Первый в России приговор за спектакль: Женю Беркович и Светлану Петрийчук отправили в колонию на шесть лет

Судья 2-го Западного окружного военного суда в Москве Юрий Массин приговорил Беркович и Петрийчук к шести годам лишения свободы по делу об оправдании терроризма (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ). Именно к такому сроку их просила приговорить прокуратура. Беркович и Петрийчук уже провели в СИЗО больше года — с 5 мая 2023 года, пишет Русская служба Би-би-си.

В спектакле „Финист Ясный Сокол“ о девушках, влюбившихся по переписке в участников ИГИЛ, прокуроры разглядели оправдание терроризма — и одновременно радикальный феминизм. Режиссерка и драматургиня настаивали, что пьеса, наоборот, предупреждает женщин об опасности быть завербованными.

Помимо срока в колонии, суд на три года запретил Беркович и Петрийчук „заниматься деятельностью, связанной с администрированием сайтов электронных и информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети интернет“.

Защита намерена обжаловать вынесенный приговор, сообщила после суда адвокат Ксения Карпинская.

„Это решение, конечно, мы будем обжаловать, хотя надежды мало. Но я хочу, чтобы вы знали, что эти девушки абсолютно невиновны. Абсолютно невиновны! И ничего нового в закрытом заседании не было“, — заявила Карпинская.

Цитаты с заседаний суда в этом материале приведены по изданию „Медиазона“ (объявлено в России иностранным агентом).

В чем обвиняли создательниц спектакля

„Финист Ясный Сокол“ получил премию „Золотая маска“ по нескольким номинациям в 2022 году: в том числе лауреатом стала сама автор пьесы Светлана Петрийчук.

Однако на постановку написали донос. Имя доносчика общественности неизвестно, но тем не менее, он приходил в суд свидетелем (и выступал по аудиосвязи с искажением голоса из соседней комнаты под псевдонимом „Никита“).

Его возмутило, что „террористки показаны жертвами, а виновными назначены российское государство и общество. Потому что именно они подтолкнули девушек — это следует из их собственных историй — вступить в ИГИЛ, — объяснял он на суде. — Мы получаем вполне направленный посыл: здесь в России плохо женщине, она живет в унижении и без любви. И к этим посылам обращаются террористы. И этот посыл в спектакле никак не отвергается, не критикуется“.

На суде „Никиту“ спросили, почему он не высказал претензии к пьесе прямо после читки, на которой он ее и увидел, на обсуждении, а вместо этого пошел жаловаться в полицию. „Был бы шанс, что меня осмеяли или я бы показался дураком“, — ответил свидетель.

Еще один донос — уже не скрываясь — на постановку написал молодой нижегородский актер Владимир Карпук. Из-за него в Нижнем Новгороде был сорван показ пьесы. На суде он объяснял, как понял пьесу: герой „советской сказки“ Финист там показан как „какой-то хороший моджахед“, а от всех русских мужчин, в отличие от мусульман, плохо пахнет.

Карпук настаивал, что авторы подталкивают зрителя к тому, чтобы простить женщин, влюбившихся в исламистов. „Что они ошиблись, их нужно пожалеть, оправдать, понять и простить. Я не хочу их понимать. Как можно понимать тех, кто помогает террористам!“ — говорил он.

Впрочем, по ходу суда выяснилось, что Карпук мог вовсе не видеть спектакля, на который жаловался: он не смог описать обстановку в зале и детали постановки, к тому же сообщил, что купил билет „у девушек“ на входе в театр, тогда как билеты продавались исключительно в электронном виде.

На чем строилось уголовное дело

Уголовные дела, которые заводятся за антивоенные высказывания — например, о фейках или дискредитации армии — как правило, строятся на экспертизе, которая анализирует пост в соцсети или слова человека. В уголовных делах часто используются одни и те же проверенные эксперты, которые напишут то, что нужно следователям.

Главная опора этого уголовного дела — экспертиза Романа Силантьева. Это человек, придумавший собственную псевдонауку — деструктологию. Во многих интервью он продвигал довольно дикие и ничем не подтвержденные идеи: говорил, например, что шутинги в российских школах связаны с Украиной, а США тайно поддерживают исламистов, чтобы вредить другим странам. Про Силантьева известно, что он сотрудничает с ФСБ.

Про „Финиста“ он публично говорил так: „Поступил запрос нам, мол, создается из спектакля такое впечатление, что якобы в ИГИЛ лучше, чем в России. Якобы настолько плохо в нашей стране жить, что надо понять и простить тех девушек, которые предпочли русским молодым людям террористов. <…> Это недопустимо, особенно, когда за это премии театральные дают, когда это пиарится. Даже когда это, простите, люди еврейской национальности делают“.

В экспертизе Силантьев утверждает, что „Финист“ одновременно оправдывает исламский терроризм и пропагандирует радикальный феминизм. „В пьесе подчеркивается, что российское общество не лучше ИГИЛ с точки зрения милосердия, но ИГИЛ — это культура подвига, самопожертвования, исполнения своего долга мужчинами, чего невозможно встретить в российском обществе“, — сказано в экспертизе (цитата по изданию „Медуза“, объявлено в России иноагентом).

Как шел суд

Большинство свидетелей, которых вызывало в суд обвинение, в итоге высказывались в защиту девушек. Театральный критик Татьяна Тихоновец объясняла, что „Финист“ „предостерегает женщин, которые попали, уловлены представителями запрещенной в России организации ИГИЛ“ (цитата по „Медиазоне“). По ее словам, это была „самая яркая, самая талантливая и самая убедительная пьеса“.

Знаменитый советский актер Вениамин Смехов тоже понял „Финиста“ как предупреждение, и добавил, что хотел бы „снова увидеть этот талантливый спектакль“.

А вот позицию защиты и речи самих подсудимых публика не услышала. В день, когда адвокаты должны были начать представление своих доказательств, судья по просьбе прокуроров закрыл судебное заседание до приговора. С этого момента пускать прессу и слушателей в зал суда перестали, а о происходящем там не имели права рассказать даже адвокаты.

Поводом для закрытия стали комментарии в интернете. Прокурор показала судье четыре комментария с нецензурными выражениями в адрес участников процесса. Вероятно, имелся в виду один из свидетелей обвинения. Написаны они были несколько недель назад, и все же суд посчитал их угрозами. „Ну все футбольные матчи надо закрывать тогда… — отреагировала на суде Женя Беркович. — Если не стыдно, ну, закрывайте“.

С тех пор о событиях на суде были в курсе только участники процесса. Когда обвинение запросило желаемое наказание обвиняемым, Беркович, выходя из зала под конвоем, показала стоящим в коридоре фотографам шесть пальцев. Так общественность узнала, что подсудимых хотят отправить в колонию на шесть лет.

У Жени Беркович на свободе остаются две приемные дочери подросткового возраста. Девочки, все детство жившие в детдоме и только недавно нашедшие маму, снова ее потеряли, и это сильно вредит их ментальному здоровью, настаивала сторона защиты.