МНЕНИЕ: Без меня меня учили
Следуя логике Тыниса Лукаса, Пауля-Эрика Руммо, Ирэне Кяосаар, Евгения Криштафовича, Лийзы-Ли Пакосты и прочих знатоков, высказывающихся по вопросу русской школы, все мы должны были бы сегодня быть если не клиентами суповых кухонь, то, как минимум, низкооплачиваемыми работниками под угрозой увольнения. Однако среди моих одноклассников — а 25 из нас по-прежнему проживает в Эстонии — полно людей преуспевающих, богатых и даже весьма богатых. И нет ни одного безработного.
В чем тут дело? Как удалось этим косноязычным лузерам завоевать себе место под солнцем? Работой. И, конечно, головой — в которой на момент окончания в 1983 году 26-й средней школы у нас сидел очень приличный английский. Четыре часа собственно языка, четыре — технического перевода и один — английской литературы в неделю научили нас не только языку. Нас научили учиться. А тот, кто умеет учиться, уж конечно в состоянии выучить и родной язык своих соотечественников — даже если в нем четырнадцать падежей и три степени долготы согласных.
И потому всякий раз, когда мне приходится спорить с эстонцами на тему сохранения русскоязычного гимназического образования, я остро чувствую абсурд ситуации — спорим-то мы на эстонском.
Признаюсь честно: несмотря на то, что официальная риторика, сопровождающая перевод русской гимназии на эстонский язык обучения — все эти повышения конкурентоспособности, попытки интеграции и прочая лабуда — звучит в последнее время все громче, я в нее не верю. Надо быть очень глупым человеком, чтобы всерьез считать, что "общий язык" — понятие лингвистическое. Что же касается повышения конкурентоспособности выпускников русских школ, большинство из них вполне конкурентоспособны уже сегодня, потому что — в отличие от эстонских сверстников — зачастую владеют тремя и более языками.
Правда, нередко языками преимущество исчерпывается — по части общих знаний эстонcкие школьники в последние годы обходят русскоязычных. Достаточно взглянуть на результаты госэкзаменов в русских и эстонских школах столицы — за последние пять лет разрыв увеличился до четырех-пяти баллов (по стобалльной системе).
И это — уже сегодня, ДО обязательного перевода обучения на эстонский язык, когда в наших гимназиях на эстонском преподается не требуемые 60%, а 25 — 30% предметов. Кто-то верит, что если химичка Марьиванна с 1 сентября перейдет на эстонский, дела пойдут в гору? Едва ли.
Исследование способности школ создавать благоприятную учебную среду, заказанное Таллиннской мэрией у Института открытой Эстонии, выявило тревожные факты: если для повышения успеваемости к услугам репетитора прибегает два процента эстонских школьников, то среди русскоязычных этот показатель составляет семнадцать (!) процентов. Каждый шестой. А сколько семей не могут позволить себе нанять репетитора?
Приведенную статистику "делают" прежде всего те русскоязычные дети, которые учатся в эстонских школах (16%), затем — учащиеся обычных школ (14%) и, наконец, учащиеся по методике погружения (9%). Однако помимо услуг репетиторов школьники прибегают еще и к помощи, предлагаемой в школе — и в части дополнительных уроков также велик разрыв между эстонскими и русскоязычными школьниками. Так, например, в Таллинне в дополнительных занятиях с учителями нуждаются 14% русских и лишь 3% эстонских школьников. Причем подтягивать учителям приходится каждого пятого (22%) русского учащегося эстонской школы, 19% учащихся классов погружения и 12% учащихся обычных русских школ.
Едва ли ситуация, при которой школьники в массовом порядке не в состоянии справиться с учебой без посторонней помощи, является нормальной. И уж конечно она не имеет ничего общего с повышением конкурентоспособности этих детей: в то время как у их эстонских сверстников есть шесть и более предметов по выбору, в русских школах их максимум два — остальные часы съедает эстонский.
Прошу понять меня правильно: я за то, чтобы все жители нашей страны владели эстонским языком в совершенстве. Но я убеждена, что в погоне за этой целью нельзя приносить в жертву ни качество образования, ни уровень владения родным языком.
Эстонский можно прекрасно выучить на уроках собственно языка, и если государство не озаботилось тем, чтобы создать реальные предпосылки для перехода на эстонский — действенное обучение языку с детского сада, подготовка кадров и учебных материалов, разработка методик — нечего и огород городить. А у нас успешность русской школы измеряется не качеством обучения, а процентом предметов, преподаваемых на эстонском языке, причем чиновники от образования напрочь не хотят понимать простую истину: мало знать язык — надо иметь, что на нем сказать.
Вчера коллега рассказывал мне, как он был тронут, что в одной школе, где со следующего года переходят на эстонский язык обучения, с ним "говорили в основном на эстонском". А мне вспомнилось, как в бытность вице-мэром я приехала с визитом в одну русскую школу, где специально по этому поводу сняли с уроков два класса. Меня в гордом одиночестве усадили в актовом зале, а дети танцевали и пели — разумеется, на эстонском. Они и здоровались со мной по-эстонски, и прощались, по поводу чего директор с гордостью заметил: "Да, наши дети знают, что когда приходят важные гости, надо говорить по-эстонски".
Эту фразу от руководителей школ я слышала потом неоднократно — и всякий раз она оставляла неприятный осадок. Вы скажете, здороваться на языке гостя — простая вежливость. Верно. Но вежливость должна быть взаимной. Пока же наших детей учат тому, что для того, чтобы понравиться важным гостям, надо говорить по-эстонски. И станцевать.
Собственно, танцует у нас вся система образования — и именно тот факт, что слаженная полька во славу перехода дала сбой, вызывает особенную досаду у местных просветителей. "Как же так! Решение о переходе было принято 18 лет назад!" — неустанно восклицает министерство образования. И это ложь: реально о переходе заговорили в 1997 году, и лишь в 2003 договорились об обязательных пяти предметах, преподавание которых должно было перейти на эстонский. Кстати, на них сегодня никто и не посягает: в программах развития всех таллиннских школ, подавших ходатайства о русском языке обучения, есть как минимум 30% предметов на эстонском.
"Договоренность была достигнута давно и школы докладывали о готовности к переходу!" Опять неправда. Во-первых, не было никаких договоренностей: русскоязычную общину никто никогда не спросил, что мы думаем о том, чтобы учить детей на эстонском. И не надо мне говорить о решениях, принимаемых парламентом: в выборах Рийгикогу участвует едва ли половина неэстонцев (а сколько их было в 1997?), и наиболее вежливо ситуацию с образованием русских детей в данном случае характеризует русская пословица про "без меня меня женили".
Что касается докладов о готовности, приведу лишь один пример: три года тому назад директора столичных русских школ обратились в министерство образования с коллективным письмом, в котором указывали на нехватку учителей. В частности, учителей географии — а со следующего года этот предмет по закону переводится на эстонский. Директора просили министра принять меры для подготовки соответствующих кадров. В ответ школам вменили в вину, что в программах развития не указан переход на эстонский язык обучения и дали срок для "устранения недостатков". К вопросу о географах никто более не возвращался.
Сегодня, когда подача 16 школами ходатайств о сохранении русского языка продемонстрировала масштабы потемкинской деревни перехода, в ход идет весь арсенал "убеждения". Школам напомнили, что на ускорение перехода выделялись деньги и дали понять — совершенно, впрочем, бездоказательно — что деньги эти расходовались нецелевым образом. Затем бывший министр, а ныне депутат Лукас взялся рассуждать на тему того, что слабые школы будут закрыты и не получат лицензии и снова дал понять, что к числу слабых относятся те, что не спешат с переходом. После наступила очередь припугнуть администрацию школ — всю прошлую неделю СМИ увлеченно обсуждали идею поместить под колпак министерства "слабых директоров". А кто в наших цепях слабое звено, видно без очков.
Не остаются в стороне от проблемы и лидеры общественного мнения. Один из них — Михаил Юрьевич Лотман — поразил мое воображение особенно сильно. В интервью Õhtuleht он, в частности, сказал: "Сейчас мы движемся к тому, чтобы начиная с гимназии все образование для русских было эстоноязычным. Это не универсальное решение — следует оставить возможности и тем, кто не хочет жить в Эстонии. Изнутри дверь должна быть открытой — кто хочет, пусть идет! Могут же и быть некоторые русские гимназии — но те, кто в них идут, должны очень четко понимать, что в Эстонии у них карьеры нет. Это очень очистило бы воздух".
С тем, что в Эстонии плохо пахнет, действительно не поспоришь. Вопрос, собственно, в том, как мы станем проветривать. Можно, конечно, выставить вон всех, кому идея национального государства кажется пережитком прошлого. Но может ли маленькая страна, где лотманы рождаются не чаще, чем приезжают из-за границы, позволить себе так задирать нос? Не разумнее ли попытаться все же найти общий язык и заключить новый общественный договор?
Давайте дадим нашим детям хорошее образование и не позволим увязывать вопрос выбора языка обучения с лояльностью эстонскому государству — директор школы, вынуждающий своих подчиненных вести предметы на ломаном эстонском, печется вовсе не о будущем Эстонии.
