47 тысяч погибших российских солдат: „Медузе“ и „Медиазоне“ удалось достоверно оценить потери России в ходе войны с Украиной

Кремль сознательно скрывает, сколько российских военных погибло в Украине из-за его геополитических амбиций. Дело даже не в том, что такая информация может вызвать общественный протест, — ложь стала основой публичной стратегии российской власти. Журналисты „Медузы“ и „Медиазоны“ совместно с исследователем избыточной смертности Дмитрием Кобаком смогли с высокой точностью и с помощью двух независимых методов подсчитать потери российской армии в полномасштабной войне, развязанной Путиным. За 15 месяцев — с 24 февраля 2022 года и до конца мая 2023-го — они составили 47 тысяч человек. Это в три раза больше, чем советские потери в ходе войны в Афганистане (1979–1989), и в девять раз больше потерь федеральных войск в ходе первой чеченской кампании (1994–1996; источник). В этом тексте „Медузы“ рассказывает, как считали — и к каким выводам пришли.

О чем это расследование. Ключевые выводы — максимально коротко

• Официальной открытой статистики по поводу россиян, погибших в Украине после 24 февраля 2022 года, нет. Чтобы это выяснить, мы использовали два источника. Первый — это Реестр наследственных дел (РНД), открытых гражданами РФ на своих умерших родственников (у нас есть данные из него до конца мая 2023-го). Второй — полученные по официальному запросу данные Росстата о смертности, но только за 2022-й.

• Работа с каждым источником потребовала двух разных методов, но оба дали очень близкий результат по 2022 году. Исходя из этого, мы делаем вывод, что наши расчеты по 2023 году, сделанные на основании РНД, также верны.

• Чтобы понять, какая доля убитых военных попадает в РНД, мы использовали список погибших, обнаруженных в соцсетях и на кладбищах; его составляют „Медиазона“ и „Русская служба Би-би-си“.

• В нашем исследовании мы использовали понятие „избыточной смертности“. Ранее ее вычисляли в том числе для того, чтобы оценить последствия пандемии ковида. При этом нас интересовала только избыточная мужская смертность, которую требовалось особым образом выделить из общих данных. При исследовании РНД нам также нужно было узнать, сколько смертей стоит за одним наследственным делом (то есть родственники какого процента людей обращаются за получением его наследства) — и мы это сделали.

• На 27 мая 2023 года (то есть до начала украинского контрнаступления) общее число погибших с российской стороны составило 47 тысяч человек (если еще точнее, c вероятностью 95% число лежит в границах между 40 тысячами и 55 тысячами). Избыточная „военная“ смертность в 2022-м составила 24 тысячи человек, согласно одному методу подсчета, и 25 тысяч — согласно другому.

• О других безвозвратных потерях ВС РФ мы знаем куда меньше. С учетом тяжелораненых военных, уволенных со службы, общее их число может составить минимум 125 тысяч человек (а, вероятно, значительно больше). В этот расчет частично входят пропавшие без вести, но не попадают россияне, находящиеся в плену, а также граждане Украины, воевавшие и погибшие в составе сил самопровозглашенных ДНР и ЛНР.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Почему мы уверены в своих подсчетах

Российское государство не только развязало войну против Украины, но и скрывает от своих граждан, какую цену стране приходится за нее платить. Данные о количестве убитых засекречены, информация о потерях приравнена к гостайне, а людей, публикующих сообщения о погибших в соцсетях, преследуют силовики.

Нет сомнений, что у Минобороны РФ есть реалистичные сведения о потерях. В последний раз ведомство публично выступало по этому поводу более семи месяцев назад, 21 сентября 2022 года. Тогда министерство объявило, что погибли 5937 российских военнослужащих. Даже если не учитывать, насколько эта оценка устарела, верить ей нет никаких оснований: в военном конфликте каждая сторона пытается преувеличить потери противника (о которых обычно имеет смутное представление) и преуменьшить собственные. По этой же причине сложно серьезно относиться к оценкам потерь, которые публикуют представители Украины и западные журналисты на основе сообщений от своих источников в спецслужбах: ни власти, ни спецслужбы даже не пытаются подтвердить свои утверждения какими-либо проверяемыми данными и при этом часто заинтересованы в том, чтобы искажать даже те оценки, которые имеются в их распоряжении.

Единственным публичным и при этом надежным источником данных о потерях Вооруженных сил РФ остается база данных, составляемая независимыми гражданскими волонтерами совместно с журналистами „Медиазоны“ и „Русской службы Би-би-си“. Это поименный список погибших военнослужащих РФ, информация о которых когда-либо появлялась в открытых источниках: прежде всего в соцсетях (где родственники и друзья погибших публикуют некрологи), а также, например, на кладбищах, которые стали еще одним важным источником данных о российских потерях. Сейчас в этой базе собрана информация почти о 27 тысячах погибших.

Очевидно, что потери России этим не исчерпываются. Например, в этой базе собираются данные только о гражданах РФ, а также об иностранцах, воюющих в ВС РФ. Участники вооруженных формирований самопровозглашенных ДНР и ЛНР в ней не учитываются. Впрочем, самое главное, что мы не знаем, какую именно долю погибшие, найденные в открытых источниках, составляют от всех погибших. Объективного метода оценить эту долю, кажется, до сих пор не существовало.

Можно предположить, что почти все убитые должны упоминаться в соцсетях и в конце концов попасть в базу, ведь у большинства из них (хотя и не всех) есть друзья и родственники, которые с большой вероятностью пользуются соцсетями. Но с той же степенью уверенности можно говорить и об обратном: многие боятся что-то сообщать о погибших знакомых из-за угрозы преследования со стороны силовиков, а региональные власти в последние месяцы стали еще реже публиковать некрологи. К тому же начиная с осени 2022 года значительную долю участников боевых действий со стороны России составляют заключенные — они часто лишены прочных социальных связей, о них просто некому вспоминать.

Цель нашего исследования — сделать следующий шаг в изучении российских потерь: перейти от нижней границы числа погибших, которую задает список поименно найденных, к оценке их реального числа. Для этого мы используем две методики, которые опираются на разные данные. Подсчеты по ним проводились также разными группами авторов:

• Одна часть подготовлена журналистами и аналитиками „Медузы“ и „Медиазоны“ на основе ограниченно доступных, но не секретных данных, к которым имеют доступ сотни, если не тысячи людей в России. Это данные Реестра наследственных дел (РНД), выборку из которого нам удалось получить и проанализировать. Кроме того, в этой части анализа используются упоминавшиеся выше поименные списки погибших и открытые демографические данные.

• Другая часть сделана исследователем электоральной статистики и избыточной смертности, сотрудником Университета Тюбингена (Германия) Дмитрием Кобаком. Его подсчеты основаны на официальных данных о смертности в 2022 году, которые предоставил ему Росстат по официальному запросу.

В обоих случаях мы принципиально не используем никакие секретные сведения или информацию от собственных источников. Более того, обе части исследования делались независимо друг от друга: до последнего момента мы не были уверены в том, что Росстат действительно предоставит нам данные о смертности, на которых основана вторая часть работы. К счастью, это все-таки произошло, что позволило нам сопоставить результаты подсчетов и убедиться в их корректности.

Оба метода имеют свои сильные и слабые стороны. С одной стороны, данные Росстата — это прямые сведения о смертности, которые фиксируются загсами и собираются статистическим ведомством. Чтобы оценить число избыточных смертей, вызванных войной, эти значения не требуют введения никаких поправок и коэффициентов. Однако это — просто суммарное число смертей за год для каждой половозрастной когорты. Эти данные не позволяют увидеть, насколько резко выросла смертность именно с началом российской военной агрессии в Украине и как она менялась со времени. Кроме того, это данные лишь за 2022 год; аналогичные данные за 2023-й придется ждать до июня 2024-го, когда они должны стать доступными в Росстате.

В свою очередь, статистика пополнения Реестра наследственных дел (РНД) представляет собой данные о наследственных делах, а не о смертях. Количество наследственных дел нельзя перевести в данные о смертности в один шаг, для этого необходима довольно сложная процедура, которую мы специально разработали для этого исследования (подробности описаны ниже). Однако именно данные РНД, а не суммарные годовые числа Росстата позволяют получить не просто сборную, а еженедельную и даже ежедневную сводку о погибших — причем не только за 2022 год, а вплоть до самого недавнего времени (на момент публикации — до 27 мая 2023-го).

Сначала мы расскажем об РНД и о том, как с его помощью можно оценить число погибших на войне, а затем — о том, что нам удалось получить из годовых данных о смертности Росстата.

Важно отметить, что исследователи войн к потерям обычно относят не только погибших, но и тяжелораненых, пропавших без вести и попавших в плен. Ни один из наших подходов не позволяет нам сказать что-то определенное об этих группах: раненые, пленные и пропавшие без вести не попадают ни в РНД, ни в данные общей смертности от Росстата. Чтобы делать выводы о потерях такого рода, приходится опираться уже на отдельные утекшие документы и на исторические сопоставления, а не на анализ данных, в происхождении которых мы уверены. Эта часть нашего анализа существенно более предположительная. Поэтому главным результатом нашей работы мы считаем именно оценку числа погибших, а не числа раненых или пропавших без вести. Тем не менее кое-что интересное можно сказать и об этих потерях — обсуждению этого „кое-чего“ посвящена последняя часть текста.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Погибшие

Что такое Реестр наследственных дел и какое отношение он имеет к военным потерям

Реестр наследственных дел (РНД) — это база данных, в которой содержатся сведения об открытых гражданами РФ делах о наследстве. Без открытия дела, как правило, не получится оформить на себя наследуемое имущество, если такое имущество подлежит государственной регистрации. Обычно наследственные дела заводятся в тот момент, когда наследники хотят переоформить на себя квартиру или, например, автомобиль своего погибшего родственника. В РНД сохраняется информация о нотариусах, которые эти дела заводят, их контактные данные, сведения о людях, на которые эти дела открываются, и другая релевантная информация.

Нотариусы работают с реестром через специальную программу, установленную на клиентском компьютере (e-Нот), сам Реестр хранится в специальной базе данных. Кроме того, Нотариальная палата РФ поддерживает специальный веб-сервис, где каждый пользователь может найти информацию о делах, открытых на любого умершего, и контактную информацию нотариусов, которые вели дело, если оно было открыто. С помощью этой платформы каждый потенциальный наследник может проверить, открыто ли наследственное дело на его умершего родственника, если точно знает его имя, фамилию и отчество, — это позволяет нотариусам использовать сервис, чтобы публично и своевременно ставить в известность потенциальных наследников, которые могут претендовать на имущество умершего человека в течение 180 дней после его смерти.

В распоряжении „Медузы“ и „Медиазоны“ есть выборка РНД, содержащая записи о наследственных делах, открытых с 2014 года и до мая 2023-го. В ней содержатся сведения более чем об 11 миллионах умерших: их ФИО, дата рождения, дата смерти, дата акта о смерти, дата наследственного дела, имя нотариуса (открывшего дело), сведения о загсе, зарегистрировавшем смерть, некоторые другие сведения.

Записи в эту базу вносятся электронной системой, которой пользуются нотариусы (е-Нот), в автоматическом режиме. Подчеркнем, что у нас нет абсолютно всех записей, которые появлялись в базе РНД за этот период. Для всего последующего анализа это и не требуется: мы опираемся лишь на тот факт, что огромный объем нашей выборки делает ее репрезентативной.

Чтобы представить, о каком объеме данных идет речь, стоит взглянуть на диаграмму (смотрите здесь), где приведено распределение одного миллиона записей из выборки РНД по дате смерти и дате открытия наследственного дела. На нем хорошо видна, во-первых, диагональная полоса, образуемая делами, которые (согласно статье 1154 Гражданского кодекса РФ) открываются в течение шести месяцев после дня открытия наследства.

Анализ РНД за прошлые годы показывает, что подавляющее большинство (более 90%) наследственных дел действительно открываются именно в этот период, поскольку после его истечения вступить в наследство можно только в судебном порядке. Такие поздние дела на рисунке тоже есть, хотя их значительно меньше — они образуют характерный „шум“ в верхней левой половине квадрата распределения. Видно, что иногда наследственные дела открываются даже на давно умерших людей.

Здесь же обратите внимание на темные горизонтальные линии, обозначающие отсутствие регистрации каких-либо наследственных дел, — это выходные и праздничные дни. Поскольку в праздники люди продолжают умирать, но наследственные дела не открываются, эти периоды выглядят именно как горизонтальные темные полосы; наиболее заметные из них приходятся, как нетрудно догадаться, на новогодние и майские праздники.

Подчеркнем две очень важные вещи:

• Во-первых, в РНД нет информации о причинах смерти. Наличие записи в реестре говорит лишь о том, что человек с такими-то ФИО умер в такой-то день, его смерть была зарегистрирована и некоторое время спустя на этого человека открыли наследственное дело.

• Во-вторых, далеко не на каждого умершего в принципе открываются наследственные дела. Насколько мы можем судить, главная причина неоткрытия дел в том, что далеко не все умершие обладают собственностью, которую наследникам требовалось бы оформлять через нотариуса. Самый типичный сценарий для заведения наследственного дела — это необходимость переоформить недвижимость или автомобиль, то есть собственность, которая подлежит государственной регистрации. Такая собственность есть не у всех. В некоторых случаях человека можно признать вступившим в наследство даже без открытия наследственного дела.

Если сравнить количество наследственных дел в нашей выборке РНД с полной смертностью в России для разных половозрастных групп, то в среднем наследственные дела находятся на 30–70% умерших. Эта доля значительно увеличивается с возрастом наследодателя, что видно на графике ниже. Объяснение простое: с возрастом люди накапливают собственность и у большей доли из них появляется хоть что-то, что можно передать наследникам. Может показаться удивительной значительная доля наследственных дел, открытых на несовершеннолетних детей, — но она объясняется тем, что на детей в России часто записывают недвижимость.

Как из Реестра наследственных дел узнать военные потери России

Главная идея, которая лежит в основе нашего исследования, состоит в том, чтобы использовать Реестр наследственных дел и поименный список погибших, найденных волонтерами, в сочетании друг с другом (поименный список — это тот, что публикуют „Медиазона“ и „Русская служба Би-би-си“). Именно это сочетание позволяет оценить, какая доля от всех погибших становится „видимой“ волонтерам, — и дает возможность оценить истинное число погибших.

Эта идея вдохновлена анализом избыточной смертности, которую ученые используют для оценки общего урона эпидемий, природных катаклизмов и других масштабных событий, влияющих на общую смертность. Как известно, в странах, где нельзя доверять официальным данным по заболеваемости ковидом, именно избыточная смертность стала основным и самым надежным показателем истинного удара пандемии (примеры: раз, два, три, четыре). В нашем исследовании мы тоже используем многолетние данные, чтобы понять, как изменилась смертность с началом вторжения и что это говорит о военных потерях. Однако в нашем анализе больше шагов в направлении от сырых данных к выводам (то есть мы не просто сравниваем смертность, грубо говоря, до и после).

Есть несколько других существенных отличий. Вот наиболее важные из них.

Во-первых, количество наследственных дел, безусловно, отражает общую смертность, хотя зависимость далеко не прямая. Существенная часть нашего анализа посвящена как раз тому, чтобы понять, как именно статистика наследственных дел может быть переведена в смертность. Главное, что позволяет нам это сделать, — это найденные волонтерами поименные списки погибших, на многих из которых тоже были заведены наследственные дела.

Во-вторых, в отличие от исследователей, которые изучали последствия ковида, нас интересует конкретно мужская, а не общая избыточная смертность. В нашем распоряжении есть поименные списки погибших, найденных по соцсетям, и мы можем утверждать, что, по крайней мере со стороны России, в этой войне гибнут почти исключительно мужчины. Из более чем 27 тысяч достоверно известных погибших — только четыре женщины, все остальные — мужчины. Этот факт позволяет ввести такое понятие, как избыточная мужская смертность, которая понимается как реальная смертность мужчин за вычетом смертности ожидаемой — той, которая бы ожидалась на основании многолетних трендов и (важно) текущей смертности женщин (грубо говоря, мы берем ее из пропорции мужских и женских смертей). Учет смертности женщин позволяет компенсировать колебания смертности, которые не связаны с войной, прежде всего тот же ковид. Таким образом, можно получить более точное значение избыточной (если угодно, аномальной) мужской смертности с началом войны.

Этот рост настолько очевидный и яркий, особенно в младших возрастных когортах, что само его наличие не подлежит сомнению. Однако чем он вызван — это, вообще говоря, вопрос интерпретации. Мы интерпретируем этот рост как результат потерь на поле боя — но, безусловно, какая-то небольшая часть этой смертности может быть связана и с косвенными (не военными) причинами, такими как рост насильственных преступлений и самоубийств. Но в официальной статистике Росстата такого роста не наблюдается. Мы ожидаем, что этот вклад будет очень небольшим. Повторимся: все косвенные причины смерти учтены многолетними трендами; вклад в избыточную смертность могут дать лишь какие-то резкие изменения.

В-третьих, этим методом мы можем получить не точное число погибших, а статистическую оценку. То есть некоторый диапазон значений, в котором с определенной вероятностью находится истинное число погибших.

В-четвертых, нужно сразу иметь в виду, что, хотя мы довольно точно можем измерить избыточную смертность среди молодых людей, точность быстро падает с ростом возраста погибших. Мы не можем покрыть нашим анализом абсолютно все возрастные когорты и ограничились лишь теми, кому менее 50 лет. Судя по данным поименного списка погибших, люди более старшего возраста составляют очень небольшую долю погибших (не более 5% от общего числа). Что касается рядовых и офицеров в звании ниже полковника, то для них 50 лет — это как раз предельный возраст пребывания на военной службе (закон о повышении этого возраста для контрактников до 65 лет лишь недавно, 24 июня 2023-го, вступил в силу).

Пришла пора тезисно описать наш метод анализа. Он состоит из пяти шагов.

1. Шаг первый. Подсчитываем общее недельное число наследственных дел в РНД по разным половозрастным когортам. Мы понимаем, что не все наследственные дела открываются сразу, но на основе данных за прошлые годы знаем, как именно распределена задержка во времени, и учитываем ее в расчетах.

2. Шаг второй. На основе многолетних трендов вычисляем избыточные мужские наследственные дела: количество реальных дел за вычетом числа ожидаемых. Это ожидаемое число пропорционально числу дел, заведенных на женщин в той же возрастной группе, — учет женщин позволяет нам практически исключить посторонние причины смертности, такие как ковид.

3. Шаг третий. Переводим количество избыточных наследственных дел в количество смертей с помощью специальных коэффициентов (их смысл можно описать фразой „сколько смертей в данной половозрастной когорте в среднем стоит за одним наследственным делом“). Их мы получили на основе поиска в РНД самых ранних погибших определенного возраста, чьи имена известны. Мы знаем, например, что только на 60% (58,1 ± 5,6%) погибших в начале войны военных в возрасте 20–24 лет завели наследственное дело в течение положенных для этого шести месяцев, — и можем предположить, что для других военных того же возраста пропорция в будущем сохранится.

4. Шаг четвертый. Вносим поправку на изменение состава воюющих со временем. Это важно прежде всего для учета вклада в общую смертность заключенных, у которых в среднем меньше собственности и на которых, как мы установили, наследственные дела заводят примерно в три раза реже, чем на кадровых военных. В разные недели в разных возрастных когортах доли заключенных, мобилизованных, добровольцев и других групп воюющих отличались. Мы учитываем эти изменения с помощью дополнительных коэффициентов. Пропорции групп дает нам та же база найденных по соцсетям погибших, а метод учета отличий в вероятности попадания в РНД мы подсмотрели у медицинских работников, разработавших исследование типа „случай — контроль“.

5. Шаг пятый. Число погибших в разных возрастных когортах считается отдельно, а затем суммируется.

Это краткое описание метода расчета, более подробную версию ищите в приложении ниже.

Результаты можно рассмотреть на примере одной возрастной группы, где влияние войны на смертность проявляется наиболее ярко, — молодых людей возрастом 20–24 года.

В среднем в довоенный период (2014–2021) в этой группе всего в России открывалось 11 ± 4 наследственных дел в неделю на женщин и 32,8 ± 9,4 дела на мужчин (мужская смертность в этой группе достоверно выше, что известно из демографических данных). В первые же недели войны количество наследственных дел, открытых на людей, умерших в этот период, резко выросло: с 28 февраля по 6 марта (первая полностью военная неделя) в этой группе умерли 117 мужчин, на которых впоследствии были заведены наследственные дела, — это почти в четыре раз больше, чем раньше. При этом на женщин в нашей выборке в ту же неделю нашлось всего 16 кейсов, то есть соотношение дел на мужчин и женщин резко изменилось.

Учитывая многолетние тренды, сезонные колебания и количество дел на женщин, умерших в эту неделю, в мирное время следовало бы ожидать только 33,8 мужского наследственного дела — то есть за одну только эту неделю мы получаем более 80 избыточных наследственных дел на молодых мужчин подходящего возраста. Выше уже упоминалось, что после гибели военных этого возраста наследственные дела в итоге открываются примерно только в 60% случаев, а это значит, что количество избыточных кейсов следует умножить на коэффициент 1,73 — получая таким образом избыточную смертность в 155 человек в эту неделю. Поскольку речь идет о самом начале войны, поправка, необходимая для учета доли заключенных, здесь не требуется — их в этот период в рядах российских войск вообще не было.

Наиболее резкий и яркий рост числа наследственных дел (и, соответственно, смертности) наблюдается именно среди молодых людей, ведь для них обычная фоновая смертность крайне невелика, и потому рост с началом войны выглядит особенно впечатляющим. Он, однако, хорошо заметен и в более старших группах.

На графике ниже приведена итоговая рассчитанная нами суммарная избыточная смертность для возрастных групп от 15 до 49 лет.

Итого по возрастным группам от 15 до 49 лет:

• на конец 2022 года мы видим примерно 25 тысяч избыточных смертей мужчин;

• на 27 мая 2023-го — последнюю дату, на которую у нас есть данные и до начала контрнаступления ВСУ — общее число погибших составило примерно 47 тысяч человек (с вероятностью 95% — от 40 до 55 тысяч человек).

Что говорят об избыточной мужской смертности данные самого Росстата за 2022 год

Независимо от всех описанных выше расчетов мы отправили официальный запрос в Росстат и в июне 2023-го получили сведения об общем количестве смертей за каждый год, включая 2022-й, с разбивкой по полу и возрасту (по пятилетним возрастным группам; сейчас эти данные опубликованы). Росстат публикует оперативные данные о смертности каждый месяц (они активно использовались во время пандемии для подсчета избыточной смертности), но без разбивки по полу и возрасту, которая необходима для подсчета именно военной смертности — избыточной мужской смертности среди молодых людей. Полученные нами годовые данные позволяют напрямую посчитать общее количество избыточных мужских смертей в 2022-м.

Основная сложность в оценке количества избыточных мужских смертей по этим данным заключается во влиянии на них эпидемии ковида. Во-первых, из-за нее нет смысла сравнивать количество смертей в 2022-м с количеством смертей в 2021-м: в 2021 году в России был пик эпидемии — а значит, повышенная смертность во всех возрастных группах. Во-вторых, к началу 2022-го эпидемия еще не закончилась, и часть повышенной смертности в 2022-м может относиться к коронавирусу.

Чтобы обойти эти трудности, мы (как и ранее — при анализе избыточных наследственных дел в РНД) посчитали отношение количества мужских смертей к количеству женских. Например, в возрастной группе 20–24 это отношение до начала пандемии составляло около 3,2 (мужская смертность в России традиционно выше женской) и плавно уменьшалось со временем. Если бы оно продолжило уменьшаться, в 2022 году отношение должно было бы составить 2,8. Но вместо этого оно резко подскочило до 4,8: в этой возрастной группе в 2022-м умер 7591 юноша и всего 1589 девушек. Разницу между 7591 и 1589 × 2,8 мы считаем избыточными мужскими смертями. В этой возрастной группе избыточными оказываются около 3000 смертей.

На рисунке легко увидеть аномальный взлет отношения мужских смертей к женским во всех возрастных группах с 15–19 до 45–49. В более старших группах аномального взлета нет, и отношение там в 2022 году просто вернулось на доковидный уровень.

Мы посчитали количество избыточных мужских смертей в каждой возрастной группе с 15–19 до 45–49. В сумме по всем этим группам, то есть среди всех мужчин до 50 лет, у нас получились 24 тысячи избыточных смертей за 2022 год (c вероятостью 95% — от 22 до 26 тысяч).

Мы посчитали количество избыточных мужских смертей в каждой возрастной группе с 15–19 до 45–49. В сумме по всем этим группам, то есть среди всех мужчин до 50 лет, у нас получились 24 тысячи избыточных смертей за 2022 год (c вероятостью 95% — от 22 до 26 тысяч).

Промежуточный итог. Что дает сравнение двух разных методов подсчета погибших

Если ограничиться одним лишь 2022 годом, когда у нас есть данные обоих методов, и сравнить их друг с другом, окажется, что совершенно разные исходные данные дали очень близкие результаты.

В младших группах, где влияние ковида на смертность минимальна, разница между оценками составила 5–15%. В старших группах тот метод, что использует данные РНД, предсказывает несколько большее число избыточных смертей — примерно на полторы тысячи человек для каждой пятилетней группы. Сама по себе бо́льшая ошибка именно в старших группах предсказуема: тут не только сильнее влияние ковида, но и доля смертей, связанных с военными действиями, куда меньше просто из-за существенно большей фоновой смертности. Какой из методов дает более точные результаты для старших поколений, сказать сложно: оба подхода в этих группах имеют ограниченную точность.

Из сравнения двух методов можно сделать два основных вывода:

• Во-первых, метод, основанный на интерпретации косвенных данных РНД, действительно позволяет оценить избыточную мужскую смертность. И если он дает достаточно точные результаты для 2022 года, его же можно использовать и для последующих периодов.

• Во-вторых, сравнение результатов обоих методов с поименными списками погибших говорит о том, что пропорция смертей, которые становятся публичными, для разных возрастов очень отличается. На конец 2022 года волонтерами было найдено всего 14119 погибших, то есть около 58% от 24–25 тысяч, которые дает анализ избыточных наследственных дел и избыточной смертности. Эта доля по-разному распределяется в разных возрастных когортах: например, в группе 20–24 года волонтеры так или иначе находят почти всех погибших, в то время как в группе 35–39 лет доля падает уже меньше 50%. Это важно иметь в виду, если пытаться найти простое соотношение числа известных потерь к их истинному числу — делать это нужно обязательно с учетом возраста найденных погибших.

Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.