Тупик тори. После почти 15 лет у власти в Британии консерваторы проиграли на выборах. Что к этому привело?

4 июля в Британии состоялись всеобщие выборы, по итогам которых будет сформирована нижняя палата парламента, а затем и новое правительство. Ситуация перед выборами не самая типичная для Британии: обычно политический процесс здесь конкурентный и предсказать его результаты нелегко. В этот раз все уже ясно: после 14-летнего правления консерваторов выборы выиграет лейбористская партия, а ее лидер Кир Стармер сменит лидера тори Риши Сунака на посту премьер-министра. Вопрос только в масштабах этой победы. Как смена 5 консервативных премьер-министров меньше чем за 15 лет привела к такому тяжелому положению тори сегодня и что будут делать консерваторы, чтобы вернуть доверие хотя бы части избирателей, — разбирался научный сотрудник университета Борнмута Валерий Аджиев, специально для издания Новая газета. Балтия.

Нынешние выборы в Великобритании наиболее похожи на то, что происходило здесь в 1997 году. Тогда ведомые Тони Блэром „новые лейбористы“ чрезвычайно убедительно выиграли у партии тори, руководимой премьер-министром Джоном Мэйджором. Инерции той победы хватило лейбористам и для выигрыша двух последующих выборов — только в 2010 году, после широкомасштабного экономического кризиса в Британии и Европе, реформированная консервативная партия смогла вернуть себе власть.

Однако между 2024 и 1997 годом есть и важные различия. Четверть века назад лейбористская партия шла к власти с радикальной программой развития страны. Харизматичный и популярный лидер, длинная скамейка компетентных и широко известных публике теневых министров — так в Британии называют находящихся в оппозиции членов парламента, которые специально контролируют работу действующих министров. Кроме того, избиратели самых разных взглядов испытывали массовый энтузиазм и оптимизм, отдавая свой голос за лейбористов.

В этот раз все выглядит по-иному.

СМИ постоянно пишут, что страна не испытывает энтузиазма, да и особых надежд на готовящуюся победить лейбористскую партию.

Сами лейбористы идут на выборы с не слишком убедительной программой, а их лидер Кир Стармер имеет репутацию скучного администратора без твердых убеждений, не способного зажечь даже своих сторонников. Как следствие, он самый непопулярный в недавней истории лидер оппозиции, собирающийся занять кресло премьер-министра, — избирателей, не одобряющих его деятельность, на 21% больше, чем тех, кто относится к нему позитивно. Впрочем, у нынешнего премьер-министра Риши Сунака это соотношение еще хуже — 55%.

Наряду с прогнозом, что лейбористы на выборах получат „супербольшинство“ даже более весомое, чем в 1997 году, ожидается, что в абсолютных цифрах количество отданных за них голосов будет гораздо ниже. Это, с одной стороны, отражает глубокое разочарование избирателей, консерваторами и тем, куда они вели страну в последние годы. А с другой стороны, показывает, что британцы в целом считают, что страна переживает не самый лучший период в своей истории во многих областях жизни. И надо что-то менять. Об этом говорит и главный предвыборный лозунг лейбористов: „Change“.

Причины таких настроений кроются в истории последних пятнадцати лет туманного Альбиона, которым весь этот период руководили консервативные премьеры. Но у каждого из них были свои вызовы и свои попытки на эти вызовы ответить.

Кэмерон и Мэй: ожидание Брекзита

Последний период доминирования консерваторов в британской политике начался с 2010 года, когда тори во главе с Дэвидом Кэмероном получили на выборах 308 мандатов из 650 в британском парламенте и, вступив в коалицию с еще одной партией — либеральными демократами, — сформировали правительство.

Уходившие тогда из власти лейбористы оставили страну в довольно плачевном экономическом состоянии. Лучше всего царившие тогда настроения характеризует шутливая записка, которую адресовал своему преемнику уходящий министр: „Денег нет, удачи“. Правда, к следующим выборам тори и либералам удалось экономику более-менее стабилизировать, и как следствие на выборах 2015 года консерваторы получили 330 мандатов — и смогли сформировать новый Кабинет министров единолично.

Однако позитивно тогда воспринятая избирателями политика экономии и сокращения социальных расходов за последующие годы закрепилась в общественном мнении термином „austerity“, имеющим сильный негативный акцент. Борьбу против „austerity“ и страдания населения лейбористы сделали основной и в их текущей кампании.

Однако Кэмерон как полновластный премьер-министр проработал всего лишь год. Причина — референдум о выходе из ЕС, провести который партия тори обещала в предвыборном манифесте 2015 года. Как известно, на референдуме победили, получив 52%, сторонники выхода, и Кэмерон, ратовавший за ЕС, немедленно подал в отставку. После чего начался длительный период турбулентности в британской политической жизни.

Избранный в 2015 году Парламент на три четверти состоял из „римэйнеров“ (как стали называть противников выхода) и не отражал настроения в стране. Это относилось и к партии тори, которую после Брекзита возглавила Тереза Мэй, не горевшая по поводу Брекзита энтузиазмом. Именно тогда стало ясно, что консерваторы разделены на враждующие фракции, а взгляды многих парламентариев не отражают взглядов их избирателей. И это один из важнейших факторов нынешнего партийного кризиса, проявляющегося в низких цифрах тех, кто собирается за тори голосовать.

К тому же, Мэй совершила роковую для себя ошибку. Решив упрочить свое парламентское большинство, объявила внеочередные выборы в начале июня 2017 года. В то время рейтинг тори был весьма высок, в день объявления даты выборов опрос YouGov давал им 48% голосов на выборах — вдвое больше, чем лейбористам. Постфактум стало ясно, что консерваторы умудрились провести одну из самых провальных предвыборных кампаний в своей истории, в результате которой получили 317 мест и потеряли в Парламенте свое большинство. Зато лейбористы, во главе с радикально левым лидером Джереми Корбином, хотя формально и проиграли, но чувствовали себя победителями, получив на 30 мандатов больше, чем имели до того.

Тереза Мэй, склонная проводить решения, опираясь на узкий круг своих советников и бюрократию, долгое время безуспешно пыталась добиться одобрения Парламентом достигнутого ею Соглашения с ЕС о выходе. Однако процесс затягивался, и в мае 2019 года, на выборах в Европейский парламент (которых по идее не должно было быть — страна к этому времени должна была выйти из состава ЕС) тори получили 8.8% голосов — для правящей партии такой низкий процент просто не имел аналогов и не мог рассматриваться иначе как катастрофа. Мэй ушла в отставку. Консерваторы оказались перед нелегким выбором, кого поставить во главе Кабинета министров, чтобы вернуть доверие избирателей.

Борис Джонсон: постепенная растрата личного магнетизма

Проведенные в 2019 году опросы показывали, что успеха консервативной партии поможет добиться только Борис Джонсон. В отличие от Терезы Мэй с ее навевающим тоску политическим поведением и в отличие от лидеров оппозиционных партий, не устававших повторять, какой депрессивной жизнью живут почти все британские граждане и как их положение еще более ухудшится после Брекзита, новый премьер излучал оптимизм и уверенность в успехе, подчеркивая, что Соглашение, приемлемое для Британии, будет достигнуто. Практически всем эта задача казалась невыполнимой: европейские руководители не раз декларировали, что не собираются пересматривать уже утвержденное главами государств ЕС Соглашение.

Тем не менее, Джонсон добился успеха. И этот успех привел тори и Джонсона лично к убедительной победе на выборах в декабре 2019 года, проходивших под лозунгом „Getting Brexit done“. Консерваторы получили 365 мандатов (за них проголосовало 43.6% избирателей), и это стало наилучшим результатом партии с 1979 года. Лейбористы во главе с Корбином получили всего 202 голоса (32.1% голосов). Неудачно выступили и либеральные демократы, получившие всего 15 мест.

Таким образом к 2019 году лейбористская партия лежала в руинах. Прогнозы обещали консерваторам оставаться у власти как минимум на десятилетие. Парадоксально, но зерна нынешнего печального состояния партии тори проросли именно из этой убедительной победы.

Неизвестно, насколько успешно могло бы работать сформированное Джонсоном правительство в нормальных условиях, потому что по прошествии всего двух месяцев грянула пандемия.

К заслугам Джонсона можно отнести тот факт, что во время пандемии Британия первой в Европе запустила программу вакцинации населения и одной из первых вышла из локдаунов, возвратившись к нормальной жизни. Позже именно Джонсон общепризнанно оказался лидером Запада в оказании помощи Украине. Но каждое из этих достижений сопровождалось проблемами и компромиссами. В результате Джонсон потерял политическую поддержку многих парламентариев, традиционных избирателей и прессы — не приобретя новых сторонников.

Джонсон также столкнулся с имеющей мало аналогов в прошлом неприязнью со стороны оппозиции и большой части СМИ не просто к его политике, но и к нему лично. Значительная часть общества и истеблишмента, в том числе в его собственной партии, не могла простить ему Брекзита. Оппозиция рассматривала дискредитацию Джонсона как личности в качестве стратегической задачи для успеха на следующих выборах и преуспела в этом — в том числе и потому, что немалое количество парламентариев-тори относились к нему крайне негативно.

Однако поводы для атак своим многочисленным недоброжелателям Джонсон в значительной степени обеспечил сам. Как политик-визионер, он не способен входить в детали. В бытность мэром Лондона Джонсон делегировал полномочия членам своей команды, и его администрация функционировала успешно. Но на Даунинг-стрит он пришел с командой во главе с политтехнологом Домиником Каммингсом, который — как сам заявлял впоследствии — с самого начала работал на отставку своего патрона, так как тот не принимал некоторых его идей. В результате администрация Джонсона начала напоминать хаотичный королевский двор.

Грянула череда скандалов: прямо с деятельностью премьера и правительства не связанных, но широко освещаемых в СМИ. В конечном счете фатальным оказался так называемый „PartyGate“ — связанный с вечеринками на Даунинг-стрит в период, когда ввиду локдаунов они были законодательно запрещены. Лозунг „Один закон для всех нас, а другой — для них на Даунинг-стрит“ зазвучал очень громко и имел большой резонанс. Сам Джонсон в результате полицейского расследования был оштрафован на 50 фунтов за празднование своего собственного дня рождения. И тот факт, что это случилось по инициативе сотрудников днем, в перерыве между рабочими заседаниями, без спиртного и продолжалось около 10 минут, не помог.

Вопреки утверждениям, что Джонсон сформировал „самое крайне правое в истории“ правительство, премьер проводил вполне либеральную, по некоторым аспектам социал-демократическую политику, пример чему — экологические и миграционные планы и действия. Уже при нем начали роптать традиционные консервативные избиратели — они не узнавали свое „консервативное“ правительство.

При этом сам Джонсон относится умелым политикам, которые могут апеллировать к избирателям самых разных политических предпочтений. За него голосовали не только традиционные сторонники тори и не только убежденные брекзитеры. Для таких политиков личностная симпатия людей, их доверие — необходимый элемент успеха. Но в конце концов „БоДжо потерял моджо“ (mojo — личный магнетизм, шарм). Но в итоге проведения смешанной политики Джонсон потерял идеологический стержень и открылся для ударов со всех сторон.

На фоне нескольких секс-скандалов с консервативными депутатами в июле 2022 года тогда еще министр финансов Риши Сунак подал в отставку, запустив цепную реакцию с отставками и других членов Кабинета. Рейтинг правительства Джонсона и его самого снизился, лейбористы согласно опросам общественного мнения вышли вперед — разрыв в то время составлял 5–8%, что в середине срока правительства вполне нормально и не обязательно ведет к провалу на предстоящих через три года выборах.

Однако многие тори-депутаты запаниковали, что не переизберутся. Потеряв поддержку парламентской партии тори, Борис Джонсон ушел в отставку с должности премьера. А позже — в результате продолжения операции по его вытеснению из политики — из парламента и в целом из британской политики.

„Трассономика“: достаточно 49 дней

Следующим лидером тори стала Лиз Трасс, работавшая в Кабинете Джонсона министром иностранных дел. Процесс выборов проходил демократически: сначала консервативные депутаты определили из почти десятка претендентов двух кандидатов, а затем все члены консервативной партии (которых около 170 тысяч) отдали Трасс предпочтение перед Риши Сунаком.

Трасс, вступив в должность премьер-министра 6 сентября, ушла в отставку через 49 дней. Причем, из них надо вычесть две недели, посвященные похоронам Королевы Елизаветы II, когда вся политическая жизнь Британии замерла. И еще около недели, которую Трасс провела за пределами страны на Генассамблее ООН.

Премьерство Трасс, пожалуй, было самым турбулентным и остающимся во многом загадочным эпизодом британской политической жизни. Она, предложила радикальную программу — с акцентом на экономическом росте, низких налогах, дерегулировании, реализации преимуществ Брекзита, защите исторических ценностей. Такого возврата к традиционным („тэтчеровским“) консервативным ценностям и планам и ожидал, как стало ясно и во время выборной кампании на пост лидера, традиционный электорат тори.

Эти амбициозные планы, получившие название Trussonomics, нашли выражение в представленном ее министром финансов Квази Квартенгом в парламенте „мини-бюджете“. Заявленные там основные направления финансовой политики были восприняты, причем не только в Британии, как вызов принятым экономическим принципам: низкие процентные ставки вкупе с насыщением экономики денежной массой. Бенефициарами дешевых денег и легкости „заимствований“ являлись многие национальные и глобальные структуры, в частности это обеспечивало хорошую жизнь работникам финансовых рынков. С побочными эффектами типа отрицательной доходности вкладов для населения, раздувания стоимости жилья и — главное — недостатком инвестиций, а значит — и экономического роста.

Главные британские бизнес-сообщества выступили в поддержку трассономики. Но в большинстве своем реакция местного и глобального истеблишмента оказалась отрицательной. Крайне негативно отреагировали основные СМИ, а главное — рынок, оказавшийся не готовым принять скоропостижно возникшие планы по принципиальному изменению экономической политики. При этом цитировались расчеты касательно возникающей в бюджете страны значительной финансовой дыры. Позже выяснилось, что эти расчеты опасность преувеличивали.

Но потеря рынком уверенности в компетенции правительства была явлена в полной мере, со всеми вытекающими последствиями, включая проблемы для фунта стерлингов. Из-за того, что практически все меры мини-бюджета еще не успели реализоваться и даже, за некоторым исключением, не были проведены через парламент, кризис удалось довольно оперативно купировать.

На самом деле основные проявления этого кризиса, хотя и не в такой единовременной форме, неизбежно проявились бы чуть позже и без пресловутого мини-бюджета. Значительная доля вины в этом кризисе лежит на Банке Англии, который неправильно оценивал ситуацию с перспективами инфляции и на много месяцев запоздал с повышением процентных ставок.

Трасс же проявила удивительную политическую наивность и непонимание той политической реальности, в которой ей предстояло существовать. Экономические последствия оказались терпимыми, но вот политически эта история стала катастрофой не только лично для Трасс, премьерство которой сгорело, но и для всей консервативной партии. Именно тогда опросы общественного мнения стали показывать отставание тори от лейбористов в районе 20%, и этот разрыв оставался стабильным все 18 месяцев после отставки Трасс.

Сунак: не политик, а технократ

Пришедший на смену Трасс Риши Сунак и его министр финансов Джереми Хант отказались от трассономики и в целом продолжили политику, сложившуюся во времена премьерства Джонсона, избегая резких движений. Через два месяца после вступления в должность премьер-министра Сунак декларировал приоритеты своего правительства в виде списка из пяти обещаний на 2023 год.

Первое — сократить величину инфляции, которая в то время превысила 10%, вдвое. С некоторой задержкой обещание выполнено — в настоящее время инфляция составляет 2%, что является целевым уровнем,заданным Банком Англии.

Второе — добиться роста экономики. В последнем квартале 2022 года „рост“ был отрицательным — 0.1%. В последнем квартале 2023 года зафиксирована рецессия (-0.3%), а в первом квартале 2024 года рост составил 0.6%. И это оказалось выше, чем в других странах Большой семерки.

Третье — инициировать сокращение госдолга. Здесь успехи не просматриваются — уровень госдолга достиг в апреле этого года величины 97,9% от ВВП — что на 2.5% выше, чем было годом раньше.

Четвертое — сократить количество ожидающих медицинскую помощь в рамках Национальной системы здравоохранения (NHS). Это количество резко увеличилось во время пандемии — и достигло 7 миллионов человек. Тренд на снижение в последнее время есть, но он незначительный.

И, наконец, последнее — остановить поток нелегальных беженцев, которые прибывают в Британию, в том числе при поддержке криминальных структур, переправляющих их на катерах из Франции. Здесь успехов практически нет. Только за прошедшее с марта 2023 года время мигрантов прибыло более 40 тысяч.

Два года назад Британия, опираясь на пример Австралии, разработала политику „детерранта“ — с отправлением таких беженцев на жительство в Руанду. Лондон заключил с ней соответствующий договор и сделал значительные (около 300 миллионов фунтов) вложения в инфраструктуру. Однако высылка беженцев в Руанду оказалась заблокирована, в частности, потому, что британское правительство не смогло доказать в Верховном суде, что власти Руанды не станут депортировать беженцев в страны, где они имеют гражданство, а значит, им там будет угрожать опасность. Сунак обязался решить эту проблему. Но пока что не успел.

Формально Риши Сунак, как действующий премьер, был вправе заявить любую дату выборов 2024 года. Ожидалось, что они состоятся осенью или даже в декабре, поскольку чем больше времени у Сунака было в запасе, тем больше шансов, что он дождется плодов запущенных им изменений в экономике и миграционной политике. Несмотря на это, премьер решил объявить выборы летом, в июле.

Четких ответов, почему все же Сунак объявил досрочные выборы именно сейчас, не прозвучало. По доступной информации, это было спонтанное решение лично премьера и его ближайшего окружения. Даже членов своего Кабинета он поставил перед свершившимся фактом, уже получив формальное благословение Короля.

Наиболее разумное объяснение — застать конкурентов неподготовленными к выборам. Но по факту к ним оказалась не готова и сама партия тори: ее кандидаты в 190 округах еще даже не были утверждены.

У лейбористов и либеральных демократов ситуация оказалась лучше. Вероятно, Сунак целил прежде всего в основного конкурента тори на правом фланге британской политики — партию Reform UK. Но, кажется, и здесь он просчитался. Надежды, что популярный у консервативных избирателей политик — правый популист Найджел Фарадж — не станет принимать участия в выборах, не оправдались. Социологические опросы после включения в процесс Фараджа в качестве лидера партии почти сразу же зафиксировали рост ее популярности. Количество собирающихся за его партию голосовать превысило 20%.

Очень немногие консервативные парламентарии одобрили решение о столь ранних выборах. Настроение большинства и партийных деятелей, и экспертов суммируется заголовком редакционной статьи во влиятельном консервативном еженедельнике „Спектэйтор“: „Летние выборы — это суицид для тори“.

Сунак совершал ошибки и по ходу самой избирательной кампании. Самой крупной из них стало досрочное возвращение из Франции с церемонии празднования 80-летия высадки союзников в Нормандии. Премьер уехал раньше, потому что в Лондоне у него было запланировано интервью телеканалу ITV, которое шло даже не в прямом эфире, а записывалось, чтобы выйти только через неделю. Этот поступок Сунака был воспринят как неуважение к ветеранам и трактовался как безразличие к героической истории страны. Все эти сантименты присущи именно той группе избирателей, на которых в значительной степени нацелена предвыборная кампания тори. Несколько дней подряд Сунак только и делал, что извинялся за свою „непреднамеренную ошибку“.

А вскоре грянул еще более серьезный „betting“ скандал, когда несколько лиц из ближайшего окружения Сунака были уличены в игре на тотализаторе с угадыванием даты выборов. Среди них оказались личный секретарь Сунака и полицейский из его охраны. Использование инсайдерской информации при задании ставок является нелегальным.

Сунаку следовало немедленно отреагировать, однако он сначала заявил о необходимости внутреннего расследования и только через неделю принял меры, лишив провинившихся кандидатов на выборах аффилиации с партией. Детали всех этих проколов и скандалов преобладали в информационном пространстве, заглушая обсуждение предвыборных программ.

Вот это отсутствие политического чутья у Риши Сунака постоянно проявляется в самых разных ситуациях. Сунак — компетентный и много работающий чиновник. Но он так и не преодолел в себе технократа, который был на своем месте на должности министра финансов, но к должности премьера оказался не готов.

Большую часть предвыборной кампании Сунак выглядел недостаточно энергичным, если не потерянным под грузом перспективы тяжелого поражения. И только за неделю до выборов, на дебатах со своим главным оппонентом Стармером на главном телеканале BBC, все вдруг увидели другого Сунака. Он весьма агрессивно атаковал Стармера на темы отсутствия у лейбористов политики по ограничению нелегальной миграции, и тот смотрелся на фоне решительного и сфокусированного премьер-министра весьма бледно. Поэтому последние несколько дней тори и лично Сунак могут записать себе в актив. Но этого будет недостаточно, чтобы избежать поражения.

Консерваторы должны стать консерваторами?

Накануне выборов опубликованы данные последних опросов и прогнозы. Как показывает опрос YouGov, на самом финише кампании консерваторам удалось несколько сократить разрыв с лейбористами. Однако результат все равно ожидается для тори печальный. При доле голосов 22% им прогнозируют победу только в 102 округах. У лейбористов эти цифры — 39% и 431. У других опросных компаний результаты для тори еще хуже.

После такого поражения, масштаб которого станет ясен сразу после закрытия избирательных участков в 10 часов вечера на основании тут же оглашаемых в прямом эфире результатов Exit poll, отставка Сунака неизбежна и, видимо, состоится в пятницу утром. После чего начнется процесс выборов нового лидера партии. Претенденты давно известны. Однако для многих из них нет гарантии, что они будут в парламент избраны. Прогноз неблагоприятный для многих популярных и знаковых тори, включая нынешних министров.

Тем немногим тори, которые будут избраны в парламент, придется решать, какое идеологическое лицо будет у партии. Казалось бы, все просто: это лицо должно отражать воззрения и ценности своего ядерного электората. А они в большинстве своем имеют именно что „консервативные“ взгляды — что для данной партии должно быть естественным.

Между тем, многие тори-депутаты не считали себя связанными обязательствами из предвыборного партийного манифеста, с готовностью демонстрировали презрение к ценностям своих избирателей (в вопросе Брекзита это было наиболее очевидно) и мало чем отличались от коллег из левых партий. Это давало им возможность органично влиться в современный истеблишмент и получить большее паблисити в медиа, чем традиционным консерваторам. Многие тори, например, поняли, что если они готовы публично критиковать Бориса Джонсона, то это гарантирует им больше приглашений на телевидение. Собственно, уже возникло понятие „универсальной партии (uniparty), когда обычные люди не в состоянии увидеть принципиальные различия между партиями и их парламентариями друг от друга. И в итоге не голосуют ни за кого.

В практическом отношении перед тори встанет вопрос: сдвинуться еще более к „центру“ или более выраженно „вправо“. Дискуссии об этом уже идут. Звучит идея: выборы выигрываются только из центра, это доказали и Тони Блэр, и Борис Джонсон, движение вправо бесперспективно. Однако упомянутые лидеры были уверены, что их традиционный избиратель — с ними. Если типичный избиратель имеет правые взгляды, то правоцентристская партия не может его потерять. Только будучи уверенным, что „свои“ избиратели с тобой, можно пытаться завоевать избирателей из „центра“.

А если твой избиратель уходит к другим партиям, такой как Reform UK, ведомой Найджелом Фараджем, то расчеты, что к тебе придет избиратель от либеральных демократов, могут оказаться нереалистичными.

* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции

* Редакция RusDelfi приглашает к сотрудничеству авторов, имеющих собственное мнение по политическим, экономическим, социальным и культурным вопросам. Пишите нам на адрес [e-mail] с пометкой „в рубрику мнений“!