Верховный суд РФ запретил „движение ЛГБТ“. Что ждет квир-людей в России?

Российский Верховный суд признал „движение ЛГБТ“ экстремистской организацией и запретил его деятельность на территории России. Это уже третья за год инициатива российских властей, направленная против российского ЛГБТК+ сообщества. Теперь под угрозой преследования оказалась сама идентичность ЛГБТ-людей. Русская служба Би-би-си поговорила об этой угрозе с самими квир-людьми и экспертами в области права и рассказывает об их опасениях и прогнозах и о том, как решение Верховного суда может быть связано с президентской кампанией Владимира Путина.

Первая мысль, которая пришла в голову 18-летнему Даниэлю, когда он услышал новости о том, что российский Минюст хочет признать „движение ЛГБТ“ экстремистской организацией: „**** какой ужас), меня посадят“.

В пятницу 18 ноября Министерство юстиции России обратилось в Верховный суд с иском, а по сути — с требованием признать „международное движение ЛГБТ“ экстремистской организацией и запретить его деятельность на территории страны. Это уже третья инициатива по ограничению прав квир-людей в России за последний год. В прошлом ноябре был принят закон, полностью запрещающий „гей-пропаганду“ (до него „пропаганда“ была запрещена только среди несовершеннолетних). Затем в июле 2023 года был принят закон, запрещающий трансгендерный переход — смену документов и медицинское вмешательство для транс-людей.

Даниэль — транс-мужчина. Он успел пройти комиссию и сменить имя и гендерный маркер в паспорте в мае, когда запрет транс-перехода уже обсуждался на законодательном уровне, но еще не был принят. „Залетел буквально в последний вагон“, — говорит он.

Мысль о том, что ему грозит тюрьма после признания „ЛГБТ-движения“ экстремистским, у Даниэля появилась из-за того, что месяц назад он публично женился на другом квир-человеке. Его партнер также идентифицирует себя как мужчину, но он не успел сменить документы — из-за этого в МФЦ удалось официально зарегистрировать брак.

На свадьбе Даниэля присутствовало несколько десятков человек, включая ЛГБТ-активистов и журналистов. Новости с фотографиями с церемонии в МФЦ публиковались в телеграм-каналах. Даниэль говорит, что изначально задумывал эту свадьбу как некую акцию в знак протеста против новых репрессивных законов и ради поддержки транс-людей в России. „Хотелось показать, что это [закон о запрете транс-перехода] не конец света . Да, это отвратительно и ужасно, но, пожалуйста, не отчаивайтесь — знайте, что вы не одни и что в России есть транс-сообщество“, — объясняет он идею публичной свадьбы.

После объявления российского Минюста о намерении признать „ЛГБТ-движение“ экстремистским Даниэлю стало страшно за себя. Но через некоторое время „паника поутихла“, говорит он: „Я подумал, что это какая-то дичь. Ощущение, что я в сюрреализме нахожусь. Я продолжу поддерживать открыто транс-людей. Сидеть и молчать в тряпочку? Молчание ни к чему хорошему не приведет. Будем мы, как Северная Корея“.

Русская служба Би-би-си рассказывает, что ждет Даниэля и других ЛГБТ-людей в России.

Квир-люди в России теперь экстремисты?

Если коротко, то нет, но у квир-людей появилось множество угроз попасть под преследования за свою публичную деятельность.

То, что Верховный суд удовлетворил иск Минюста, не значит, что в России станет законным привлекать к какой-либо ответственности квир-людей за частные проявлениях их жизни, объясняет юрист правозащитной ЛГБТ-организации „Выход“ (включена властями России в реестр „иноагентов“) Ксения Михайлова.

Тем не менее понятно, что сейчас квир-люди в России путаются в формулировках закона и переживают за собственную безопасность, говорит Михайлова: „Надо, чтобы люди знали и понимали: что-то, что они ЛГБТК+ персоны, не означает, что они экстремисты. И даже если они об этом открыто где-то говорят, это не означает, что тут же кто-то сможет в рамках российского странно применяемого законодательства их обвинить в экстремизме“.

Удовлетворение иска Минюста Верховным судом не влечет за собой противоправное существование самих квир-персон в России — такой вывод делает юрист на основе тех формулировок из этого иска, которые были распространены в СМИ. Какие аргументы, мотивы и формулировки Минюст использовал в суде для запрета „ЛГБТ-движения“ — неизвестно, так как суд проходил в закрытом режиме.

„В сознании любого человека путается принадлежность к этой социальной группе (квир-людей) и какая-то общественно-политическая активность. И присутствует некий страх, что это же мешанина будет и у правоприменителей“, — добавляет Михайлова.

У Министерства юстиции и российских властей нет задачи „переловить“ всех квир-людей в России, согласен и Александр Верховский, руководитель центра „Сова“, который занимается изучением антиэкстремистской политики (признан в России „иноагентом“). „Это слишком масштабная задача, и ее ставить так нельзя“, — говорит он. Скорее, последствия этого иска будут направлены на ЛГБТ-организации, их сотрудников и активистов.

Как можно запретить движение, которого нет?

В иске Минюста говорится, что необходимо признать экстремистским „международное общественное движение ЛГБТ“, так как в его деятельности выявлены признаки „возбуждения социальной и религиозной розни“. Однако речь идет о несуществующей структуре, подчеркивает юрист Ксения Михайлова, так как такого формального объединения попросту нет. К тому же в России нет такой зарегистрированной структуры — нет решения о создании этого движения, его управляющих органов и прочего (накануне рассмотрения иска Минюста в суде группа активистов и правозащитников учредила организацию „Международное общественное движение ЛГБТ“, чтобы вступить в дело, однако Верховный суд их заявлении об участии в процессе проигнорировал).

Иск Минюста направлен против различных ЛГБТ-организаций, инициатив и публичных активистов, считает Михайлова. Под самым большим риском находятся ЛГБТ-организации, которые до этого были признаны властями России „иностранными агентами“. В созданном Минюстом реестре иноагентов сейчас около 30 инициатив и людей, связанных с ЛГБТ-сообществом.

Однако под угрозой могут находиться как зарегистрированные организации, так и незарегистрированные движения и инициативы, их участники и создатели. „Из-за того, что какое-то объединение не зарегистрировано, не значит, что его не признают структурным подразделением вот этого „международного движения ЛГБТ“. Но нужна какая-то внешняя активность для этого“, — говорит Михайлова.

Чтобы признать какую-либо ЛГБТ-организацию экстремистской, в суде придется доказывать, что она якобы является структурным подразделением несуществующего „движения ЛГБТ“. Но есть опасения, что „поскольку такого движения не существует и, соответственно, границ у него нет, то доказать причастность будет гораздо проще, чем к деятельности какого-то существующего движения“, замечает Ксения Михайлова.

Под угрозой преследования в таком случае оказываются руководители, сотрудники, участники и волонтеры ЛГБТ-инициатив. При этом если организация оказывает какую-либо помощь квир-людям, юридическую или психологическую, то те, кто обращается к ней за помощью, под угрозу преследования не попадают. „Получение помощи от ЛГБТ-организации не является участием в ее деятельности. Оказывать помощь нельзя. Получать можно“, — говорит юрист.

После того как организация будет признана судом экстремистской, она и все ее структуры должны быть ликвидированы. Нарушением уголовного законодательства считается продолжение какой-либо деятельности этой организации после ее ликвидации, комментирует Александр Верховский из „Совы“. При этом для государства есть и другой способ преследовать ЛГБТ-активистов по экстремистской статье.

„Активисты с неизбежностью будут связаны с какими-нибудь зарубежными структурами. Это связь не обязательно в смысле их членства где-то, это в данном случае и не требуется. А связь в виде каких-нибудь рабочих контактов. А они, естественно, есть у любых ЛГБТ-групп, которые действуют в России“, — прогнозирует Верховский.

Таким образом, публичные выступления ЛГБТ-активистов на международных конференциях или публикации на ресурсах, посвященных тематике ЛГБТК+, могут привести к уголовному делу об участии в экстремистской организации, говорит Верховский.

Участие в экстремистской организации регулируется уголовной статьей 282.2 УК, которая подразумевает до шести лет колонии для участников такой организации, либо до 10 лет — для ее создателей.

Верховский сравнивает признание „ЛГБТ-движения“ экстремистским с точно таким же признанием экстремистской организацией „движения АУЕ“ и запретом его в России в 2020 году. АУЕ — это российская тюремная субкультура, которая не является формальной организацией — что не помешало Верховному суду признать ее таковой и запретить. Судя по правоприменению запрета АУЕ, суды доказывают причастность человека к этой псевдоорганизации просто тем, что эта аббревиатура где-то упоминалась или была написана.

„Люди, которые проходят по уголовным делам по АУЕ — это в основном либо лидеры локального криминального мирка, или люди, которые на этом делают деньги, торгуют символикой. И определить таким образом просто: если человек что-то про АУЕ сказал, написал — вот, значит, это АУЕ и есть. Таким образом это и определяется, без всяких, честно говоря, затей“. Верховский предполагает, что так будет и с ЛГБТК+.

В зоне риска в итоге окажется любая деятельность, которая будет связывать человека с ЛГБТК+-организацией или инициативой. Особенно с теми, которые уже признаны „иностранными агентами“, так как в этом случае будет легче всего доказать причастность к „международному движению ЛГБТ“, прогнозирует Ксения Михайлова.

„Да и любая публичная активность, например, в соцсетях с надписью ЛГБТ, тоже может быть воспринята как причастность к деятельности этого некоего движения. Но, скорее всего, это будет касаться деятельности именно организаций и активистов“, — считает она.

Запрет на радугу и другие последствия

Помимо уголовной ответственности за участие в экстремистской организации, после признания „ЛГБТ-движения“ экстремистским наступает еще и административная ответственность за демонстрацию символики.

Запрещенной становится символика, которая, по мнению властей, может ассоциироваться с экстремистской организацией. „Соответственно — какая это конкретная символика, заранее мы не узнаем, Но скорее всего, это будет радужный флаг как минимум. А узнаем мы конкретно, только когда начнутся привлечения к административной ответственности“, — поясняет Михайлова.

Александр Верховский предполагает, что административных дел за демонстрацию „радуги“ или другой связанной символики будет сильно больше, чем уголовных дел — так сейчас происходит и с другими организациями, признанными экстремистскими в России.

„Здесь более или менее понятно сразу, про какую символику пойдет речь. И тут масштаб будет совсем другой, потому что тут никого особенно не жалко. Наказание маленькое — 1-2 тысячи рублей. Поэтому это такая как бы профилактическая работа“, — говорит Верховский.

За неоднократную демонстрацию запрещенной символики предусмотрена уже уголовная статья с наказанием до четырех лет колонии.

При этом то, что официальной символики у несуществующей организации быть не может, не будет смущать российских правоохранителей, уверены эксперты. Когда Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального признали в России экстремистской организацией (ФБК также признан в РФ „иноагентом“ и запрещен), то под запрет попала вся символика ФБК и проекта „Умное голосование“. Протоколы составлялись за упоминание „Умного голосования“ в соцсетях и за изображение красного восклицательного знака, который ассоциируется с кампанией Навального, отмечал общественный проект „Роскомсвобода“ (тоже в российском реестре „иноагентов“). Штрафы выписывались и за старые посты в соцсетях, которые были опубликованы людьми задолго до признания ФБК экстремистами.

„Понятно, что если человек радугу в детском мультике нарисовал, то от иска он отобьется. А если это будет хоть какое-то иметь отношение по контексту к ЛГБТ — то нет“, — полагает Верховский.

Еще одно требование законодательства — это то, что теперь при публичном упоминании темы ЛГБТК+ нужно будет делать пометку о том, что „ЛГБТ-движение“ признано экстремистским российскими властями и запрещено в России.

Помимо этого, власти смогут объявлять людей „сторонниками ЛГБТ-движения“ и таким образом запрещать этим людям выдвигать свои кандидатуры на выборах разных уровней. Так происходило с теми, кто поддерживал Алексея Навального. В 2021 году на выборы в Мосгордуму не пустили Илью Яшина и Олега Степанова. Избирательные комиссии, а затем и суд отказались регистрировать их в качестве кандидатов именно из-за того, что они поддерживали структуру, признанную экстремистской. В качестве доказательств суд указал, что Степанов — глава московского штаба Навального, а Яшин — один из организаторов митинга 2019 года, где звучали призывы к протестным акциям (Яшин признан в России „иноагентом“).

Уезжать или жить в шкафу

После появления новостей о том, что Минюст хочет признать „движение ЛГБТ“ экстремистским, Карина (имя героини изменено) и ее семья впервые серьезно задумались о переезде. Карина живет в России с супругой и двумя детьми. Все это время она и ее жена „были открытыми“, и в учебных заведениях детей тоже не скрывали, что живут в гомосексуальном браке. Карина говорит о своем близком круге как о „безопасном микроклимате“, который сейчас оказался под угрозой. Сама Карина работает психологом, и почти все ее клиенты — люди из ЛГБТ-комьюнити.

„Это был шок. Конечно, в последнее время мы понимаем, что происходит в нашей стране, и это какой-то полнейший ад, — рассказывает Карина о своих эмоциях на фоне новостей об иске Минюста. — У нас сообщество, которое нас принимает, принимающая среда, как это ни парадоксально, в России может быть. И этот принимающий микроклимат был большой опорой. А что будет дальше — я, честно, не знаю“.

До этого Карина и ее семья думали, уезжать ли им из России, но это были только размышления о будущем: „Если оно совсем близко подойдет, и мы почувствуем себя небезопасно“. „Раньше мы думали: подумаем, ехать или не ехать. А сейчас, скорее всего, вопрос стоит, что нужно ехать. Но вопрос когда, прямо сейчас или спокойно через год“, — добавляет она.

О таких же размышлениях говорит и 30-летний Алексей (имя изменено): „Это все грустно, печально и очень тревожно. Никто из моих знакомых прям вот с пятницы (когда было объявлено об иске Минюста) не стал собирать чемоданы, но, скорее, все находятся в режиме ожидания. Ждут, как дальше будут развиваться эти события“.

В похожей ситуации находится и Даниэль. Он говорит, что будет постепенно собирать пакет документов для того, чтобы в будущем иметь возможность подавать на беженство в европейских странах. „Нет какого-то отчаяния или чего-то еще. Сейчас, по большей части, настроение у людей — просто злость. Просто уже ненависть настолько достигла максимума“, — говорит Даниэль о том, как он и его друзья переживают последние новости.

То, что формально признание „ЛГБТ-движения“ экстремистской организацией не будет угрожать частной жизни квир-людей в России, не значит, что это не повлияет на них негативно, предупреждает Ксения Михайлова.

Например, будет затруднено получение медицинской, психологической или другой помощи квир-людям, поскольку специалисты будут опасаться, что и их объявят экстремистами.

К тому же квир-люди будут бояться открыто говорить о себе, потому что не будут знать, считается ли это экстремизмом или нет. „Они не захотят, чтобы кто-то подумал, что это экстремизм, написал на них заявление. Дальше они будут долго разбираться с сотрудником полиции, что они говорили, чего они не говорили“, — прогнозирует юрист.

Об этом говорит и Алексей: „Наверное, я не осмелюсь средь бела дня теперь выйти в какой-нибудь футболке или кепочке с каким-нибудь даже намеком на радужный флаг“.

Складывается такое ощущение, что из-за законов последнего года у квир-людей в России остается всего два варианта: или уезжать в другую страну, или „скрываться и жить в шкафу“ (так на сленге называется ситуация, когда квир-персона избегает рассказов о своей идентичности), соглашается Карина.

„В нашей стране можно жить комфортно, но это будет очень дорого. В прямом смысле этого слова — избегая бюджетных организаций, можно найти принимающую среду. Но вопрос — как долго люди так смогут существовать в новых реалиях“, — говорит она. По ее мнению, в России еще можно представить закрытую жизнь одиноких квир-людей без детей, но когда речь идет о квир-семьях с детьми или транс-людях — здесь возможность спокойной жизни кажется очень маловероятной.

„Ощущение такое, что мне запрещают жить. Да, многие собирают уезжать, кто-то там впадает в глубокую депрессию. К сожалению, сейчас сильно есть эти моменты с депрессией, с суицидальными мыслями. Людям сложно справляться, особенно людям не из крупных городов“, — говорит Карина.

Сплотить электорат

В день, когда Минюст обратился в Верховный суд с иском о признании „ЛГБТ-движения“ экстремистским, Владимир Путин выступал на культурном форуме в Петербурге. Там он затронул тему квир-персон и неожиданно заявил, что они тоже „являются частью общества“.

„На всяких конкурсах в западных странах для того, чтобы что-то выиграть, нужно рассказать, написать либо показать из жизни сексуальных меньшинств, трансгендеров и каких-то еще трансформаторов, много всяких названий. Но вот что я хотел бы сказать. Неожиданную вещь скажу. И они тоже — эти темы и эти люди — имеют право на то, чтобы выигрывать, показывать, рассказывать. Потому что это тоже часть общества“, — сказал Путин.

На следующий день его пресс-секретарь Дмитрий Песков отказался комментировать эту тему: „Не считаю себя вправе каким-то образом комментировать, принимая во внимание обращение по линии Минюста. Поэтому здесь я ничего не хотел бы говорить по этой теме“.

Как писали издание „Верстка“ и журналистка Фарида Рустамова, признание „ЛГБТ-движения“ экстремистским может быть одним из инструментов будущей президентской кампании Владимира Путина. Это якобы должно помочь объединению общества перед выборами и „понравиться электорату“, сообщил „Верстке“ источник, близкий к Кремлю.

Об этом же говорят опрошенные Би-би-си эксперты и сами квир-люди. „Вновь нужен какой-то образ врага, против которого нужно объединяться вокруг лидера. Этой темой очень удобно отвлекать внимание от настоящих проблем“, — говорит Алексей.

В российском обществе тематика ЛГБТК+ сводится к тому, „кто с кем спит“, говорит и Карина. „Люди про что больше любят говорить? Ну, условно, про чужую постель. И это, к сожалению, именно стигматизирование ЛГБТ-сообщества исключительно в одном контексте“, — считает она.

Кремль может быть недоволен тем, что люди недостаточно активно сплачиваются вокруг власти на фоне войны в Украине, говорит Александр Верховский. „Они [люди], конечно, в большинстве своем все поддерживают, но как-то вяло, требуется больше. А бороться с ЛГБТ — это беспроигрышный ход в этом смысле. Страна достаточно гомофобна“, — поясняет эксперт.

„Закон развития авторитаризма“

Верховский обращает внимание на то, что в формулировке Минюста „движение ЛГБТ“ обозначено именно как „международное“. В этом он и видит главную задачу этой инициативы — очередную идеологическую борьбу с западным влиянием.

„Вот сказал же нам Путин, что они [квир-люди] — тоже наши граждане. Вот мы их будем защищать [от иностранного влияния]“, — шутит Верховский.

По его словам, российское антиэкстремистское законодательство уже давно стало „эффективным и удобным механизмом“ для борьбы с тем, что государство сочтет „политически или идеологически“ мотивированным преступлением. Поэтому в списке экстремистских организаций и ультраправые, и исламистские группировки присутствуют вместе с либеральными объединениями, структурами Навального, а теперь и с „ЛГБТ-движениями“.

„Это универсальный инструмент, — подчеркивает Верховский. — [ЛГБТ-инициативы] напризнавали иностранными агентами, целую прорву. Они от этого не исчезли, как-то не перевелись. А бороться-то надо. У нас же идеологическая повестка никуда не девается. И поэтому применяется следующее, более сильное средство“.

Российским властям все время нужно вытаскивать на повестку тему квир-людей, чтобы демонстрировать заявленную борьбу с „коллективным Западом“, соглашается Ксения Михайлова. Еще летом, когда в Госдуме принимался закон о полном запрете „гей-пропаганды“, депутаты прямо говорили, что этот закон поможет России победить в войне с Украиной, так как направлен на борьбу с „западными ценностями“.

Михайлова называет усиление преследования квир-людей в России „законом развития авторитаризма“: „Это переломный момент в функционировании авторитарного, стремящегося к тоталитарному, государства, когда ему необходимо взять все под контроль. И это идет единым пакетом со взятием под контроль вопроса абортов и вообще вопроса семейных отношений, вне зависимости от сексуальной ориентации“.

Карина говорит, что ситуация с нарастающим государственным давлением на квир-людей в России напоминает ей учебники по клинической психологии. „То, что делают люди, которые всем этим рулят, — это не про логику совсем, не про людей. Это про мой контроль и про то, как я удерживаю власть“.

Одним из первых репрессивных законов, принятых на фоне ужесточения путинского режима, был как раз запрет „гей-пропаганды среди несовершеннолетних“ в 2013 году, напоминает Ксения Михайлова. „Что произошло потом? Мы все знаем. Сейчас идет новое ужесточение в очень репрессивном варианте, снова в отношении квир-людей. Это должно заботить все общество, потому что мы знаем, что происходит после этого. Каждый, кто может привлечь не очень благосклонное внимание власти, должен понимать, что он просто следующий“, — прогнозирует она.