DELFI В УКРАИНЕ | Пилот ударных БПЛА с позывным Гидеон - приоритетная цель для российской армии

Сторонний человек может подумать, что на войне операторы БПЛА находятся в более безопасном положении по сравнению с пехотой или танкистами, которые работают из окопов или прямо на поле боя. На самом же деле операторы БПЛА, они же пилоты, очень ценный ресурс для армии, а для врага - приоритетная цель, для поражения которой применяется высокоточная артиллерия.

Виктор с позывным Гидеон - пилот ударных БПЛА. К его работе больше применимо слово пилот, нежели оператор, поскольку он управляет FPV-дроном (First Person View, с англ. — „вид от первого лица“), который через очки передает оператору окружающую физическую обстановку в виду виртуальной реальности.

Тем самым пилот погружается в состояние полета. Запущенный оператором дрон может уничтожить как человеческие ресурсы, так и вражескую технику, стоимость которой может достигать несколько миллионов евро.

„Пилоты FPV-дронов - очень ценный ресурс для армии, поэтому мы не работаем прямо на нуле или позиции столкновения, - рассказывает Гидеон. - Когда враг обнаруживает нас, то использует всю артиллерию, чтобы уничтожить“. В частности, для уничтожения пилотов используются те же ударные беспилотники, мины и планирующие бомбы, а порой и диверсионно-разведывательные группы.

Когда враг обнаруживает нас, то использует всю артиллерию, чтобы уничтожить.

„Ради двух пилотов могут целый день бомбить посадку. Просто ради двух пилотов“, - делает акцент Гидеон, ссылаясь на свой опыт. Ценность оператора ПБЛА заключается в том, что пехотинца довольно просто обучить, в то время как пилота дронов - сложно, не каждый сможет овладеть этой специальностью, да и по времени намного дольше.

„Мы же управляем не просто дронами, которые снимают видео, а дронами-камикадзе. Если сравнить обучение по управлению машиной и FPV-дроном, то машиной гораздо легче научиться. Научиться управлять FPV-дроном раз в 10 сложнее, чем машиной“.

Работа не для всех

По словам Гидеона, управление FPV-дроном несравнимо с Мавиком (Mavic), который передает картинку на экран. „Это очень сложно, и не все это могут с этим справиться. У русских такие люди есть и у нас есть, но у нас профессионалов намного больше, чем у них. В плане человеческого ресурса у них больше людей, но тех, кто может управлять FPV-дронами, - меньше. А у нас этими вещами занимаются в основном айтишники, ребята, которые привыкли работать именно с головой. У них же много айтишников уехало из страны“, - говорит Гидеон, который по образованию айтишник.

„Во время работы на базе мы не сидим, потому что она находится далеко, можно не долететь. Мы выезжаем в поле. У нас есть наземная станция, которая поднимается на матче с большими антеннами. И эта наземная станция помогает дрону летать. Наш рекорд дальности полета - 17 км“, - рассказывает Виктор. Впрочем, такие дроны как правило, долго „не живут“. Максимум - до 10 минут.

„Либо он врезается и уничтожает технику, либо просто падает, когда русские глушат сигнал, - говорит пилот, поясняя, что эффективность таких дронов составляет до 60%. - Грубо говоря, из 10 дронов 6 долетают до цели“.

Грубо говоря, из 10 дронов 6 долетают до цели

Гидеон признает, что несмотря на то, что Украина сама производит такие дроны, сейчас ощущается их острая нехватка. По словам Виктора, Украине нужен миллион дронов в месяц, а с учетом нынешних мощностей изготавливается порядка 100 000 в месяц.

„Но чтобы этот миллион использовать, нужно и людей достаточно. И у нас тоже пилотов недостаточно, поэтому всех желающих мы мотивируем идти служить“, - говорит Гидеон.

Обучение на пилота FPV-дрона длится порядка месяца. К тому же, не все могут научиться, поскольку для этого у человека должен быть сильный вестибулярный аппарат. Людей, у которых слабый вестибулярный аппарат, начинает укачивать.

„Конечно, когда летаем с экрана, то в принципе сильный вестибулярный аппарат не нужен. Но физически человек должен быть выносливым, потому что он должен нести все оборудование, помино этого на тебе снаряжение и оружие“, - продолжает Виктор.

Побывал в плену

Виктор уже был в плену у россиян, но было это в 2014 году, когда он служил добровольцем и вывозил раненых людей. „25 дней был в плену, меня пытали. Я считался пропавшим без вести. Моя жена приехала в Луганск искать мое тело, нашла живого и освободила“, - улыбается Виктор и смотрит на супругу, которая все это время стояла рядом.

„Эмоций тогда было очень много, первые сутки, конечно, я была полностью растеряна, - вспоминает супруга Виктора Светлана. Она признается, что вначале у нее была истерика. „Мне на тот момент было 25 лет, как-то не хотелось быть вдовой. Я собралась и поехала искать мужа. Мы на тот момент жили в Западной Украине. Приехала в наш родной город Луганск и стала искать, просто обходила все места, где на тот момент держали военнопленных. Луганск же уже тогда был в оккупации. Вся госадминистрация, все государственные учреждения были оккупированы, там уже были преступные группировки. И в каждом учреждении держали пленных. И я просто методом исключения начала искать с морга. Просто я пессимист по жизни“, - рассказывает Светлана.

Она вспоминает, что после того, как не обнаружила мужа в морге, ей стало легче. Мужа она нашла в одном из госучреждений, в которое пришла в последнюю очередь. „Я спросила, держат ли его здесь. Мне его вывели“, - рассказывает Светлана. К тому времени Виктор пробыл в плену неделю. Сам Виктор говорит, что условия были ужасными: он сидел в подвале без света, его избивали.

„Он выглядел жутко. Но я была рада, что он живой и что все закончилось благополучно. Мы верующие, христиане, я очень много молилась. Я уверена, что он остался живым благодаря моим молитвам“, - говорит Светлана.

Она вспоминает, что уже тогда в плену у россиян некоторые украинцы сидели дольше. По ее словам, были люди, которые сидели в плену месяц, два и три. „Наша одна знакомая девочка просидела в подвале год. Там вообще очень-очень сложная история. Скажем так, у нас закончилось все малой кровью.

Договориться о том, чтобы мужа выпустили, было нелегкой задачей. „Это не так, что кто-то пришел, договорился, и его выпустили. Нет. Это настоящие убийцы, бандиты, и мне приходилось с ними общаться практически каждый день. Мне приходилось смотреть им в глаза, делать вид, что мне приятно с ними общаться, и я будто бы я не против того, что происходит в моем родном городе“, - рассказывает Светлана.

Это настоящие убийцы, бандиты, и мне приходилось с ними общаться практически каждый день.

Виктор - один из военнослужащих бригады, которой Эстония от организации NAFO передала машину на повседневные нужды. За это Виктор благодарит Эстонию.

„Эстония, мы очень вас любим, вы настоящие друзья. Есть такое выражение, что настоящий друг познается в беде. Эстония, Латвия, Литва показали себя настоящими друзьями Украины. Спасибо вам большое, и слава Украине“, - говорит в заключение Виктор.

Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.