Ссора из-за дома разоблачила мрачную семейную тайну
Лео* подал в суд на своих родителей. Лео называет своего отца не отцом, а Калью. О матери он говорит как о Марве. Лео хочет, чтобы Калью и Марве покинули дом, который они построили вместе с ним.
Дом большой и роскошный. Близ Таллинна, в два этажа, 241 кв. м жилой площади. Во дворе есть теплица, гараж и сарай. Есть небольшой садовый участок, тепловые насосы, камин, вода поступает из собственной скважины. Наибольшая часть дома находится в распоряжении семьи Лео. Для Калью и Марве отведены две комнаты, куда можно попасть через отдельную дверь.
Но теперь семья отца и семья сына уже не вмещаются в этот просторный дом. Лео говорит, что больше не может жить под одной крышей с Калью и Марве. Это дом, построенный моими руками, где мне было позволено жить до самой смерти, считает Калью.
”Все деньги пошли на строительство”
Лео и Калью начали строить дом вместе в декабре 2006 года. У Лео был грунт в Харьюмаа. Его семья продала четырехкомнатную квартиру под Таллинном.
Родители сообщили сыну, что они рассматривают совместное строительство дома как ”договор товарищества” и хотят использовать одну часть дома до конца своей жизни.
”Все деньги пошли на строительство, — вспоминает Лео. — Наши зарплаты пошли туда, дни рождения детей пропустили, чтобы только можно было в дом переехать.”
Основную работу взвалил на себя Калью: у него и профессия подходящая, до выхода на пенсию он трудился в крупной строительной компании. Чего сидеть без дела, когда можно что-то предпринять для себя и семьи своего сына!
В феврале 2008 года дом не был закончен (”До конца он и сейчас не готов!”, говорит Лео), но строительство продвинулось настолько, что в здании уже можно было жить. Калью и Марве продали свою трехкомнатную квартиру недалеко от Таллинна и переехали, Лео с женой и тремя дочерьми последовали за ними несколько месяцев спустя.
Но совместная жизнь не заладилась.
Казалось бы, если три поколения живут под одной крышей и места достаточно, жизнь прекрасна. Все друг другу помогают, есть кому еду приготовить, в магазин-аптеку сходить, составить компанию старикам, о детях позаботиться. В Рождество дед изображает Санту, бабушка печет пирог на День матери. Но в этой семье все было иначе.
Семьи отца и сына не праздновали вместе Рождество. Не поздравляли с днем рождения. В прошлый Иванов день между Калью и Лео разразилась ссора из-за того, в правильном ли
месте паркуется Калью. И до сих пор тянется спор о том, наехал ли Калью после этого машиной прямо на Лео и повредил сыну колено или нет.
Калью и Марве обвиняют семью Лео в отключении электричества на щите в их части дома. А семья Лео, в свою очередь, обвиняет Калью и Марве в том, что те не оплачивают свои счета за электричество.
Очень несчастная семья
Лев Толстой начинает роман ”Анна Каренина” фразой: ”Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему”.
В далекие брежневские времена, в 1974 году, в новехонький панельный дом в маленьком городке на севере Эстонии переехали Калью и Марве. Калью было 30 лет, Марве 28. Сыну Лео — пять, дочери Леа — десять. Калью работал строителем, Марве — официанткой. Они были молоды и современны. Благодаря рабочему месту Марве перепадал дефицит: джинсы, хорошая еда, хорошие напитки.
Их квартира тоже была роскошью для того времени: три комнаты, балкон, дом с лифтом. Семья, должно быть, со стороны выглядела счастливой. Но сейчас, 40 лет спустя, дети Марве и Калью говорят, что у них нет приятных воспоминаний о детстве.
”Ничего не приходит в голову”, — отвечает Лео после долгой паузы, когда ”Экспресс” спрашивает, помнит ли он что-нибудь хорошее из своего детства. — Я даже ни разу в кино с родителями не ходил”.
И Леа говорит, что ее самое первое воспоминание о маме — как мать ее избила: ”Я была первоклашкой, делала упражнения по письму, и мама не была довольна наклоном букв. Она велела мне переписывать буквы снова и снова, а когда ей не нравилось, просто била. На следующий день я пошла в школу, так и не поспав”.
Когда ”Экспресс” просит Калью и Марве прокомментировать случившееся, ответ приходит через их адвоката Леннарта Оя: ”Они не хотят комментировать эти обвинения. Каждый верит в то, что хочет”.
Детские воспоминания Лео и Леи полны насилия. То, как родители бьют Леа, а сами часто пьяные. Лео говорит, что его били меньше: ”Меня называли младшеньким”. Леа: ”Когда они хотели побить Лео, я бросалась между ними и сама получала взбучку”.
До переезда в отдельную квартиру Калью и Марве с детьми жили в Таллинне у родителей. Когда дети вместе с родителями перебрались в свое жилье, они больше не могли искать помощи у бабушки и дедушки, когда их родители вели себя жестоко.
На некоторых интернет-форумах, читая воспоминания о детстве советских времен, часто можно найти воспоминания о телесных наказаниях. Но то, что происходило в семье Леа и Лео, выглядит гораздо хуже того, что считалось обычным в те времена.
”Битья было больше, чем еды”, — говорит Леа по телефону. На дворе поздний вечер субботы, и у Леа, которая уже много лет живет за границей, позади длинная рабочая неделя. Она не хочет, чтобы в статье упоминалась страна, где она живет, или работа, которой она занята. Скажем так, он выполняет простые обязанности на одном заводе — встает раньше четырех утра, рабочий день начинается в пять. Лео сейчас тоже живет за границей.
Леа 55 лет и она, похоже, еще не преодолела того, что произошло в детстве. Она показывает свои детские фотографии: черно-белые снимки кудрявой девочки-блондинки с грустными глазами. Она показывает фото своей матери в молодом возрасте: высокий лоб, тяжелая оправа очков, модная короткая стрижка, жакет, напоминающий мужской пиджак, круглое лицо, опущенные уголки рта. В лицах Леа и ее матери есть что-то общее, у обеих тот же унылый взгляд.
”Я сломленный человек, — говорит Леа. — Никто никогда меня не любил. Мне причинили так много боли. Когда мне было десять лет, а моему брату пять, я должна была заботиться о доме и о младшем. После рабочего дня папа пил или халтурил. Мама была на работе допоздна. По крайней мере, один раз в неделю они били меня, стаскивали с кровати одеяло, хватали за волосы и пороли армейским ремнем. Один бил, другой держал, потом менялись ролями. Часто оба были в стельку. На следующее утро отец будил меня в школу. Мама спала, ее рабочий день начинался позже.
Я была единственной в школе, кому на уроках физкультуры позволяли носить длинную форму. У меня на ногах и туловище были кровоподтеки от побоев. Учителя знали, что происходит. Другие занимались в коротких штанах. Когда я приходила в длинных, все знали, что меня снова избили.
Я сказала родителям: как только мне исполнится 18, я в тот же день уйду от них. Так и сделала. И последнее избиение они учинили за день до моего 18-летия, когда я пришла домой, чтобы забрать вещи. Они держали меня и били ремнями и вешалками. Знали, что это мой последний вечер с ними и их последний шанс меня поколотить. Оба были пьяные вусмерть. Я смеялась — знала, что это последние побои. На следующий день я переехала к подруге.
Я не помню ни одного материнского объятия. Он никогда не говорила, что любит меня.”
Повзрослев, Леа долго не общалась с матерью. Но работа свела их снова — они устроились на одну фабрику. Задача Леа состояла в том, чтобы контролировать работу других сотрудников и сообщать им о результатах. Когда она обнаружила, что Марве допустила ошибку при изготовлении продукта, Леа пошла к Марве и отметила это. Она говорила со своей матерью, как будто та была просто коллегой.
Когда ”Экспресс” спрашивает Леа, есть ли у нее хорошие воспоминания о ее родителях, женщина отвечает: ”Ничего хорошего, ни на одну десятую. Ничегошеньки. Нет. Нет. Нет. Неа. Неа.”
Отец махал топором на свадьбе сына
Леа и Лео вспоминают еще один день, когда они уже были взрослыми.
Это был день свадьбы Лео. Наутро после свадьбы Калью явился с топором и сказал, что убьет всех рожденных и нерожденных детей.
Гости свадьбы его успокоили. После этого Лео много лет не разговаривал с родителями.
Через несколько лет после рождения первенца Лео постепенно снова начал общаться с Калью и Марве. Пока не дошло до строительства злосчастного дома.
”Когда я получил участок земли, то первым делом подумал, не взять ли готовый дом, чтобы просто поставить его на грунт. Но потом Калью начал, что мне стоило бы построить дом, построим тут дом тебе, — говорит Лео. — Так что мы сначала с родителями все это дело обсуждали.”
Житье под одной крышей было напряженным. Лео вспоминает случай, когда родители вызвали его в полицию, после того как он вырыл яму возле дома. ”Я выкопал яму для грядки, чтобы посадить чернику садовую, а они решили, что я копаю им могилу”, — вспоминает Лео.
В августе 2017 года после очередного конфликта с родителями (как помнится, Калью угрожал поджечь дом) Лео сказал Калью и Марве что дает им три месяца на переезд. Родители заявили, что они считают совместное строительство дома ”товарищеским договором” и намерены использовать одну часть дома всю оставшуюся жизнь.
Суд оставил право за Калью и Марве
Затем Лео обратился в суд с иском против родителей, заявив, что он не заключал со своими родителями товарищеского договора, а пообещал им позволить жить в его доме бесплатно в течение десяти лет, чего должно быть достаточно в качестве выражения благодарности за помощь в строительстве дома.
И Харьюский уездный суд, и Таллиннский окружной суд отклонили иск Лео, установив, что строительство дома вместе с его родителями по сути создает товарищество. Лео, конечно, является владельцем собственности, но он не может просто выселить своих родителей: ”Чтобы товарищеский договор между сторонами считать заключенным, в данном случае необходимо было, во-первых, установить в данном деле общую волю сторон к постоянному созданию экономически общей собственности и, во-вторых, установить, что стороны внесли значительный и сопоставимый в финансовой оценке вклад в приобретение этой собственности”, гласит решение Таллиннского окружного суда.
Лео обратился в Государственный суд. Его решением, поступившим в апреле этого года, решение окружного суда оставлено в силе. Для Калью и Марве ”правовое основание для использования недвижимого имущества вытекает из товарищеского договора”, говорится в решении Государственного суда.
Чему учит эта история?
”Родители все-таки могли бы поладить со своими детьми”, — считает Лео.
Тем не менее, Леннарт Оя, адвокат его родителей, отвечает: ”Делая что-либо совместно, договоренности необходимо фиксировать таким образом, чтобы позднее их можно было доказать ясно и недвусмысленно. Все соглашения должны обсуждаться как можно более подробно. Это полезно как для отношений, так и для кошелька. Благих намерений иногда недостаточно, потому что со временем люди и обстоятельства меняются”.
* Kaлью, Maрвe, Лeo и Лea — измененные имена.
"Эстонский экспресс" — ежемесячная русскоязычная газета, которая знакомит читателей с самыми важными публикациями Eesti Päevaleht, Maaleht и других изданий холдинга Ekspress Meedia. Цена одного экземпляра — 1,49 евро.
