юмором предвыборную риторику. И республиканцы, и демократы показали себя не с лучшей стороны.

Всех волнует, будут ли демократы и дальше проявлять сдержанность (после возможной победы Камалы Харрис на выборах) и чего ожидать от республиканцев. С одной стороны, у последних есть Майк Помпео, госсекретарь прежней администрации президента Дональда Трампа, утверждающий, что (в случае возможной победы Трампа) у Украины будет все необходимое для победы в войне. С другой стороны — кандидат в вице-президенты Джей Ди Вэнс, который говорит, что уровень коррупции в Украине настолько велик, что помогать украинцам вообще бессмысленно.

В конце концов я была вынуждена сказать: „Друзья, час назад, когда мы начинали эту дискуссию, в живых было чуть больше украинских солдат, чем сейчас“.

В преддверии лета 2023 года Украина угрожала России масштабным контрнаступлением, которое, однако, не увенчалось успехом, что привело к большому разочарованию в самой стране и за рубежом. Летом 2024 года в условиях сильного натиска Украина занимала оборонительную позицию, а в коммуникативном плане словно ходила по натянутому канату. Украинцам приходилось просить о помощи, но в то же время они не могли допустить, чтобы создалось впечатление, что нет смысла поддерживать настолько слабую страну. Как вы оцениваете успехи информационной работы украинской стороны в этом году?

Я не уверена, что год назад сами украинцы возлагали большие надежды на контрнаступление, потому что было много генералов из разных стран, которые громко и четко о нем заявляли. Меня постоянно беспокоит, что мы (западные союзники) по полгода обсуждаем, собираемся ли мы что-то передавать или нет. К тому времени, когда прошлым летом американские танки прибыли на фронт, россияне возвели на их пути такие заграждения, что толку от этих танков было мало.

Теперь мы точно так же обсуждаем, как далеко можно стрелять из западного оружия, а россияне следят за тем, чтобы их техника находилась прямо за этой линией. На мой взгляд, с коммуникацией плохо, скорее, у союзников.

Что касается коммуникации украинцев, то они почти всегда преуспевают в тактическом плане. Когда на прошлой неделе на встрече британского премьер-министра Кира Стармера и президента Джо Байдена прозвучал относительно слабый вывод (об использовании западного оружия для поражения целей на территории России), Зеленский, находясь в Киеве, тут же сообщил, что привезет президенту Байдену план победы Украины. Это было необходимо, потому что все четче со стороны Америки звучит мысль о целесообразности составления мирного плана. В ответ Зеленский говорит о плане победы.

Золотое правило кризисной коммуникации — в целях ясности говорить должен только один человек. В начале войны решение дать слово президенту Зеленскому было само собой разумеющимся, но насколько эффективен этот „театр одного актера“ в глазах украинцев спустя два с половиной года после начала войны?

Уровень популярности украинского президента снизился, но остается выше 40%, что, разумеется, неплохой результат для среднестатистической демократической страны. Люди осознают, что власть — не только в сфере коммуникации, но и в других аспектах, — сосредоточена в руках тандема Зеленский-Ермак, которые все сильнее и отчетливее контролируют страну. Это не может не беспокоить украинцев.

Но в то же время посылы оппозиции к людям за рубежом вполне едины. На данный момент оппозиционеров устраивает, что страной руководит Зеленский, который прекрасно справляется с коммуникацией, и за это его в Украине не критикуют.

Это, конечно, очень рискованная игра, потому что если Украине по какой-то причине понадобится выбрать какого-то другого представителя, то в сфере международных коммуникаций не найдется никого, кто был бы хотя бы приблизительно такого же уровня, как Зеленской, и этот риск пока не проработан.

Насколько хорошо Украине удается удерживать инициативу в международных отношениях и продвигать свой мирный план?

Не очень хорошо. Им не удалось пригласить на мирный саммит в июне тех, кто мог бы поехать. Особенно бросалось в глаза отсутствие Джо Байдена, хотя всего за день до этого он летал на вертолете в Италию. В этом смысле первая попытка украинцев не увенчалась особым успехом, но они не сдались и продолжают действовать.

Главным недостатком мирного плана является то, что поначалу казалось его преимуществом — он охватывает широкий спектр тем: от мира во всем мире до обеспечения продовольствием всего человечества. На самом же деле множественность направлений работы создает для стран возможность вроде бы и договориться о чем-то, но оставить в стороне главный вопрос — восстановление территориальной целостности Украины. Наличие множества пунктов позволило многим странам условно согласиться с мирным планом Украины, избежав при этом обязательств по самому важному вопросу. Такое смещение фокуса внимания — важная проблема.

Как относиться к позиции, что любое упоминание словосочетания „мирный план“ автоматически приравнивается к намерению предать Украину?

Как-то раз я участвовала в панельной дискуссии в Давосе вместе со всемирно известным экономистом Нуриэлем Рубини, который сказал, что, хотя мы отдали украинцам всё, исход этой войны — ничья. Что теперь им придется договариваться с Россией.

После этого я спросила Рубини, что значит „всё“? Он ни малейшего представления не имел о том, что это „всё“ составляет всего 0,2% от двухлетнего ВВП стран, входящих в поддерживающую Украину коалицию. Это одна из самых больших коммуникационных ошибок, которую мы совершаем все вместе: мы считаем, что якобы оказали Украине огромную помощь. Из-за этого кажется, что, раз Украина не может выиграть войну, пора начать договариваться.

У Курской операции было много целей — рассредоточить силы россиян, поставить Путина в неловкое положение, — но одна из целей, похоже, заключается еще и в том, что если Украине придется пойти на территориальные уступки, то у нее будет что обменять.

Российские СМИ вовсю используют завирусившиеся в украинских социальных сетях видеоролики, где на рынках и на улицах ругают сотрудников территориальных центров комплектования, проверяющих документы у мужчин призывного возраста. Эти наглядные примеры вызывают сомнения в готовности украинцев защищать себя. Что вы скажете по этому поводу?

Я случайно услышала, как обычные люди в Украине обсуждали, стоит ли продолжать умирать за территории, которые в ходе войны были выжжены дотла и где все равно никто не сможет жить. Я не знаю, насколько широко распространены такие настроения. Однако в Украине нет никаких сомнений в том, стоит ли продолжать сопротивление.

Украинцы не готовы публично говорить ни о чем другом, кроме как о полном восстановлении территориальной целостности. Но это тоже проблема коммуникации. Теперь эта идея стала тем, от чего, по крайней мере, в случае президента Зеленского, отступаться нельзя.

Возможно, только если он — гипотетически — отправится к президенту Байдену и представит то, что было названо президенту США планом победы, одной из частей которого будет являться идея, что бороться за всё больше не нужно. Возможно, в этом случае Зеленскому удастся выйти из сложившейся ситуации, если его действия будут одобрены иностранными союзниками. Но на данный момент нельзя сказать, что в украинском обществе есть готовность идти на какие-либо сделки за счет территориальной целостности.

Во время войны, помимо финансовой и военной помощи, для успешного сдерживания противника важна коммуникация. Можно ли сказать, что часть проблем Украины связана с тем, что лидеры важнейших стран-партнеров — США, Франции и Германии — в настоящее время демонстрируют слабость и не используют свои возможности в сфере коммуникации?

Это беспокойство разделяют многие люди, но они не знают, как эту проблему решить. Если мы каждый день с самого утра переживаем по поводу того, как бы Путин не расценил наши сегодняшние действия как эскалацию ситуации, то тем самым с самого начала мы демонстрируем свою неуверенность. Я не могу представить, что то же самое могло происходить во время Кубинского кризиса в 1962 году (при президенте США Дж. Ф. Кеннеди).

Коммуникативный успех Курской операции, пожалуй, заключается именно в том, что украинские войска находятся на российской территории, а угрозы ядерного нападения так и не возникло. Реальной проблемой коммуникации можно назвать то, что мы оказываем Украине слишком мало помощи и при этом постоянно проявляем нерешительность.

Глава украинской разведки Кирилл Буданов, говоря о сроках войны, недавно упомянул 2026 год. Как вы думаете, с какой целью был назван такой временной горизонт?

Я думаю, что Буданов пытается создать оперативный простор и выиграть время, потому что всех интересует, кто станет президентом США в 2025 году. Может быть, в 2025 году в Америке наметится прогресс.

Но заметьте, что высказывания Зеленского и Буданова зачастую отличаются. Похоже, у Буданова очень независимый стиль мышления, и, возможно, он в меньшей степени, чем другие, согласовывает свои высказывания с президентом. Мне кажется, что он подсознательно старается выиграть дополнительное время и место для маневра.

Весной 2018 года Керсти Кальюлайд стала первым зарубежным лидером, посетившим зону конфликта на востоке Украины. В 2021 году она безуспешно пыталась занять пост генерального секретаря ОЭСР, но в том же году была назначена Антониу Гутерришем на должность всемирного защитника прав женщин и детей при ООН на два года.

Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.