Или на войну, или на родину. Мигранты в России через полгода после нападения на „Крокус“
(1)
За полгода, прошедшие со дня нападения на „Крокус Сити Холл“, российские чиновники и депутаты предложили ворох инициатив по ограничению прав работающих иностранцев, но в очередной раз не использовали шанса внятно объяснить российским гражданам и государствам Центральной Азии, какого рода трудовая миграция нужна властям. Формальных заслонов на пути миграции не ставится, но жизнь каждого из мигрантов становится в России все более непредсказуемой. Для многих единственной альтернативой выдворению становится контракт на военную службу, пишет BBC News Русская служба.
Вечером 22 марта Дилшод Хамрокулов доставлял очередной заказ — букет цветов в Строгино. Он вышел из станции метро и должен был сесть на автобус. Но все окрестные улицы стояли в пробках — станция „Строгино“ находится в паре километров от концертного зала „Крокус Сити Холл“. Дилшод прошел несколько остановок пешком и вручил заказ.
К утру следующего дня он уже знал, что в нападении на „Крокус“ подозревают выходцев из Таджикистана. Хамрокулов — узбек, но за много лет работы в России понял, что никого в Москве не волнует, какой именно паспорт носит в кармане мужчина из Центральной Азии, важен оттенок кожи и разрез глаз.
„На работе мне даже предлагали посидеть дома пару дней, не ходить на заказы. Но я рискнул и вышел все-таки“, — рассказывает Дилшод. Тогда обошлось без неприятностей. Но в первые недели после трагедии в „Крокусе“ полицейские останавливали его для проверок почти каждый день. С документами у Хамрокулова все было в порядке, и поначалу везло — дальше рассматривания паспорта и регистрации дело не шло.
Тем временем рядовые москвичи периодически срывали на 44-летнем узбеке свои эмоции. „Открытым текстом говорили, что вот, понаехали вы тут, выгонять вас надо за то, что на „Крокус“ напали и так далее, — говорит Хамрокулов. — Хотя были и нормальные люди, адекватные, даже в таких разговорах отвечали, что я-то ни в чем не виноват“.
Но потом стало сложнее. „Полицейские документы проверяют, а намеками, так, просят взятку. Я это понимаю, говорю им, что у меня документы в порядке и я не буду платить. Тогда они задерживают на три часа. Потом отпускают. Намекают, что если заплатить, то пораньше выпустят“.
2 мая везение кончилось совсем. Хамрокулова остановили у метро „Пражская“ под стандартным предлогом — проверить, может ли он находиться на территории России. Предложили проследовать в отделение. Дилшод сказал, что это незаконно, и попросил объяснить основания для проверки. Полицейские пригрозили применить силу.
Последовала очередная поездка в отделение, но на этот раз его обыскали, составили протокол о „неповиновении законным требованиям“ и оставили на ночь в очень вонючей камере. В час ночи пришел сотрудник и велел писать объяснение. Дилшод писать отказался. С утра был суд. „В суде я тоже все сказал и объяснил, что так, как это было, было незаконным. Судья улыбнулась слегка и сказала „Я вас поняла““.
Через час она вынесла решение — штраф на 4 тысячи за нарушение статьи 19.3 о „неповиновении“. Полицейские пытались оставить мигранта в отделении до уплаты штрафа, но Дилшод сказал, что будет подавать апелляцию. Впрочем, так и не подал: юрист объяснил ему, что для этого нужны видеозаписи задержания — а откуда их взять?
По словам Хамрокулова, 4 тысячи рублей — это примерно два дня работы, если вычесть расходы на жилье, еду, оплату патента и проездной. Его, курьерский, день работы — от 10 до 14 часов в сутки.
Неточная цифра
В конце августа Главное управление по вопросам миграции МВД РФ заявило, что за первое полугодие было принято почти 92,8 тыс. решений об „удалении иностранных граждан“ из России. Это, по данным ведомства, на 53,2% больше, чем за такой же период 2023 года. При этом статистика Федеральной службы судебных приставов оперирует другой цифрой, сообщая о „выдворении в январе–июне 39,5 тыс. человек“.
Как и со многими другими данными в области миграции — от точного числа приезжих до количества преступлений, которые они якобы совершают, — ясности с цифрами в выдворении нет. Возможно, разница может объясняться терминологией: решение о выдворении принимает суд, депортация — административная процедура в отношении тех, чье пребывание было признано незаконным (и не обязательно судом, а, скажем, ФСБ или МВД) когда-то раньше или, наоборот, оперативно, без судебного заседания.
Рост статистики объясняется в первую очередь постановлениями о выдворении в недели, последовавшие за нападением на „Крокус“. Анализ судебных решений в Москве показал, что к лету конвейерное рассмотрение дел о выдворении иностранных мигрантов за якобы допущенные нарушения миграционного законодательства прекратилось и данные вернулись к средним значениям.
Статистика по регистрации дел по трем статьям КоАП (18.8, 18.10.2 и 20.25.3), предусматривающим выдворение иностранцев-нарушителей, показывает: за три летних месяца этого года ответчиков в таких делах в судах Москвы было даже чуть меньше, чем прошлого (13124 против 14780). Тенденция, однако не универсальна - в Петербурге районные суды этим летом приняли на треть больше дел такого рода, чем в 2023-м (2986 против 1902).
Как подчеркивает Валентина Чупик, правозащитник и бесплатный юрист для мигрантов, даже уменьшение дел о выдворении надо оценивать в контексте сократившегося потока приезжих: в пропорции к числу работающих иностранцев доля выдворяемых растет.
Она рассказывает, что вслед за валом выдворений в конце марта и начале апреля последовал столь же массовый отказ в пропуске на территорию России тех, кто прилетал из стран Центральной Азии в московские аэропорты. „С 24 апреля по 30 апреля с 292 рейсов [прилетевших в Москву] в общей сложности вышел в Россию 31 человек. Все остальные были депортированы“, — утверждает Чупик.
Повальный запрет на въезд прекратился после переговоров между Владимиром Путиным и президентом Таджикистана Эмомали Рахмоном, за которыми последовал визит в Душанбе министра внутренних дел РФ Колокольцева. С тех пор, говорит Чупик, с перерывом на регулярную операцию „Нелегальный мигрант“ в начале третьего квартала статистика выдворений и отказов во въездах относительно нормальна. „Раньше с каждого рейса пропускали три человека, а сейчас с рейса задерживают человек 15-20. Мужчин с бородой без усов не пропускают. Женщин в хиджабах не пропускают. Независимо от пола, мигрантов, которые подписаны в телеграме на исламские группы и на группы с арабскими названиями, не пропускают“.
Но относительная нормализация не страхует рабочих-мигрантов от новых облав. В Москве в сентябре полиция провела два рейда в общежития, где живут иностранные работники. По официальным сообщениям, проверкам подверглась почти тысяча человек. Неясно, нашли ли там нарушителей — в судебной статистике по статьям о нарушении миграционного режима никаких скачков не было.
„Как вы можете меня депортировать?“
Фарходу (имя изменено) 21 год. Он приехал на работу в Россию из Таджикистана сразу после окончания школы. В школе был отличником и побеждал на олимпиадах, но денег на то, чтобы отдать сына в институт, у его родителей не было, решили, что он заработает их в России. Он приехал почти пять лет назад. Как положено, оплачивал патенты на работу.
За эти пять лет он сменил несколько мест работы в Петербурге и Москве. Был поваром в „Бургер Кинге“, кассиром в магазине „Светофор“, уборщиком в хранилище самокатов, складским рабочим в „Озоне“. Говорит, что в „Озоне“ ему не доплатили за два месяца работы, и даже через суд получить эти деньги ему не удалось. Юный таджик уверен, что свои права надо защищать, и ходить в суд — тоже надо.
До конца марта его периодически задерживали „для проверки документов“, но, Фарход усмехается, „это еще нормально тогда было“. Нормально, объясняет он, это когда раз в несколько недель посидишь в отделении три часа и выходишь. Ну или платишь взятку полицейскому и выходишь пораньше. За годы, проведенные в России, Фарход узнал, что эти задержания противоречат нормам закона „О полиции“, но уберечься от „доставлений“ это не помогало.
После трагедии в „Крокусе“ все стало гораздо сложнее. Первые дни юноша старался не выходить на улицу вообще, только в магазин за едой и сразу назад. В магазине часто выслушивал привычные оскорбительные эпитеты. Молча собирал покупки и уходил.
Полицейских стало больше, а проверки стали жестче. Каждый тормозивший его патруль требовал предъявить для проверки не только документы, но и телефон. Просматривали содержимое чатов в мессенджерах, хранилище фотографий, залезали даже в банковское приложение. Почти всегда это заканчивалось поездкой в отделение. Часто полицейские угрожали депортацией. Фарход не понимал, почему надо куда-то ехать, если с бумагами — полный порядок. „Я спросил, почему меня надо депортировать, разве у меня нет регистрации или патента, какая причина? И мне сказали: „что ты, самый умный, что ли?““
После одного из таких задержаний, в апреле, Фарход с сотнями других иностранцев из Центральной Азии провел двое суток в отделении полиции в подмосковном Одинцове. „В один день 100 человек задержали, во второй — 150 или 200. В отделении уже места не было, все просто сидели в коридоре. Даже старенькая бабушка, которой 70 лет, и деды какие-то“. Так и сидели двое суток, потом начали проверять документы и по одному отпускать.
6 июня в торговом центре в Теплом Стане на юго-западе Москвы к Фарходу подошли полицейские и опять потребовали ехать в отделение. Юноша спрашивал, в каком правонарушении его подозревают и как это сочетается с законом о полиции. Полицейские не отвечали. В ОВД Ясенево у него отобрали паспорт и сказали, что отсутствует регистрация в базе данных МВД, и это — административное правонарушение. Требовали подписать протокол, но Фарход подписывать отказался и потребовал переводчика и адвоката. „Мне говорили — иди в коридоре жди. Я ждал ровно восемь часов“. Не дождавшись паспорта, ушел домой.
Он приходил снова и снова, сотрудники посылали его из одного кабинета в другой, но паспорт не отдавали. Через три дня Фарход отчаялся, собрал сумку с вещами и решил уезжать из России. В очередной раз не добившись паспорта у полицейских, он поехал в посольство Таджикистана писать заявление об отнятом документе и зачем-то оставил сумку в отделении. Когда вернулся — сумки не было, уборщица сказала, что ее выкинули в мусор. Прошло уже три месяца, но Фарход до сих пор очень переживает, говорит, что жалко даже не вещей, а фотографии родителей, которые никак уже не заменить.
Паспорт ему отдали через неделю после задержания. „Участковая пришла и мой паспорт достала из кармана. Сказала, „если попадешь еще раз сюда, тебя депортируют“. Мне интересно, как вы можете меня депортировать, если у меня все документы в порядке?“ — кипятится Фарход.
В Думе предложили ограничить…
Почти сразу после нападения на „Крокус“ к направленным против мигрантов полицейским мерам в России добавились законотворческие инициативы. Новостей миграционного законотворчества из разряда „В Думе предложили ограничить“ хватит на отдельную рубрику. С конца марта депутаты предлагали запретить въезд в Россию людей с уголовным прошлым, запретить въезжать родственникам работающих иностранцев, запретить мигрантам водить автобусы, запретить водить такси, запретить им работать в общественном транспорте вообще, а также в школах и в системе образования в целом.
Среди других инициатив — запрет на работу в сферах, где зарплата превышает среднюю по России, отмена налоговых вычетов для мигрантов, обязательный экзамен по русскому языку для их детей, поощрение в 100 тысяч для тех, кто донесет на мигранта. Было предложение навсегда закрыть компанию Wildberries как потворствующую нелегальной миграции, высказывалась и идея наказывать мигрантов за… вмешательство в выборы (судя по всему, в начале сентября ЛДПР обиделась на дворников, срывающих ее листовки). Замыкала список экзотических предложений идея автоматом зачислять в „иноагенты“ этнические организации, получающие финансовую поддержку из-за рубежа.
Спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил, что депутаты уделят проблеме миграции особое внимание в осеннюю сессию, но пока трудно предсказать, что из этого фонтана идей имеет шансы на практическое воплощение.
Пока Дума изобретала все новые способы давления на иностранных работников, на региональном уровне без долгих дебатов вводили запреты на профессии. Процесс этот начался еще до нападения на „Крокус“ и даже не в этом году, но существенно ускорился после мартовской трагедии. Уже в апреле, по подсчетам издания „Агентство“ (внесено властями России в реестр „иноагентов“) в трети российских регионов существовали те или иные отраслевые ограничения для мигрантов.
Например, в середине апреля власти Новосибирской области запретили мигрантам водить такси и продавать табак и алкоголь. В конце апреля в Саратовской области им запретили работать в общепите, доставке еды, на такси и в общественном транспорте. Курская область запретила только работу в такси. Летом о планах запретить мигрантам работу в общественном транспорте, общепите и торговле табаком и алкоголем заявили власти Оренбуржья. 17 сентября власти Московской области объявили, что с нового года приезжие не смогут работать в секторе уличного общепита, торговли табаком и алкоголем, спорта, культуре, досуге, здравоохранении, образовании и сфере социальных услуг.
Запрет на работу в такси, по подсчетам „Агентства“, является самым популярным из ограничений. На этом фоне выделяется Татарстан, признавший, что республике не хватает водителей, и заключивший в мае соглашение с властями Таджикистана о привлечении квалифицированных работников на должности водителей общественного транспорта.
Примечательно, что в конце 2023-го представители таксомоторного бизнеса рекомендовали Совету Федерации ослабить ограничения на работу иностранцев в этой профессии и уже тогда оценивали дефицит водителей как минимум в 80 тыс. человек. Верхнюю границу представители одной из фирм обозначили в полмиллиона. В начале сентября на экономическом форуме во Владивостоке представитель „Яндекс Такси“ Антон Петраков сказал, что одной только этой компании не хватает по всей стране 130 тыс. водителей, и заявил, что к концу года это приведет к повышению расценок на услуги компании „на десятки процентов“.
Петраков, как сообщал РБК, призвал создавать комфортные условия для легальной работы и быстрого решения вопросов с документами для тех мигрантов, кто уже находится в России и работает с соблюдением закона.
Рабочие руки и „контролируемые лица“
„Комфортными условиями“ российское государство пока что не озаботилось, а основные усилия направило на то, чтобы избавляться от приезжих можно было еще легче. В конце августа были приняты поправки в законы, устанавливающие так называемый „режим высылки“ и корректирующие кодекс об административных правонарушениях. Поправки снизили разрешенный срок пребывания в России без дополнительных оснований (например, разрешения или патента на работу) с 90 дней каждые полгода до 90 дней за целый год.
„Режим высылки“ будет касаться тех, кто находится в России незаконно или совершил какие-либо правонарушения. Предполагается, что МВД будет вести реестр таких лиц в открытом доступе, а уведомлением будет служить сама публикация имени нарушителя в таком списке. Иностранцам, получающим таким образом статус „контролируемых лиц“, будут запрещены банковские операции на сумму более 30 тыс. рублей в месяц или открытие счетов, смена места жительства, покупка недвижимости и автомобилей, регистрация предприятий и вступление в брак.
Новыми поправками в КоАП устанавливается, что с начала 2025 года решение о выдворении иностранных нарушителей закона из России может принимать не только суд, но и полиция, и другие силовые органы. Когда это станут делать без судебных решений, анализировать скачки в выдворениях, по всей видимости, будет сложнее.
„У МВД будет практически неограниченное количество власти над конкретным мигрантом, — констатирует Темур Умаров, эксперт Берлинского центра Карнеги (в России Фонд Карнеги объявлен нежелательной организацией и „иноагентом“). — Само МВД включает человека в реестр для высылки. Само МВД устанавливает правила, по которым этот человек может быть включен. Само же МВД ограничивает человека в правах вне судебного разбирательства“.
Принятые поправки в закон „О государственной границе“ позволяют погранслужбе России не пускать приезжего, если он или она отказались предоставлять биометрические данные или если у пограничника появились основания думать, что приезжий несет угрозу безопасности. Поправки вступят в действие в начале 2025 года, и вопрос о том, на каких основаниях пограничники разворачивали сотни приезжих из стран Центральной Азии, пока остается без ответа.
Как отмечает Умаров, эти меры не новы, и российское МВД предлагало их после других резонансных нападений с участием иностранцев из ближнего зарубежья — например, взрывов в московском и петербургском метро. „Такие вещи всплывали иногда, и, скорее всего, у МВД лежала папочка с потенциальными новыми ограничениями, которые можно было бы ввести. Теперь силовые ведомства оказались впервые в таком положении, когда их мнение может перевесить мнение экономического блока российского правительства“.
Неизвестно, какова судьба проекта широкой реформы системы миграции, с которым МВД России выступило вскоре после нападения на „Крокус“. 450-страничный документ так и не был опубликован полностью, хотя упомянутые выше нововведения перечислялись при объявлении о разработке этой концепции.
Правонарушение исчезает
Вместе с паспортом сотрудница ОВД „Ясенево“ дала Фарходу протокол об административном нарушении по делу об отсутствующей регистрации и квитанцию на оплату штрафа в 5 тыс. рублей. Фарход подумал, что хозяин квартиры, не предупредив, снял его с учета, и поэтому оплатил штраф. Но потом он с хозяином поговорил и выяснил, что регистрацию тот не отменял. Тогда молодой мигрант пошел к адвокату. Та составила запрос в МВД о том, на каких основаниях на Фархода завели административное дело.
„Я хочу узнать причину, почему мне не выдавали мой паспорт ровно неделю“, — говорит Фарход. Мое предположение о том, что полиция в общении с мигрантами всесильна, а они, соответственно, бесправны, ему не нравится. Он уверен, что у него есть права, и перечисляет ошибки полицейских: нарушили статью 5 закона „О полиции“ и потом 286-ю УК — превысили полномочия, скрывая от него паспорт.
В конце июля он решил сменить работу и вернуться в магазин. И там, после безуспешных попыток владельца фирмы зарегистрировать договор на „Госуслугах“, стало ясно, что МВД запретило таджику Фарходу … въезд в Россию. В конце августа пришел ответ из МВД, в котором ведомство сослалось на закон „О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию“, позволяющий властям не пускать иностранца в страну, если он совершил два правонарушения.
Фарход говорит, что, кроме истории с регистрацией, никаких проблем у него не было. Но и с регистрацией ничего не понятно: в письме из МВД черным по белому написано, что регистрация у таджика на момент проверки в начале июня была. Выходит, МВД отказало ему в праве работать в России на основании правонарушения, которого, по данным самого МВД, не было.
Помимо всего остального, Фарход не понимает, почему никто не известил его о том, что его имя появилось в „черных списках“ МВД. Похоже, что явочным порядком к нему была применена идея с реестром „контролируемых лиц“, который официально должен заработать только в 2025 году. Пока же он не запущен, и не существует никакого способа проверить себя в этом списке.
Гость столицы с двумя букетами
Дилшод Хамрокулов из Узбекистана продолжал мотаться по Москве на метро, доставляя букеты цветов. Проверкам, задержаниям и обыскам он уже потерял счет, думает, что за лето было их не меньше тридцати. „Они уже знают меня в лицо. Бывало так, что задерживали вчера, прошли сутки, и на следующий день тоже задерживают. В основном задерживали на красной линии — на Красносельской, на Чистых прудах“. С того привода в отделение в мае он обзавелся номером горячей линии, которую организовала правозащитница Чупик. Юристы горячей линии звонили в отделение, Дилшода выпускали.
20 июля он выехал в Казахстан, чтобы „обнулить счетчик“ годового пребывания в России. Через два дня вернулся в Москву. В середине августа кончился его патент на работу. Он подал документы на новый и взял заказов, чтобы подкопить денег на оплату этого разрешения через пару дней. Но 20 августа на станции „Кунцевская“ его опять остановили полицейские для проверки. „Обычно их интересует только регистрация, но не патент, всегда можно сказать, что работу еще не нашел. Но тут у меня в руках было два букета“, — вздыхает Дилшод.
Пришлось ехать в отделение. Там к узбеку подошли два человека в гражданской одежде. „Один сзади снимает, а второй со мной разговаривает так, как будто по душам, - вспоминает Дилшод. - „У тебя как дела? Работаешь?“ Я говорю, „нет, я не работаю. Я подрабатываю“, завтра надо за патент оплатить. „А, значит, работаешь?“ Я говорю, „нет, подрабатываю“.
Лингвистические тонкости сотрудника в штатском не интересовали. Дилшод был задержан и через день в Дорогомиловском суде Москвы признан виновным в незаконной трудовой деятельности. Судья постановил выдворить его из России. Хамрокулова повезли в центр временного содержания иностранцев в Сахарово.
Иностранцы, но какие?
Сколько трудовых мигрантов работают в России? Дать точную цифру почти невозможно. Замминистра внутренних дел РФ Александр Горовой, курирующий миграционные вопросы, заявил в интервью „Коммерсанту“, что на 1 сентября у МВД были сведения о 6 174 777 иностранных гражданах. Подробного деления на категории приехавших чиновник не привел, заявив, что это число покрывает все группы иностранцев, независимо от цели и длительности нахождения в России.
Как отмечают в недавнем исследовании эксперты РАНХиГС, за последние годы МВД несколько раз меняло методику публикуемых данных: до 2020 года оно публиковало данные о первичной постановке на учет тех, кто приехал с целью „работа“. Тогда получалось, что в общей массе приезжих те, кто приехал работать, составляли примерно половину. В 2020-22 гг. в МВД стали указывать общее число таких постановок на учет (но один человек мог делать это несколько раз за год). Затем МВД стало оперировать общим показателем „иностранцы“. Сопоставлять эти данные невозможно.
Реальной картины не дадут и данные погранслужбы ФСБ по количеству въездов иностранных граждан (4,512 млн. в 2023 году). Их необходимо дополнять цифрами о выезде (а он за последние годы усиливается), числом выданных патентов на работу и статистикой трудовых договоров с гражданами ЕАЭС (в первую очередь — Кыргызстана), которым патенты не нужны.
Исследователи приходят к выводу, что официальная составляющая потока трудовой миграции составляла в 2022–2023 гг. около 3 млн человек за год. По оценке МВД, официальная составляющая трудовой миграции в 2023 г. была выше — 3,5 млн.
Очевидно, что значительная доля въехавших продолжает трудиться нелегально. Авторы исследования из РАНХиГС считают, что число таких вряд ли превышает полмиллиона. На правительственных совещаниях этого лета цитировались оценки МВД, по которым число теневых работников составляет 650 тыс. Александр Горовой из МВД заявил на прошлой неделе, что „нелегалов“ — 739 тыс., но методики такого точного подсчета тоже не сообщил.
Так или иначе, в сумме эти показатели дают не больше 3,7 млн приезжающих работников. Это означает, что уровень трудовой миграции не восстановился по сравнению с 2019 годом, последним, где на миграцию не влияли чрезвычайные обстоятельства — сначала пандемийные ограничения, а затем, после вторжения в Украину, — падение курса рубля и попытки склонять иностранных работников к военной службе.
Весьма вероятно, что статистика этого года покажет дальнейшее снижение — если на поведение мигрантов повлияют массовые облавы и выдворения этой весны. В начале августа глава Минтруда и занятости населения Таджикистана сообщила, что за первую половину году число таджиков, отправившихся на работу в Россию, упало на 15%, слегка не дотянув до 387 тыс. По ее данным, 17 тыс. граждан Таджикистана были выдворены из России за первое полугодие. Выходит, что на таджиков пришлась почти половина из 40 тыс. (если оперировать данными ФССП, учитывающими только выдворение) отправленных из России домой в первые полгода.
Сокращение миграции видят те, кто помогает работодателям и тем, кто ищет заработок, найти друг друга. Так, в мае в Петербурге число соискателей из Таджикистана снизилось на 60%, из Узбекистана — на 40%, сообщил РБК исполнительный директор приложения „Мигрант Сервис“.
Все это — на фоне неоднократно обсуждавшегося дефицита рабочих рук в России. В конце прошлого года, по оценкам Института экономики РАН, стране не хватало почти 5 млн работников, и эксперты сходятся в том, что в 2024-м дефицит усугубился. Основную нехватку испытывают „мигрантоемкие“ отрасли — такие, как строительство, торговля и сельское хозяйство. Оценки аналитиков интернет-торговли, к примеру, позволяют предположить, что к концу года 300-тысячный дефицит курьеров возникнет у компаний, доставляющих товары и продукты питания на дом. Неудивительно, что зарплаты в этом секторе растут.
„Трудовые мигранты уходят работать курьерами. Там в два раза больше зарплата, а работа легче, чем чистить дворы и убирать мусор“, — еще в январе констатировала представитель компаний в сфере ЖКХ.
Непорядок, решили депутаты Госдумы Сергей Миронов и Яна Лантратова и предложили не пускать мигрантов „на работу курьерами, где заработная плата может превышать 100-120 тыс. рублей в месяц“. Из формулировки законопроекта непонятно, является эта цифра шокирующей иллюстрацией того, какие цены ломят иностранцы на фоне дефицита рабсилы, или же устанавливает предел, за которым найм мигранта в курьеры будет невозможен.
Или на войну, или на родину
В спецприемнике „Сахарово“, вскоре после прибытия, на Хамрокулова напал охранник. Сбросил вещи, которые Дилшод поставил на стул, а в ответ на замечание разрядил в него электрошокер. „Еще с минуту он ругался, называл нас „суками“ и „чурками“. По его лицу было видно, что он еще собирается бить“, — вспоминает Дилшод. Сотрудник попытался ударить его в пах ногой, но узбеку удалось защититься.
В помещении, где содержались выдворяемые, стояли кровати со сваренными металлическими листами вместо матрасов. Примерно два десятка кроватей на 60 человек, спали по двое-трое. Мобильные телефоны у всех отобрали, но, говорит Дилшод, в камере избиений и унижений уже не было.
Через пару дней в камеру пришел полицейский и с ним — человек в военной форме. Военный предложил иностранцам подписать контракт на службу в армии. За это, по его словам, полагалось российское гражданство через три месяца, пока идет военная подготовка, а еще возможность привезти семью и пять с половиной миллионов единовременного вознаграждения. Огромные деньги для мигрантов, говорит Хамрокулов: „Я за три года еще и миллиона не заработал, а тут — пять“.
Но никто из 60 сокамерников не польстился на эти обещания. Однако на прогулке во дворе ИВС Дилшод видел задержанных, которым отдали мобильные телефоны. Спросил, как им так повезло, а оказалось — это те, кто выразил желание послужить. Потом ему рассказали, что согласившихся переводили в камеры с нормальными матрасами и телевизором. „Как в шоколаде живут“, — шутит Хамрокулов.
28 августа он вернулся на родину. Сейчас он работает в Ташкенте на фабрике, где сушат и фасуют орехи и сухофрукты, а его семья, жена и трое детей, остаются в Самарканде. „В принципе, можно заработать здесь. Да, не так много, как в России, но здесь тоже можно заработать“, — говорит он.
В Ташкенте его расспрашивают о том, как обстоят дела с работой в России. Дилшод советует соотечественникам попытать счастья где-то еще, говорит, что надо ехать в другие страны, „где защищают права человека по-человечески“. Кроме России, он нигде не бывал, но думает, что в Турции или Эмиратах узбекам будет лучше — по крайней мере, не будут выделять по разрезу глаз и смуглой коже. „В Москве человек славянской внешности пьяный ходит, полицейские его не трогают. А нормальный азиат идет — сразу начинают останавливать“.
Желанный, но невозможный „безвиз“
Ворох громких инициатив запретить мигрантам что-либо еще не может скрыть того факта, что на прямое ограничение трудовой миграции в Россию власти не решались в прошлом, несмотря ни на какие ЧП, и не решились до сих пор, невзирая на трагедию в „Крокусе“.
Замминистра внутренних дел Горовой в интервью „Коммерсанту“ говорит, что, с полицейской точки зрения, отмена безвизового режима со странами Центральной Азии была бы оптимальным вариантом для обеспечения безопасности России, но тут же признает, что экономические интересы сделать такое не позволят.
На самом деле российская власть не хочет даже ясно заявить, сколько иностранных работников и в каких именно сферах экономики ей нужно. „Никто не называет четких цифр, — говорит Темур Умаров из берлинского центра Карнеги. — Никто не говорит: давайте введем такую систему, где будет только государственный набор мигрантов по двусторонним соглашениям с отправляющим государством, и в этих рамках мы будем принимать, скажем, исключительно 300 тысяч мигрантов, которые нам необходимы для каких-то проектов“.
Придание сверхполномочий полицейскому ведомству, скорее всего, приведет к еще большей неопределенности для конкретных мигрантов на улицах российских городов и новым — вряд ли учтенным официально — расходам на право работать. В то, что уже принятые и обсуждаемые меры действительно будут работать на упорядочивание миграции, правозащитник Валентина Чупик не верит вообще. „Такой вариант в российских реалиях невозможен. Эти законы имеют единственную цель — собирать взятки“.
Нелегал, который верит в закон
Фарходу очень обидно. Он уверен, что российское государство его обмануло: три месяца принимало от него платежи за патент (в Москве это 7500 рублей в месяц), хотя — если верить справке из МВД — уже отказало ему в праве работать. И еще навесило 5 тысяч штрафа за несуществующее нарушение с регистрацией.
Он считает, что деньги ему обязаны вернуть, и даже пытается судиться. Удивительно, но Фарход до сих пор верит, что справедливости можно будет добиться, если не на территории России, то хотя бы дистанционно, по возвращении в Таджикистан. Он говорит, что когда вернется домой, то сможет зарабатывать ремонтом телефонов или, может быть, машин.
Пока что он продолжает работать на стройке в Московской области, по сути дела, уже нелегально и на вопрос о том, не страшно ли быть пойманным, отвечает, что теперь ничего не страшно. „Полицейские мне говорили, что меня пожизненно ФСБ депортирует. Я говорю: ну и пусть депортируют пожизненно, мне все равно уже. Я просто хочу знать, почему мне не отдавали мой паспорт“.
Во время одного из многочасовых ожиданий в ОВД российское государство в лице одного из полицейских предложило ему пойти на военную службу и заработать на войне много денег, получить российский паспорт. Мигрант отказался, сказал, что это по законам Таджикистана будет преступлением, знает даже номер уголовной статьи, которая полагается за наемничество, 401-я.
Фарход вдруг начинает смеяться. „Им легко. Кому хотят, дадут паспорт. У кого надо — забирают паспорт“. Это кажется ему совершенно абсурдным.
