Граница эмпатии. Из России в Эстонию не пустили врача из Донецка Александра Орла — он ехал в Европу с прахом жены
(11)
В ночь на 29 января случилось вполне ординарное по нынешним временам событие — в Нарве из России в Эстонию не впустили очередного украинца из Донецка. Запрет на въезд в ЕС поставили в паспорт моему другу, известному донецкому доктору Александру Евгеньевичу Орлу, пишет журналист „Спектр“ Дмитрий Дурнев.
Александр Орел нестандартен для любой границы, его последовательно проверяли на любом блокпосту или пограничном переходе все эти годы. Он высокий, широкоплечий, атлетически сложенный длинноволосый седой мужчина 60 лет. А сейчас он к тому же хромает, с палкой, со слишком прямой спиной, с кучей документов и сосудом с прахом жены…
„Мне сказали, что меня внесли в базу, что меня не пропустят нигде, даже в Финляндии! — рассказывал ночью „Спектру“ Александр. — Мы приехали к Нарве в половине первого, в автобусе из 30 человек было 6 украинцев, без вопросов прошли российскую таможню, нас украинцев как „проблемных“ пропускают первыми, я написал заявление о провозе праха жены — и все. В Нарве украинцы тоже пошли первыми и сразу начались проблемы, я слышал девушку из Крыма, которая горячо говорила: „Попробовали бы вы там пожить!“ — ей это не помогло. А потом началась процедура — смотрят очень нелюбезно, как на врага просто. Сначала ты заполняешь анкету — откуда, куда, сколько денег с собой. А потом, я ж хромаю, у меня сейчас стопа не работает, она болтается вместе с пальцами, я с палочкой хожу. И меня отправили с анкетой в другое ближайшее окошко, к девушке-пограничнице. Я про причину поездки говорю всем одно и тоже — я из крематория, везу прах своей жены, все просто! Меня все время останавливали, на русской границе тоже. Может быть, они на меня волком смотрят, и я на них недоброжелательно? Но за мной сразу прислали полицейских — меленького и злого и двух больших таких балтийских красавцев“.
„Там стоят отдельные столы, где всех шмонают, но меня провели оттуда в отдельный кабинет, и один из этих „викингов“ тщательно пересмотрел мои вещи, вынимая из сумки каждый предмет и щупая все карманы, — продолжает Александр Орел. — Там были все наши документы, тревожный „донецкий“ пакет — образование, квартиры, все нужное и памятное, чемоданчик на случай попадания снаряда в дом, еще Маша его собирала тщательно. Там, среди документов оказался комсомольский значок, для меня это не символика, а подарок внуку, Арсюшке. Но может это тоже каплей какой-то стало? Диалог был жестким:
- Как вы докажете, что вас кто-то ждет в Вроцлаве?
- Наберите мою дочку
- Нет. Мы никого набирать не будем!
- Как вы докажете, что вы приехали из Донецка?
- А что я вам должен дать, показать?! Давайте позвоним моему другу…
- Не надо никому звонить!
Им нужны были доказательства, что я уезжаю от боевых действий, но я не понимаю их вопросов. Они же видели все мои документы! И требовали доказать, что я ехал из Донецка! А потом принесли бумагу и сказали, что закрывают мне въезд в ЕС, и в Финляндию я даже заехать не смогу!“
Кто такой Александр Орел
Много лет квартира Саши и Марии Орел была неофициальным корпунктом „Спектра“ в Донецке. В нашем городе все выглядят адекватными, но нормальных очень мало. Я вот не мог находиться у себя дома, среди фотографий разрушенной жизни на стенах, пустых кроватей детей и базой какого-то „спецназа ДНР“ вместо бывшего детского сада под окнами. В квартире Орлов мы вместе встречали взрывную волну от подрыва склада боеприпасов батальона „Восток“ на Мотеле, коротали время многих комендантских часов, я останавливался у них, когда они сами были в Киеве, и сейчас у меня тоже на столе ключи от той самой донецкой квартиры.
Мои друзья Александр и Мария Орел с 2020 года в основном жили в небольшом доставшемся по наследству доме на Текстильщике, в Кировском районе города Донецка. Последний год — это гарантированная канонада за окном в режиме 24 часа 7 дней в неделю. Совсем рядом Петровский район, а за ним сразу штурмуемая 11 месяцев, уничтоженная Марьинка.
Семья вернулась в Донецк из Киева — с возрастом доктору стало очень трудно физически вытягивать на себе сложных пациентов, особенно в ситуации, когда ты просто обязан работать каждый день, чтобы просто оплатить аренду жилья и кабинета. В Донецке можно было принимать в квартире, а жить в маленьком доме, отгородившись от окружающей действительности палисадником и маленьким, но своим клочком земли. У Саши Орла нет и не было паспортов ДНР и РФ, он не оформлял пенсию в ДНР, что в нынешнее время о многом говорит. Выезжать семья боялась — сначала началась пандемия Covid-19, перекрывшая все блокпосты, потом повальная мобилизация, верхний возраст которой быстро вышел на планку „до 65 лет“. Александр Орел, всю жизнь работавший руками, слишком атлетично выглядел для своих тогда „почти 60“, и они все чего-то ждали.
В конце концов сердце Марии не выдержало постоянного напряжения, она умерла внезапно, практически за минуту в ноябре — для всех это было шоком, для ее мужа огромной, всепоглощающей трагедией. Несколько месяцев после этого он не брал трубку, отвечал только на письма — не хотел, чтобы люди слышали, как он, такой огромный мужчина, на которого все привыкли опираться, срывается на плач. Тело Марии Орел вывезли в Ростов-на-Дону, там и кремировали. В горе Саша Орел убедил себя, что его последний жизненный долг перед женой отвести и развеять ее прах там, где они мечтали побывать сидя ночами под обстрелами в Донецке — в Венеции, над Средиземным морем. Собрать там разбросанных по континенту детей, понять, как это можно сделать, спланировать встречу и скромную семейную церемонию.
Люди по-разному вытягивают себя из беспросветного горя и депрессии. Саша Орел выбрал такой путь и вместе с друзьями искал выход на мэрию Венеции, выяснял процедуру, вдруг понимал, что свидетельство о смерти с двуглавым орлом и буквами ДНР во всем остальном мире не является документом….
Друзья предоставили ему квартиру в Москве, он там принимал пациентов и пытался прийти в себя. У него прихватывало сердце, раздавило межпозвоночные диски и стала провисать стопа. Наш великий доктор Орел стал ходить с палкой. Наконец все было назначено на февраль, дочь выехала на встречу в Польшу, и Саша через Питер отправился сначала в Эстонию, по стандартному сейчас маршруту из России в Европу. Человек, который прожил внутри своего персонального горя последние три месяца, не отслеживал ситуацию на границе, форумы беженцев и слухи о том, что одиноких мужчин, задержавшихся по ходу транзита из оккупированных территорий в Европу через Россию, на границах в Балтии не жалуют…
Он просто сообщил о своем горе пограничнице и тут же попал в разряд „нестандартных ситуаций“, для которых необходимо расследование. А при жестком допросе не вспомнил о квитанциях на оплату коммунальных платежей в Донецке, справки о смерти жены, наконец. Перед ним был разобранный тревожный пакет его Маши, их дипломы из Донецка, документы, донецкая недвижимость, их довоенное счастье и жизнь под канонаду потом… Что еще доказывать?!
Но на границе горюющих людей навидались уже после Мариуполя. Ночью эмпатия притупляется, особенно к слишком гордым и большим, немного агрессивным, непонятным одиноким мужчинам, смеющим чего-то требовать там, где положено просить и отвечать вовремя, правильно, коротко и вежливо. Таких отвергнутых Эстонией украинцев ночью 29 января набралось шесть человек, их потом тщательно и вежливо допрашивали на российской стороне — там собирают данные о тех, кто отлавливает российских агентов на границе.
Все, что случилось с доктором Александром Орлом на границе — неправильно. Я это чувствую как украинец, у которого задели своего. Мы, знаете, привыкли стоять за своих при любых обстоятельствах.
Я, Дмитрий Дурнев, прошу помощи для Александра Орла у всех, кто меня знает в Балтии.
Комментарий начальника бюро погранохраны Идаской префектуры Урмаса Элма
У пограничников возникли при проверке документов, багажа и показаний мужчины сомнения, которые не удалось той ночью развеять.
Для того, чтобы мы могли его рассматривать как военного беженца, нужна была уверенность, что он в самом деле живет в Донецке и отбыл в Россию после начала полномасштабной войны. К сожалению, у мужчины не было миграционной карты, которую выдают в России украинским беженцам, он также не смог представить фотографии или другие свидетельства об этом. У него не было, к примеру, в телефоне фотографий или других материалов, которые бы доказывали, что он еще недавно жил в Донцке и уехал оттуда. Поэтому пограничникам не удалось установить, как долго на самом деле он проживал в России.
Его показания были также противоречивые, а отношение к нашим пограничникам высокомерное. К тому же пограничники нашли среди его вещей также нагрудные знаки с „красной“ символикой.
Так как у него, по его собственным словам, не было в планах позже уезжать из Европейского союза, нельзя было его рассматривать и как туриста.
Поэтому той ночью мужчину не пропустили в Эстонию. То, что он больше не сможет ни через Эстонию, ни через, к примеру, Финляндию в будущем въехать в Европейский союз, не отвечает действительности. Если он представит необходимые документы и доказательства, он сможет в будущем пересечь границу как через Эстонию, так к через другие страны Европейского союза, запрет на въезд в отношении него не вводился.
Пограничники работают на восточной границе основательно и добросовестно, делая всё, чтобы выяснить подноготную и намерения всех лиц, пересекающих границу. Преобладающая часть украинских граждан могут успешно въехать в Эстонию, за последний год мы воспрепятствовали въезду в Эстонию около 1,4% граждан Украины. Большей частью это были ситуации, когда многие годы проживавший в России гражданин Украины хотел въехать в Эстонию лишь по внутреннему паспорту, то есть на тех же самых основаниях, как и прибывающие из Украины беженцы.
