МНЕНИЕ | „Голоса“ зовут меня. Как Европа будет бороться с российской пропагандой
Пару недель назад Bloomberg опубликовал небольшую заметку, которая осталась без должного внимания широкой публики. Речь в ней о том, что накануне решений по визовым ограничениям (решения с тех пор уже были приняты) группа европейских экспертов из Франции и Германии разработала неофициальный документ (non-paper) для закрытых дискуссий. Основной фокус там сделан на предложении „вбить клин между президентом России Владимиром Путиным и российским народом“. А для этого надо бороться с внутренней российской пропагандой. Как именно? Илья Клишин специально для Delfi.lv
Предлагается три направления работы:
„технические меры“ по противодействию блокировкам и прочим репрессиям в интернете со стороны Роскомнадзора: в частности, через некий „узел обхода интернет-цензуры“ (Internet Censorship Circumvention Hub);
предоставление русскоязычного контента русскоговорящим меньшинствам за рубежом;
финансирование курсов медиаграмотности на русском языке, которые могли бы распространяться через видеоблогеров в YouTube, Facebook, TikTok, VK и Telegram.
Если первый пункт в общих чертах понятен и надо дожидаться технических деталей (если таковые в публичном пространстве появятся), со вторым тоже все ясно (можно сделать вывод к тому же, что журналисты-эмигранты новой волны без работы не останутся), то третий пункт заслуживает особого внимания, так как показывает определенную эволюцию взглядов европейского истеблишмента.
Полуутопическая идея „анти-RT“ давно обсуждалась в Евросоюзе — активно как минимум с 2014. Но в итоге обсуждения ни к чему не привели и никакой масштабной контрпропаганды на деньги европейских налогоплательщиков пока не появилось.
Первые месяцы войны в Украине подстегнули необходимость что-то делать. Делать здесь и сейчас. Показательно, что первой реакцией брюссельской бюрократии, многих национальных правительств, фондов, НКО, общественных и частных СМИ стал возврат к давно знакомой (пожалуй, слишком давно) модели „иностранного вещания“ и „вражеских голосов“. Так человек в кризисной ситуации вспоминает, прежде всего, знакомые ему паттерны действий.
Время „голосов“
„Вражескими голосами“ в позднем Советском Союзе называли целенаправленную работу западных радиостанций (“Голос Америки“, „Радио Свобода“, „Би-Би-Си“, „Немецкая волна“ и проч.) на советскую аудиторию.
Если воспринимать такое „иновещание“ друг на друга идеологической дуэлью сверхдержав, то начал ее именно Советский Союз: „Московское радио“ (позже „Голос России“, а сейчас радио Sputnik — часть империи RT) начало свою работу на английском и немецком языках еще на закате эпохи НЭПа.
А вот вещание на СССР началось уже после Второй мировой — западные правительства всерьез озаботились этим только с началом холодной войны. Понимание того факта, что предстоит долгое и сложное противостояние с недавними союзниками, побуждало западные страны начать финансирование СМИ на русском языке (и других языках Союза).
Почти одновременно со знаменитой речью Черчилля о „железном занавесе“, в 1946 году, начала свою работу русская служба „Би-Би-Си“, а через год к ней присоединился „Голос Америки“.В 1948 году заработало „Радио Ватикана“. Позже начали свою работу „Радио Свобода“, „Немецкая волна“ и другие.
Это было только радио (телевидение еще не было настолько распространено, да и технически обеспечить дистанционное телевещание было почти невозможно) — все эти „вражеские голоса“ ловились на коротких и средних волнах. Несмотря на все попытки их глушить, которые бывали порой успешны в крупнейших городах (Москва, Ленинград, Киев и другие), „голоса“ регулярно слушали десятки миллионов человек.
По разным оценкам, количество радиоприемников, которые могли принимать зарубежное вещание в позднем Союзе, оценивается в 25-40 млн штук. В процентном отношении особенно велика была степень их распространения в прибалтийских республиках. В 1970-1980-х годах такое вещание пользовалось огромным спросом. Люди пробивались через глушилки, чтобы прильнуть к приемнику и услышать альтернативную информацию. Народная присказка того времени: „Есть обычай на Руси — ночью слушать Би-Би-Си“.
Стенограммы заседаний ЦК КПСС, которые стали позже доступны, показывают, что руководители Союза всерьез обсуждали, кого стоит глушить, а с кого глушение снимать, и в целом относились к этой „идеологической“ угрозе с должной степенью бдительности.
Советологи и кремленологи высказывают разные оценки того, какую роль зарубежное вещание сыграло в падении СССР. Как таковую пропаганду они не победили — для этого пришлось ждать перестройки. Но есть весьма характерный факт, который любят приводить западные исследователи: документально известно, что запертый в Форосе во время путча 1991 года Михаил Горбачев узнавал о том, что происходит в его стране, именно через эти „голоса“.
В 1990-е их популярность сошла на нет. Столкнувшись с конкуренцией молодых независимых редакций внутри новой и демократической России, „голоса“ оказались на обочине медийного прогресса. Тридцать лет после распада СССР они существовали как полузабытые реликты холодной войны, хоть и продолжали получать серьезные бюджеты от своих правительств и из иных источников.
И хотя за последние годы многие из них освоили цифровое пространство, сайты и социальные сети, а работа российских независимых СМИ последовательно осложнялась, массового спроса на зарубежное вещание больше не было. Безусловно, организации выполняли свои целевые показатели и набирали необходимые цифры просмотров — теми или иными способами, — но никогда уже не были „на хайпе“ и в фокусе всеобщего внимания.
Может ли это работать сегодня?
Так было до войны, но и после начала войны возрождения интереса к „иновещанию“ не случилось. Попытки были. Даже, как 50 лет назад, возобновляли вещание на средних волнах (хотя ими сейчас практически никто не пользуется ни в России, ни в мире). Так, например, Deutsche Welle весной запустила на таких волнах ежевечернюю новостную программу для жителей России и Беларуси. Узнать, сколько человек ее слушает, невозможно, но, думаю, это число очень и очень мало.
Даже куда более скромное по бюджетам „Радио Швеция“ после многолетнего перерыва возобновило передачи на русском языке с 15 марта. Или, например, в Литве заработало зарегистрированное в Нидерландах „Радио Правда“ — тоже, кстати, на средних волнах.
Но все эти проекты если не провалились, то уж точно не стали успешными. И дело не только в радио или частотах. Одновременно западные телеканалы стали загружать контент во вполне доступный в России YouTube, а газеты переводить свои заметки на русский (некоторые даже были за это заблокированы Роскомнадзором).
Даже видеоролики западных СМИ на русском языке не набирают такого же количества просмотров, как нарочито „желтый“ оппозиционный контент от команд Навального и Ходорковского (или, например, критиков Путина „справа“ вроде Стрелкова-Гиркина). Редкие исключения вроде немецкого таблоида Bild, также создающего видеоконтент на русском, скорее подтверждают правило — Bild просто зовет всех тех же гостей, что и, например, „Популярная политика“ команды Навального.
Объяснить это непросто. Можно предположить, что за 25-30 лет относительной свободы печати в России исчез пиетет перед „правдой из западных источников, которые глушат“. В психологии осажденной крепости, которую так активно насаждала кремлевская пропаганда, информация условного шведского радио вызывает лишь сопротивление и раздражение, а не шок в духе „это от нас скрывали“. Ключевой момент в том, от кого исходит сообщение: если человек искренне поверил, что это „враги“, восприятие любой информации искажается.
Кого поддерживать и как?
Параллельно с тем, как расчехлялись старые „вражеские голоса“ на средних волнах, борьба с российской пропагандой шла и на втором фронте. Речь о помощи организованно уехавшим, пересобравшимся или новосозданным российским СМИ в эмиграции.
С точки зрения коллективного Запада поддерживать их логично. Если российский обыватель не настроен слушать какое-то там западное радио и телевидение, потому что там сидят „враги“ по умолчанию, то, может быть, он хотя бы послушает своих соотечественников?
Помощь эта оказывалась и прежде, но с началом войны и новой волны эмиграции она поступает в значительно больших объемах (я не располагаю точными цифрами и опираюсь на свою оценку ситуации). В спешке покидавшие Россию журналисты получили новое пристанище (в частности, многие в Риге и Вильнюсе), визы и ВНЖ, иногда даже помещения под редакции. А также финансовую поддержку — гранты от европейских и американских фондов (правительственных и частных).
Впрочем, эффективность этого канала борьбы с кремлевской пропагандой тоже весьма ограничена. Российские власти много лет, с одной стороны, не давали расти независимым СМИ, давя на владельцев или, например, на кабельных операторов, а с другой стороны, прикладывали немало усилий для создания образа „иностранных агентов“.
Мол, это вам только кажется, что на экране соотечественники, а на самом деле они агенты Запада, которые получают на свою деятельность деньги Запада. Такой риторический трюк низводит вещание „Дождя“ или заметки „Медузы“ и „Медиазоны“ практически до ниши западных „голосов“. Они остаются в пределах своей уже накопленной аудитории, которую обычно не нужно агитировать против войны.
Вернемся к документу, с которого мы начали. В нем не называются ни „иновещание“, ни поддержка российских СМИ в эмиграции. Это не значит, что поддержки больше не будет. Она будет продолжаться, просто без привязки к „контрпропаганде“. Создание русскоязычного контента для других стран, кроме России — то, чем могут заняться уехавшие журналисты, если война затянется на годы. Не столько переубеждать из эмиграции людей в Рязани и Омске, сколько создавать контент для других русских эмигрантов в Европе.
А вот подчеркнутый фокус на видеоблогерах в бумаге говорит как раз об очень важной эволюции в рассуждении об инструментах противодействии кремлевской пропаганде. Отказ от своих системных инструментов (большие западные СМИ, особенно общественные и правительственные) и больших российских (крупные медиа в эмиграции) и выбор в пользу видеоблогеров говорит о большей гибкости, о готовности искать новые и нестандартные решения.
Впрочем, если в смысле способов доставки мы констатировали значительный позитивный сдвиг, то к тому, что именно будет доноситься (например, курсы медиаграмотности), вопросы пока остаются. Но давайте наблюдать, что из всего этого выйдет.
Илья Клишин — российский журналист и медиаконсультант. В прошлом главный редактор сайта „Дождя“ и диджитал-директор RTVI. Колумнист „Ведомостей“, Moscow Times, „Сноба“, Центра Карнеги, Esquire и других. С 2017 года занимается медиаконсалтингом (среди клиентов Greenpeace Россия, „Такие Дела“, „Медиазона“, М.Видео, ЦИАН, ЛГБТ-Сеть, Команда 29 и другие).
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
