„Меня узнают, и говорят спасибо“. Воюющие на стороне ВСУ грузинские добровольцы рассказали, что побудило их взять в руки оружие и как к этому относятся власти и жители Грузии

„В Самачабло (официальное грузинское название Южной Осетии — прим. „Спектр“) какая-то аномальная активность: передвигается вражеская техника, наша полиция ведет себя как-то странно“, — рассказывает сразу при встрече лидер антиоккупационного движения Грузии „Сила в единстве“ и участник войны в Украине Давид Кацарава изданию „Спектр“.

Мы встречаемся в Тбилиси поздно вечером, дату интервью пришлось утверждать без малого две недели. Он объясняет, что почти каждый день выезжает в северные регионы страны Шида-Картли и Рача, чтобы следить за „ползучей оккупацией“. В 2008 в этих краях проходила российская военная кампания, направленная якобы на защиту населения самопровозглашенной Южной Осетии. После подписания сторонами конфликта мирного соглашения, военная активность в регионе не прекратилась полностью. Часто границы так называемой Южной Осетии буквально меняются за ночь простым передвижением разграничительных столбиков. И люди, которые еще вчера проживали на территории, контролируемой грузинскими властями, теперь оказываются под оккупацией.

Помимо Осетии на северо-западе страны тлеет другой старый конфликт — с самопровозглашенной Абхазией. Оба этих сепаратистских образования регулярно финансируются российскими властями. К примеру, только за 2020 год Кремль официально заплатил „республикам“ суммарно 12 миллиардов рублей.

В общем, неудивительно, что Россию в Грузии очень многие воспринимают как угрозу. Только вот „работают“ все с этим восприятием совсем по-разному. Пока тбилисская молодежь организовывает многотысячные митинги в центре города, а президент страны и оппозиция выступают за введение визового режима для россиян, официальная власть заигрывает с Кремлем и попутно обвиняет несогласных в пособничестве Западу и попытках открыть „второй фронт“ (это словосочетание за год с лишним войны стало в стране настоящим мемом). В этой системе, где все боятся одного, но каждый разбирается со своим страхом по-своему, грузинские добровольцы неожиданно заняли центральное место, став настоящими звездами местного гражданского общества и попав в абсолютную опалу власти.

Из военных в суперзвезды

Май, Тбилиси. Мы сидим на летней веранде ресторана в центре города с другим грузинским добровольцем Надимом Хмаладзе. Он, как и Кацарава, состоит в антиоккупационном движении и ездил воевать в Украину. То и дело прохожие бросают на нас заинтересованный взгляд, кто-то даже замедляет шаг, чтобы рассмотреть нас получше. После того, как к нам подходит официант и несколько минут подряд говорит с Надимом о чем-то на грузинском (явно не о позициях в меню), я не выдерживаю и спрашиваю: „О чем вы говорите?“ Тогда Надим признается, что после нескольких выступлений на грузинском телевидении его стали часто узнавать на улицах.

Позже в интервью „Спектру“ он расскажет: „Каждый второй меня останавливает и говорит „большое спасибо“ за то, что я борюсь за украинскую свободу и свободу Грузии. Могу привести пример. С тех пор, как я приехал, я передвигаюсь только на такси, и с меня ни один таксист не взял деньги за поездку. Меня узнают, и говорят спасибо за мою борьбу за Украину и Грузию, и я им благодарен взамен“.

А брутальный на вид Давид Кацарава и вовсе засмущается, отвечая на этот вопрос: „Как-то даже неудобно говорить. Простые люди останавливают. Отношение к нам, даже исходя из того, что мы делали до этой войны, всегда было очень теплым от нашего общества. Но после войны оно еще больше изменилось. И иногда бывает неудобно получать ту благодарность, ту теплоту. Хотя она очень нам нужна и очень помогает. Потому что война — это не прогулка на курорте. Это очень жестокая штука. И большинство людей благодарны и рады, что видят нас живыми“.

Не все так однозначно

Если прохожие встречают грузинских бойцов как героев, то официальная власть восторгов не разделяет. Напрямую публично „наезжать“ на них решаются немногие, но примеров косвенного давления — хоть отбавляй.

К примеру, в марте, когда в Тбилиси ежедневно проходили акции протеста против закона об „иноагентах“ (в Грузии его называют „русским законом“), с неприятностями столкнулись и Кацарава, и Хмаладзе. На машину первого напали активисты прокремлевского движения Alt-Info. Он вспоминает этот эпизод так: „На самом деле физически напали не на меня, а на мою жену и ребенка. Они проезжали мимо их офиса, и моя супруга в виде протеста просигналила им. И этот сигнал они восприняли как кровное оскорбление и напали на жену и ребенка. К счастью, машина изнутри была закрыта, и они просто разбили ее“. Он добавляет, что, по его мнению, представители движения знали, кому принадлежит автомобиль, и атаковали его неслучайно.

Надим Хмаладзе признается, что в те дни вообще не собирался возвращаться в Грузию, но, увидев масштаб протестов, посчитал, что „должен исполнить свой гражданский долг“. Целый час его держали на паспортном контроле в аэропорту Тбилиси, но в итоге-таки поставили штамп о въезде в паспорт и отпустили. Из аэропорта он почти сразу поехал на протест, и там его задержали за неповиновение полиции и хулиганство. По его словам, ни в какое взаимодействие с полицией он вступить даже не успел.

Очевидно, грузинские власти увидели в вернувшихся из Украины бойцах угрозу. Ведь член правящей партии Грузии „Грузинская мечта“ Гия Вольски обвинил неких „приехавших из Украины людей“ в дестабилизации обстановки в стране: „Из Украины приехали сторонники Саакашвили, „Нацдвижения“, которые, используя энергию молодежи, попытаются сделать так, чтобы революционный процесс опять вошел в повестку дня“.

„В те дни я и Надим вернулись из Украины. И получилось так, что нас начали обвинять, хотя имен конкретных не называли, в попытках диверсий, государственного переворота. Наше правительство сейчас в панике, оно выполняет все задания Кремля. Я думаю, что оно будет делать все, что от него потребует Кремль: сажать, репрессировать, запугивать, подсылать таких негодяев, как эти Alt-Info. Наш режим перешел в наступление, пошел ва-банк. Я думаю, что не осталось никого в Грузии, кто бы не понимал, что это правительство пророссийское, что оно нас ведет полным ходом в Россию“, — подытоживает Давид Кацарава.

Стоит ли говорить, что никакой поддержки и льгот от грузинской власти вернувшиеся с фронта по состоянию здоровья добровольцы не получили.

Высказывался на их счет даже грузинский премьер Иракли Гарибашвили: „Я хочу всем напомнить, что эти люди, так называемая партия войны и „продажников“, с начала войны в Украине пытались и пытаются устроить какие-то провокации. К сожалению, представители „партии войны“ забирают в Украину наших сограждан“, — сказал он, комментируя гибель 33 грузинских военных в Украине в конце прошлого года. В том же заявлении он в который раз напомнил о якобы намерении оппозиции открыть „второй фронт“ в войне против России.

Хотят ли добровольцы войны

Реально же о „втором фронте“ в Грузии говорит только власть страны в лице премьер-министра Гарибашвили и его коллег по „Грузинской мечте“. Как отмечала в интервью местному телеканалу Pirveli действующая президент страны Саломе Зурабишвили, никто из западных партнеров не просит Грузию открыть второй фронт. А недавно назначенный на должность посол ЕС в Грузии Павел Герчинский и вовсе назвал такие обвинения „вздором“: „Эти обвинения настолько абсурдны, что я думаю, их и комментировать не нужно. Проще говоря, это чистой воды нонсенс. Евросоюз всегда твердо поддерживал независимость, суверенитет и территориальную целостность Грузии. Позвольте мне напомнить, что на прошлой неделе наша мониторинговая миссия отмечала 14-ую годовщину. Уже 14 лет как миссия обеспечивает соблюдение стабильности и прогресса, когда дело касается сепаратистских территорий“.

„Знаете, войны никто не хочет. И мы, грузины, никогда ни на кого не нападали. У нас желания нет на кого-либо нападать. Мы за всю нашу историю почти всегда воевали против захватчиков, против агрессоров, которые шли на оккупацию, на аннексию нашей страны. И сейчас ничего не изменилось в нашей ментальности: мы не хотим ни на кого нападать. Но мы знаем, что, если Россия нападет, мы будем, конечно, воевать. А этот нарратив насчет открытия „второго фронта“ — это уже смешно на самом деле. Потому что само общество говорит, что мы не хотим второго фронта, да и мы к этому не готовы, к сожалению“, — говорит Давид Кацарава, отвечая на прямой вопрос, хочет ли он войны Грузии и России.

Оба грузинских бойца, с которыми мы пообщались, отмечают, что их участие в войне с Украиной — и есть защита Грузии. По их мнению, конфликты в Абхазии, Осетии, Крыму и нынешнее полномасштабное вторжение напрямую связаны. И, если остановить войска России сейчас, то потом не придется делать этого на своей земле: „В Украине я защищаю не Украину. Я и мои парни не защищаем Украину, мы защищаем Грузию в Украине. Мы боремся за будущее Грузии и Украины, чтобы те бесчеловечные [российские — прим. „Спектр“] солдаты, которые сейчас в Украине, не зашли к нам. Вот поэтому я и воюю. И я верю, что после этого мир отдохнет от российского империализма минимум на сто лет после окончания войны, в которой выиграет Украина. И она обязательно победит“, — делится своей мотивацией Надим Хмаладзе. Давид Кацарава добавляет: „Мы со второго дня начали организовываться, искать пути, как добраться до Украины. В тот момент самой горячей точкой был Киев, основные силы были брошены на его захват. И мы решили ехать защищать Киев от оккупантов. Это наша война. Мы выражаемся так: „Две краiни — одiн ворог“, то есть две страны — один враг“.

Давид Кацарава продолжает заниматься антиоккупационным движением и мониторить линию соприкосновения на севере Грузии. Надим Хмаладзе собирается снова ехать на фронт в Украину. Он говорит, что едет туда, чтобы закончить начатое. Оба добровольца признаются: вернуться с войны им было очень тяжело. „На этой войне я потерял своих близких друзей. Мы были вместе на задании, и с этого задания они живыми не вернулись. Мне приходится жить с этой потерей. Это оказалось гораздо сложнее, чем я себе мог представить. Они погибли 17 марта 2022 года. С тех пор каждый день мне приходится жить с этой болью, с этим чувством утраты, и мне на самом деле очень сложно. Каждый день я в мыслях общаюсь с ними, и в моем случае время точно не лечит. Это очень сложно, и почти каждую ночь, когда я засыпаю, моя война продолжается во снах“, — говорит Кацарава. „Мне сложно адаптироваться, потому я и возвращаюсь назад в Украину, на линию фронта“, — заключает Хмаладзе.

Видно, что им обоим тяжело говорить об этом, и что ни для кого из них война не закончилась и вряд ли закончится в ближайшее время. Но они сходятся в одном: воевать им не нравится. На вопрос, смог бы он жить в мире без войны, Давид Кацарава отвечает: „Конечно. Легко и с удовольствием. Война — самое ужасное, что может приключиться с человечеством. Это ужас. Это то, что люди не должны ни в коем случае делать. И, если будет такой шанс, что мы, люди, сможем в какой-то момент договориться и закончить эту войну, это будет самым правильным поступком человечества. Потому что война — это смерть и террор, это ужас, который всегда остается с людьми“, — а Надим Хмаладзе задается риторическим вопросом: „Как может нормальный человек любить войну?“.

В конце интервью я прошу Хмаладзе представить жизнь без войны и сказать, чем бы он в ней занимался. Он недолго рассказывает про свой бизнес и увлечение экстремальным спортом, а в конце подытоживает: „Много чем можно заняться, главное, чтобы не было войны“.

Читайте RusDelfi там, где вам удобно. Подписывайтесь на нас в Facebook, Telegram, Instagram и даже в TikTok.