Русский язык все стерпит, а его носители?
Можно было бы и не вспоминать эту пишущую машинку, но сегодня, когда миллионы людей разговаривают на русском языке с самыми разнообразными акцентами (вся эмиграция — как добровольная американо-немецко-французская, так и невольная — на всей территории бывшего Союза), сама идея печатной продукции с акцентом стала чрезвычайно актуальной.
В Петербурге сейчас на каждом углу, в метро, на растяжках вы прочтете рекламу удивительнейшую: ”Не ожидалЬ? Новый сникерс и миндаль!” Написано кириллицей, симулирующей арабскую вязь. То есть такой намек, вероятно: шоколадный батончик Snickers, названный так по имени любимой лошади американского семейства Марс и производимый много десятилетий в США, ”захвачен” корпорацией восточных сладостей, которая через своих (мусульманских?) представителей завоевывает им рынки России.
Впрочем, эта версия безосновательна, как и предположение о том, что Ильф и Петров передразнивали Сталина. Скорее всего, почти наверняка, было так. Собрался большой рекламный отдел, человек десять творческих единиц; начальство распорядилось придумать новую действенную рекламу. Как всегда, начальство рекламных компаний неравнодушно к стихам. Как всегда, приказано зарифмовать ключевое слово — в нашем случае, ”миндаль”. Сначала пришло простое решение: ”видал миндал”. Но, во-первых, ”миндал”, а не ”миндаль”, а во-вторых, это, несколько устаревшее выражение, является попросту пренебрежительно-удивленным возгласом. Удивляться следует, но не пренебрегать же!
Сложение слоганов
Шоколадный батончик набит всевозможными орехами, к ним добавился миндаль. Слово ”миндальничать” отделяет в русском языке горький миндаль (с запахом, по поверьям, цианидов) от миндаля сладкого. А самые сладкие сладости — восточные. Вот вам и арабская кириллица. И тут же, конечно, несколько переиначенное ”видал миндал” — ”Не ожидалЬ — миндаль”. Нет, как ни крути, а продавать новый американский батончик должны люди ”восточных” национальностей, которые знают вполне утонченное слово ”ожидание”, но не знают, в каких случаях употребляется мягкий знак. Потому что, вероятно, ”Восток — дело тонкое”.
Но и мягкий знак — одна из самых загадочных букв русского алфавита. Как говорится в одном старинном анекдоте: ”Это нельзя понять, это можно только запомнить”.
Например, слово ”пятница” пишется без мягкого знака, а слово ”пьяница” пишется с разделительным мягким знаком. Так вот, на всех троллейбусных и трамвайных остановках в Питере появилась новая антиреклама. Она борется с пьянством. На ней написано: ”пЬятница погубит субботу”. При этом на плакате изображен безнадежный пропойца, который, начав пить в пятницу вечером после работы, разумеется, будет опохмеляться всю субботу. Буква ”т” на плакате выполнена в виде штопора, коим изверг будет всю пятницу откупоривать бутылки с вином. То есть можно, конечно, догадаться, что буква ”т” здесь вставная, как бы умышленно ввинченная в слово, как штопор в пробку бутылки, но, садясь в троллейбус, все равно читаешь ”пьятница”, присваивая свой речи легкий привкус, условно говоря, одесского привоза.
В наших таллиннских банкоматах я время от времени вижу вопрос: ”Желаете получить Цек?” вместо ”чек”. Злюсь, конечно, но отдаю себе отчет в том, что любой текст на русском языке в любом учреждении Эстонии — любезность, а не обязанность, и нечего придираться к буквам. Или, например, в Эстонии многие люди, считающие своим родным языком русский, не знают, что есть отдельная буква ”й” и успешно заменяют ее ”и”. И совершенно от этого не страдают. И с внутренним торжеством думаю: вот поеду в Питер, там-то уже наслушаюсь чистой русской речи, начитаюсь правильных буквосочетаний.
Куда же быстрее?
А вижу я в Питере замечательную рекламу: ”Хорошая еда стала еще быстрее”. И опять же, я могу догадаться. Речь идет о фастфуде, что и означает — ”быстрое питание”. То есть надо бы написать: ”у нас фастфуд делается быстрее, чем в других местах” или ”у нас вы съедите (проглотите) свою порцию еще быстрее, чем обычно”. Но не будем забывать, что весь цивилизованный мир борется с этим самым ”фудом”, на который ”подсело” полпланеты, люди от него жиреют, болеют, страдают, и надо всеми силами обманывать их зрение и даже обоняние, чтобы они продолжали упорствовать в своих пристрастиях. А, кроме того, хочется писать рекламу на родном языке, не пользуясь при каждом удобном случае иностранщиной. Поэтому в первой части текста быстрота заменяется качеством, рекламируется ”хорошая” еда, а не поспешная. Но так как и изготовители, и покупатели отлично знают, что речь идет о том же фастфуде, то во второй части рекламы напирают на быстроту. Все вместе получается и диким и смешным.
На наших эстонских просторах очень долго шла по телевидению реклама украинского ресторана, которую озвучивала эстонская актриса на русском языке с украинским акцентом. То есть перед эстонской актрисой поставили такую задачу: произнести текст на русском языке с легкой украинской певучестью. Но любой язык устроен так, что вы можете на нем продемонстрировать только один акцент; когда же на русском говорят с эстонским акцентом, то присовокупить к нему еще и акцент украинский, может, вероятно, какой-то виртуоз, но не обычный человек, чьи артикуляционные возможности весьма ограничены…
В рекламных текстах респектабельного дворянского Петербурга мне видится общая пародия на нашу жизнь — малограмотную, лишившуюся синтаксиса, впустившую в себя сивуху мата и обремененную тем особым чувством собственного достоинства, которое просыпается в пьющем человеке после двухсот граммов водки и утрачивается после четырехсот.
В России иностранец, решивший остаться и получить работу, должен сдать экзамен по русскому языку. Говорят, что не все эстонцы могли бы сдать экзамен на высшую категорию у нас в стране. Сможет ли русский гражданин в России сдать экзамен, который предназначен для иностранцев?
Разумеется, я беспокоюсь не о языке, который, как океан, будет жить своей загадочной жизнью, я беспокоюсь о тех, кто все еще хочет общаться друг с другом с помощью слов…
