Доула: Когда признаешь смерть, начинаешь по другому чувствовать жизнь
Смерть-просвет, или кто такая доула смерти и чем она отличается от психолога. Как помочь близкому пережить потерю, какие слова говорить в момент острой утраты? Всегда ли стоит обращаться к специалисту за помощью, чтобы пережить смерть близкого, и как повлияла война на „работниц смерти“? Эти и другие вопросы в интервью RusDelfi с эстонской доулой Леной Лайне, клиническим и кризисным психологом, танатологом, ведущей Кафе Смерти в Таллинне.
Кто такая доула смерти и чем она занимается?
Слово „доула“, я думаю, все уже давно знают. Доула - человек, который помогает в переходные моменты жизни. Например, рождение. Некоторые женщины приглашают доулу на роды, она помогает пройти переходный момент начала новой жизни и трансформации женщины в мать.
Доула смерти помогает в другой переходный момент - переход из жизни в смерть. Это грубо говоря. Потому что для меня это понятие более широкое - главный акцент на близких, у которых умер родной человек. Помощь в проживании горевания и траура. Все новое - хорошо забытое старое. Раньше много людей обладали знаниями об умирании, так как все переходы - рождение, свадьба, смерть - проходили в семейном кругу. Было много традиций, которые помогали горюющему человеку вернуться к нормальной жизни, переживать смерть. Все знали, что делать. Например, моя прабабушка была потомственной плакальщицей. У нее была специальная обрядовая одежда. Они садились у гроба и несколько дней плакали, причитали. Это влияет на то, что другие люди, которые хоронят, не могут поплакать или считают, что это зазорно, они начинают тоже плакать. Это все помогало быстрее восстановиться.
Позже появились родильные дома, загсы, больницы и морги. Все функции были переданы официальным представителям. Сегодня доула - это такое переходное звено. Хорошо дополнять все, не исключая разных возможностей.
В чем отличие доулы смерти от психолога?
Доулой можно быть, не имея образования психолога. Здесь главное обладать эмпатией и желанием помочь другому человеку. Конечно, важны и знания в этой специфической области. Если мы говорим о психологии, то можно упомянуть, что для психологов есть отдельное направление, связанное со смертью, - танатопсихология. Еще одно, как мне кажется, отличие - это более теоретические знания у психолога и более практические у доулы. Доулы могут не только помочь в горе, но и обладают информацией о физиологических процессах, которые происходят в организме во время умирания. Например, доула может объяснить родным, что именно в данный момент с умирающим близким происходит, что он чувствует. Доулы проходят специальное обучение, чтобы знать, какие физиологические процессы происходят в умирании.
Например, для меня было интересно узнать, что слух — это последнее чувство, которое исчезает у человека. То есть человек уже может глаза не открывать, не шевелиться, ничего не чувствовать, но он будет слышать. До последнего, если ты находишься у постели умирающего, ты можешь ему что-то сказать. Даже если кажется, что он уже ничего не ощущает, он может все равно услышать слова, которые вы хотите сказать. Доулы много знают о похоронах, исторических традициях и так далее.
Я, например, в дополнение ко всему, брала еще по деменции обучение. Интересовалась геронтологией - это психология пожилых людей. Потому что, например, приходит клиент, жалуется, говорит, что с мамой ругается постоянно. А потом выясняется, что у мамы начальная стадия деменции, и это уже не прежняя мама. Когда человек это знает, то в тот момент, когда они ругаются, ему становится проще знать и понимать, что он не всё может маме донести. Когда он понимает, осознает проблему, ему проще дальше с мамой вести диалог. Или монолог, увы. Я также пошла изучать религию, потому что клиенты разные бывают. Хотя я не религиозный человек, я скорее агностик. Но кому-то это поможет, а когда ты не в теме, ты не можешь даже правильно слова подобрать.
Почему вы решили выбрать именно этот путь профессиональной деятельности?
Изначально я была долгое время юристом, я работала в горячих точках: Чечня, Грузия, Украина. Как вы понимаете, любой военный конфликт - это боль, кровь, страдания и смерть. Поэтому в моей истории я могу сказать, что второе образование психолога просто расширило мою профессиональную деятельность. Я поняла, что у меня две профессии связаны с войной и с трагедиями в человеческих судьбах. И как бы я ни бежала от этой темы, она все равно со мной. Тогда я решила сделать акцент именно вот на... такой печальной теме. Стала узнавать больше о смерти, о том, как помогать людям, потерявшим близких. Видимо, это мой жизненный путь.
У меня часто спрашивают, как такая работа отражается на моей психике и настроении. Я очень жизнерадостный человек. Конечно, если мы говорим про любую работу с людьми, надо все-таки, во-первых, соблюдать баланс. У доулы это называется life-death balance. Плюс к этому нужно еще посещать группы, на интервизию ходить, на супервизию, быть в личной терапии. Но нельзя сказать, что я ничего не чувствую, соприкасаясь с трагедиями. Если я поставлю стены между собой и клиентом, я буду как робот вещать - так нельзя. Эмпатия в этой профессии очень важна.
С какими запросами чаще всего обращаются люди к доуле смерти в Эстонии?
Самый распространенный вопрос - горевание. Как прожить время после утраты, вопросы траура. Иногда людям важно просто говорить о человеке, которого потеряли. А кто их будет слушать? Дома или у друзей эти темы не поднимешь. А поднимая воспоминания о человеке, клиенты поддерживают их в своей памяти.
Как помочь близкому пережить потерю? Стоит ли вмешиваться, давать советы, оказывать помощь?
Здесь нет единого рецепта. Зависит от разных факторов. От самого человека, от стадии горевания, от эмоционального состояния. Горюющий человек должен знать, что есть помощники, специалисты, которые могут помочь. Также есть разные варианты помощи. Кому-то поможет арт-терапия. Взять, что-то слепить мощное, смешать глину или нарисовать что-то, свою злость, свою агрессию, обиду на умершего человека. Когда близкий умирает, это же целый пласт боли поднимается: „Ты бросил меня, ты оставил меня одну“. Ведь больше не будет формироваться каких-то общих позитивных воспоминаний… Кому-то полезно просто поговорить. Кто-то может просто рыдать. Также человек, который проживает горе, может быть агрессивным. Он может говорить: „Да что ты знаешь про мое горе?!“ Здесь главное не отвечать, не парировать. Лучше принять это и самому сходить к другому человеку или психологу, обсудить, как вам было больно услышать подобное. Горюющий человек все равно номер один в этой ситуации. Свою значимость стоит подавить на этот период.
А что конкретнее можно сказать близкому, который переживает утрату? Какие слова?
В стадии острого горя, когда только случилась трагедия, человек, что бы вы ни говорили, не услышит, он в своем мире. Здесь важно просто обозначить ему, например, в письменном виде, или позвонить или прийти, сказать: „Я здесь.Я здесь для того, чтобы дать тебе это пространство, чтобы ты выразил свои чувства. Делай, что хочешь. Хочешь, плачь. Хочешь, я посижу, просто помолчу с тобой. Хочешь, я за руку подержу. Хочешь, мы сходим куда-то. Хочешь, на кладбище сходим. Я не специалист, но я твой близкий человек, я хочу помочь тебе и быть полезным. Если ты почувствуешь, что нужно, я всегда рядом. Я могу выслушать тебя, приехать к тебе, покормить тебя, съездить с тобой куда-то“.
То есть все, что можно сделать для близкого человека, можно прямо перечислить. Уже само это письмо или слова, даже если горюющий ничем не воспользуется, ему будет поддержкой в этом периоде. Бывает так, что в стадии острого горя, человек не может еще ничего проживать, он как бы пластырями заклеивает свою боль. Выражаясь метафорично - заклеил раны, их не видно и как будто их нет - человек все отрицает. Если отодрать сейчас эти пластыри, все, человек себя растеряет. Он должен прийти в какую-то физическую форму. Спать нормально, есть нормально, минимальная физическая активность должна быть. Вот эти три фактора, пока их не будет, ни один нормальный психолог не пойдет глубоко в травму, чтобы раскопать там что-то и помочь на более глубинном уровне.
Из-за войны у вас возросла нагрузка на вашу профессиональную деятельность?
К сожалению, в моей жизни война - это перманентное состояние, так как с военными проблемами я работаю с двухтысячных годов. Когда началась война в Украине, очень много было звонков, я даже давала рекламу о предоставлении бесплатных консультаций до 30 минут. В день тогда доходило даже до 20 консультаций. Надо было поддержать людей. Это были и местные люди, и из Украины, и из России. То есть я в тот момент была как некий островок безопасности, люди просто делились своими переживаниями. Позже появился новый тип клиента. Это люди с посттравматическим стрессовым расстройством. Люди, получившие военную травму. Пришлось даже взять дополнительное обучение конкретно по военной травме и работе с ней. Потому что военная травма или посттравматический стресс может быть не только у военного, а и у членов его семьи. Чеченские случаи показывают, что проблемы остаются и после войны. Побывавшие в горячих точках люди воспринимают какие-то нестандартные ситуации как стандартные, их границы, нормы меняются. Это как у женщины, которая находится в состоянии насилия. То, что мы думаем „Боже мой, нельзя такое больше терпеть“, для них становится нормой, они так живут. Это страшно.
Как пережить потерю, если нет возможности обратиться к специалисту? Пожалуйста, дайте основные рекомендации.
Я всегда за самопомощь. Если нет возможности обратиться к специалисту, то важно дать себе время для горевания. Как у нас обычно происходит? Случается нечто, мы едва замечаем событие, и чтобы не проживать его, углубляемся в работу, в дела. А горе не уходит. Оно с вами. Годами. Опасность такого поведения - это вероятность, что смерть синички может вызвать глубочайший кризис. Основное для проживания горя - это дать себе время и пространство, где вы сможете быть собой и дать волю своим чувствам. Найти безопасное и дружественное окружение, которое будет принимать вас.
Как обычно проходит период горевания/проживания утраты – у всех ли по-разному или примерно одинаково?
Элизабет Кюблер-Росс в 1969 году впервые сформулировала основные этапы горевания и принятия смерти, которые сейчас известны во всем мире: Отрицание - гнев - торг - депрессия - принятие.
Но современные исследования доказывают, что горевание - это индивидуальный процесс. Нельзя предугадать ни стадию, ни ее длительность и характер проживания. Что-то пропускается, что-то затягивается, то есть нет никаких временных рамок. Поэтому важно быть чутким к близкому и к себе в горе. Не устанавливать сроков или целей. Также очень важно дать себе время и оградить себя от излишних советов, вроде: „Хватит рыдать, пошли картошку копать“. Понятно, что физический труд может помочь, но здесь важно наблюдать за собой. Дать время и пространство своим эмоциям.
Если хочется плакать, то плакать. Никто не знает, сколько нужно плакать. Но если есть в этом потребность, зачем её отрицать?
Сколько времени, в среднем, требуется человеку, переживающему потерю, чтобы вернуться к более или менее нормальной жизни?
Специалисты говорят что год-полтора. Опять же, все сугубо индивидуально. Человек вроде нормально проживает, а что-то напомнило и скатился опять или заплакал. Рано или поздно эти слезы могут стать светлыми воспоминаниями. Плакать и через 30 лет после утраты - нормально.
Возможно ли, что человек не сможет справиться с утратой?
В основном, мы все справляемся. Проживаем, переживаем. И идем дальше жить. Но мы все знаем фразу: он умер от горя. Что это значит? Горе - это экстремальный период, время, когда человеческий организм испытывает серьезные нагрузки. Это значительный выброс адреналина, который может привести к параличу сердечной деятельности. Кардиологи выявили так называемый „синдром разбитого сердца“, и причиной будет сердечная недостаточность. Такое тоже возможно.
Что делать людям, у которых сильный страх смерти? Как справляться с этим?
Страх смерти - это один из базовых страхов в нашей жизни. Он помогает нам выжить и не убиться раньше времени. Но бывает, что мысль о смерти может привести к излишней тревожности и даже вызвать паническую атаку. Тогда надо смотреть, что именно бывает триггером для возникновения такой реакции в теле. Важно прорабатывать свои страхи. Давно мне самой казалось, что если я скажу слово „смерть“, она сразу придет. У меня был очень серьезный страх смерти. Важно сказать себе, что если я в эту тему пойду, то ничего не случится. Я просто удовлетворю свое любопытство. Можно бросить себе вызов и сходить в наше Кафе Смерти, где собираются люди, чтобы обсудить любые околосмертные вопросы. Начиная с этого, можно постепенно исследовать тему смерти для себя. Если страх смерти мешает жить, то не нужно пытаться убегать от его, нужно прорабатывать и разбирать.
Расскажите про ваше кафе смерти в Таллинне? Кто туда приходит, для чего?
Мы там, когда собираемся, обсуждаем вообще все. Например, собственные похороны. Кто-то говорит: „А мне важно, чтобы завалили венками мою могилу“. А кому-то не важно, люди все очень разные. Есть материалисты, которые говорят „просто закопайте меня, и всё, мне ничего не интересно“, но всё равно почему-то приходят поговорить на эту тему. Есть те, кто в мистике, и просто хочется обменяться историями, что-то услышать интересное. Я тоже люблю мистические истории на тему смерти. Мы и веселимся там, потому что темы некоторые, надо просмеять, это терапия смехом. На встречи мы накрываем стол, как на армянской свадьбе, всегда вкусно, я что-то готовлю, люди приносят. Ты чувствуешь, что ты ешь, и это - про живое. Мы говорим про тяжелые вопросы, обсуждаем похороны или сжигания в печи и… едим. Едим, чтобы почувствовать себя живыми. Едим, чтобы чувствовать, что мы еще не потеряли вкус к жизни. Все уходят очень окрыленными. Прямо как освобождение. Мы всегда ожидаем, что человек завтра проснулся, скинул ноги с кровати, они попадут в мои тапки привычные, и жизнь пойдет как обычно. Мы думаем, что наши встречи состоятся, наши планы все сбудутся. Мы не думаем об этом аспекте - о смерти. О том, что все может измениться в один момент. Что, в принципе, нормально, это защитная реакция организма. Но все равно, смерть всегда надо иметь ввиду.
Можете рассказать о самом сложном случае, с которым вы столкнулись?
Нет, нельзя так сказать. Нет критериев сложности. Для кого-то и потеря колечка может быть настоящей утратой. Люди переживают разводы, переезды - это тоже утрата. Но говорить, что этот случай тяжелее, чем другой, я бы не стала. Мы все разные.
По вашему мнению, те, кто не обращаются к специалистам, чаще справляются с утратой нормально или чаще справляются плохо?
У кого-то все нормально с психикой, крепкая, здоровая. Человек знает, как вести себя в какой-то ситуации. Он знает потребности своего организма. Поэтому кому-то нужен специалист, а кому-то нет. Все индивидуально. Не надо людей насильно пичкать специалистами.
Вы работаете также с детьми, после их утраты близких?
С детьми не так часто, но я очень много работаю с родителями, которые не знают, как говорить с детьми о смерти. Все это большой пласт проблемы, ведь что мы обычно говорим детям? Мы говорим: „Дедушка улетел на небо или дедушка в лучшем мире“. И все. А у ребенка в голове миллион вопросов: а можно мне с ним, а почему мы не можем жить в лучшем мире, и так далее. Или дети часто задают вопросы, начинают интересоваться примерно с 4-х лет: „А где мы окажемся, когда умрем“? Я против того, чтобы скрывать от детей, что что-то случилось. Были случаи, когда мама не говорила, что папа умер. Папа умер в другой стране. Но она приходила домой и надевала на себя маску, делала с детьми обычные вещи. И только потом, позже, она отвезла их на могилу отца. Для меня это очень странная история, потому что, во-первых, дети не получают опыт того, как проживать горе. Они могут что-то чувствовать, но тогда наступает диссонанс - мама же нормальная, она не выражает никаких эмоций, и дети не понимают, что происходит. Тогда нарушается развитие эмоционального интеллекта у ребенка. Поэтому дети должны знать, что родители переживают. Они тоже имеют право поплакать, попрощаться, задавать вопросы: „А почему бабушки нет, где она теперь?“ И получать честные ответы. В соответствии со своим возрастом, конечно.
Какие моменты в вашей профессиональной деятельности приносят вам больше всего удовлетворения?
Когда человек, с которым мы находимся в длительной терапии, оглядывается назад и понимает, какая огромная работа была проведена. Очень приятно, что я была причастна к возрождению или проживанию какой-то трагедии. Или, например, я занимаюсь с женщинами, которые пережили перинатальную потерю. Когда они хотят ребенка, но боятся, у них очень большие страхи, потому что были неудачи. И когда у них что-то получается, это очень радостно.
Есть что-то, что вы хотели бы сказать людям, которые будут читать это интервью?
Самое важное, что я бы хотела бы донести, это то, что когда ты принимаешь что есть смерть, ты признаешь ее - это прекрасное начало для твоей новой жизни. Твоя жизнь становится 5D. Она не плоская. Она объемная. Она вокруг тебя. Ты ее по-другому начинаешь чувствовать. Это как отправная точка. Ты начинаешь ценить больше каждый момент. Ты знаешь, что он не повторится. Что все не вечно на свете. Когда эти маски падают, остается самая суть. Ты начинаешь ценить другие вещи, которые совсем не вещи. Людей, время свое. Человек меняется очень сильно.
Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.
