ФОТО и ВИДЕО DELFI: Черная быль о Чернобыле. 30 лет тишины
”Хай буде атом робiтником, а не солдатом!” — ржавеют косые останки отцовского завета на крыше одной из припятских многоэтажек. Напоминающая инженерам-атомщикам о моральной стороне их труда, тогда, 30 лет назад, эта надпись стала еще актуальнее и приобрела новый оттенок смысла.
В 01:23 ночи 26 апреля 1986 года над громадой Чернобыльской атомной электростанции им. Ленина встало радужное зарево, трагичные последствия которого нам всем хорошо известны. Не солдатом — кровожадным убийцей стал чернобыльский атом в ту субботнюю ночь, отняв жизни и покалечив судьбы десятков тысяч людей. Как это было? Чем живет Зона отчуждения сейчас? И живет ли?
Ранний март, утро среды. В воздухе стоит серая взвесь дождя и городской пыли. Снега уже нет, но и деревья еще голы — оттого все вокруг пропиталось духом постапокалипсиса. Мы едем в Зону отчуждения по старой подлатанной дороге Киев-Чернобыль. По обе стороны от нее — косые хаты с крашенными в синий оконными рамами. Это, говорят, от злых духов помогает. ”Все, что здесь происходит, зависит не от Зоны, а от нас”, — вспоминаются в предвкушении слова Сталкера.
Вечная временная эвакуация
”По этой дороге вывозили Икарусами людей из Чернобыля. Тут 70 км. Нам езды — час, а эти 500 автобусов ехали 9 часов — так была трасса перегружена”, — рассказывает наш водитель и гид по Зоне Максим Крыгин — опытный сталкер, пребывающий в Зоне по 15 дней в месяц. Без сопровождающего туда никак нельзя.
- Максим, как было тогда объявлено, это была временная эвакуация? Большинство людей надеялись, что вернутся через какое-то время домой?
- Многие понимали, что возврата не будет. Например, работники станции осознавали весь масштаб проблемы. Но люди сделали то, что им было сказано.
- А потом туда, конечно, некоторые недобропорядочные граждане пошли поживиться тем, что осталось…
- Было такое, да. Первым делом вынесли деньги и золото. Но тогда очень быстро поняли, что появились мародеры, и ввели туда армию. И мотивация у солдата была очень серьезная: поймал мародера — пошел в отпуск. Поэтому, чтобы быть мародером, надо было иметь очень большие погоны, дабы командовать этим солдатом.
Чтобы попасть в Зону отчуждения ЧАЕС, надо проехать через два КПП. Первый — ”Дитятки” — на границе 30 км зоны. Там стражи порядка проверяют разрешения на посещение и паспорта. Второй контрольно-пропускной пункт расположен на границе 10 км зоны. Отсчет этого расстояния начинается от эпицентра — печально известного четвертого энергоблока АЭС. Просто так — в обход закона и порядка — проникнуть в эти места невозможно. Точнее, физически-то, может, и возможно, но, например, за поход по грибы-ягоды сюда вас ждет уголовная ответственность. ”Игра не стоит свеч, а результат — труда”.
- Я слышала, что одно из самых опасных мест в Припяти — это подвал, куда свалена одежда первых пожарных, прибывших на место сразу же после взрыва. Там фон крайне высок до сих пор.
- Его недавно засыпали песком. Просто приехали грузовики и вывалили кучи песка: туда периодически заходили люди, и надо было исключить эту опасность.
Беда, скопившаяся в атоме
10:33. Мы — журналист и фотограф Delfi и гид Максим — подъехали к первому КПП. Его лучше не фотографировать ”во избежание осложнений в отношениях с работниками”. Регистрация — проверка паспортов — подпись на правилах поведения в Зоне отчуждения, и полицейский вручную поднимает шлагбаум, отделяющий Зону от всего остального мира.
Максим включает радиометр — аппарат, который некоторые ошибочно именуют просто счетчиком Гейгера: 12 микрорентген/час, что является нормальным уровнем радиации. В Киеве, по словам нашего гида, такой же, а может и больше.
”На периферии Зоны отчуждения уровни радиации абсолютно нормальные: прошло уже 30 лет. Но все же в этих ”чистых” местах есть локально загрязненные участки — буквально несколько квадратных метров. Например, военные мыли технику, и осталось грязное пятно. Таким образом, нельзя гарантировать, что даже на окраине все чисто”, — объяснил Максим поджидающие нас опасности.
По его словам, нет такого понятия как ”норма радиации”. ”Вот сейчас +1 — это норма или нет? Для января — может быть, а для июля — явно нет. Есть понятие ”естественный уровень для данной местности”. Для места, в котором находимся мы, естественный уровень — от 6 до 12 мкР/Ч. Уровень начнет расти после пересечения ”десятки” — 10-километровой зоны”.
Удивительно, но на территории Зоны отчуждения после КПП ”Дитятки” проложена очень хорошая по украинским меркам дорога. По ней мы движемся дальше — в самое сердце техногенной катастрофы.
- А со скольки начинается опасность для человека?
- Есть люди, которые живут в такой местности, где естественный уровень радиации высок: в горах, например, — там космическое излучение, или вблизи радиоактивных горных пород. То есть человек привыкает к определенному уровню, его организм подстраивается под окружающую среду. Окончательно воздействие ионизирующего излучения на человека не изучено.
”Та доза гамма-излучения, которую мы получим за день пребывания в Зоне, равна одному часу полета на самолете”, — развеял Максим миф о здешнем смертельно опасном фоне.
Движемся к эпицентру.
Серебряный вождь
Но прежде — в сам Чернобыль, в Администрацию управления Зоной отчуждения и обязательного отселения, чтобы расплатиться за поездку. Сколько стоит это удовольствие? По данным официального сайта Администрации, плата за посещение этих мест состоит из трех частей. Подготовка программы — 2 000 гривен с группы иностранных граждан (около 67 евро), гражданам Украины — в четыре раза дешевле. Также обязательны услуги специально обученного гида — 500 гривен, или примерно 17 евро с человека. Третья составляющая — обязательная страховка от несчастных случаев — 120 гривен (чуть больше 4 евро).
Мы едем сквозь первое село в Зоне — Черевач. Из-за голых ветвей на нас смотрят пустые глазницы окон — все с теми же синими рамами. От злого духа.
Движемся дальше, вглубь, к эпицентру — и второе село, покрупнее, Залесье называется. ”Около 3 000 человек на момент аварии тут жили. Некоторые здания были абсолютно новыми”, — поведал наш сопровождающий. Справа — то, что когда-то было огромной фермой. Слева — зарастающие случайными соснами бывшие поля. И, разумеется, выкрашенный серебрянкой Ленин.
”Последний житель — Розалия Ивановна — умерла в прошлом году в ноябре месяце на 84-м году жизни. От пенсии она отказалась. От электричества тоже. Была отшельницей, ее подкармливали в Чернобыле в столовой. До аварии она была учительницей русского языка и литературы, писала поэмы…”, — поведал нам Максим удивительную историю жизни одной из зоновских самоселов.
Когда называли село Залесьем, как будто бы знали, что оно будет находиться ”за лесом”… И таких мертвых деревень в Зоне — сто. В них официально зарегистрировано 106 самоселов.
Чернобыль, ул. Советская, 71
И вот впереди уже виднеется кирпичный монумент с сине-желтой лепниной, надписью ”Чорнобиль” и атомом на самом верху. Он означает въезд в полуживой город. ”Полуживой” потому, что люди, обслуживающие Зону, не проживают в нем постоянно, а лишь приезжают сюда на работу. И виной тому, конечно, повышенный радиационный фон.
(Подробнее об этих людях и их работе читайте в интервью с Максимом Крыгиным — опытным гидом по Чернобыльской Зоне отчуждения — ЗДЕСЬ)
Центральная улица города, как нетрудно догадаться, носит название Советская. В доме 71 проживают работники Зоны. Это бывший многоквартирный дом, переделанный под общежитие. В прошлом году тут отопление отключили 1 марта. Кухня там не предусмотрена — работники питаются в столовой, расположенной через дорогу.
”Но мы с вами кушать тут не будем — питание не очень качественное”, — объяснил Максим.
- Справа — суд. Тут судили директора станции.
- И что с ним стало?
- Дали 10 лет.
- Значит, в 1996-97-м он вышел…
- Нет, его в 91-м по УДО уже отпустили.
- А что с ним теперь?
- Сейчас он на пенсии, а до этого был директором какого-то энергетического предприятия.
По-мартовски сыровато, серо и прохладно. Расплатившись по счетам, мы отправляемся дальше — непосредственно к ”виновнику” — четвертому энергоблоку, вопреки распространенному мнению, что ЧАЭС находится чуть ли не посреди самого Чернобыля. Магазин, парк, пожарная часть, котельная, промзона — вся инфраструктура города, бывшая или настоящая, но пребывающая в упадке, остается позади. Впереди — КПП 10-километровой Зоны отчуждения: милиция, проверка паспортов и прочей документации, ручной шлагбаум, за которым радиометр начинает трещать все чаще, все сильнее…
Осторожно! Радиация!
”Все отболит. И мудрый говорит: каждый костер когда-то догорит”, — играет на каком-то украинском радио известная песня ”Машины времени”. Это, пожалуй, единственное, что нарушает тишину.
Что же происходит с уровнем радиации? Аппаратура показывает 12 мкР/ч. Но постепенно, по мере приближения к станции, уровень тихонько нарастает…
”Дорога была дезактивирована, почва была вывезена, поэтому тут пока все относительно спокойно”, — объяснил наш проводник. Весьма неожиданно, но дорога ровная, гладкая — не идеальная, но очень хорошая.
По обе стороны от трассы в кочки, еще покрытые прошлогодней травой, воткнуты красно-желтые покосившиеся треугольники, предупреждающие о радиационной опасности. На голой ветке сидит орел. На обочине дороги лежат свежие кучи — следы лошадей Пржвальского. Это захороненное село Копачи: сельсовет, детский сад, животноводческие фермы, с которых животных не эвакуировали, а уничтожили.
15 микрорентген в час, и на горизонте появляется известный многим по фото и телесъемкам индустриальный пейзаж — Чернобыльская атомная электростанция.
Привлекает внимание изумрудного цвета вода отводного канала и охлаждающие градирни для 5 и 6 блоков — точно наша ТЭЦ Иру!
”Сейчас мы заезжаем в охранную зону — тут до остановки фотографировать и снимать нельзя будет: это требования МАГАТЭ в связи с терроризмом”, — предупреждает наш гид.
- А что это за огромная арка?
- Это новый саркофаг для 4 энергоблока, который сейчас находится в процессе строительства.
Сейчас тут идет стройка века: сооружают гигантский и высокотехнологичный саркофаг, который будет надвинут над взорвавшемся 30 лет назад реактором уже, как обещается, в конце 2016 года. Его общая стоимость — около полутора миллиардов евро, и он защитит нас от смертельных выбросов из жерла реактора на ближайшие 100 лет. (Подробнее о постройке нового супердорогого и сверхтехнологичного саркофага читайте в материале Delfi — ЗДЕСЬ.)
Рыжий — цвет смерти
Немного отъехав от станции в направлении самой Припяти, мы пересекаем Рыжий лес — самое грязное место во всей Зоне. Волной радиации тут выжгло все живое. Рыжий — цвет мертвой сухой хвои. На дороге уровень радиации относительно нормален, но каждый шаг в сторону — и он увеличивается скачкообразно и во много раз.
Обратим внимание на потрескивающий счетчик: около 50 мкР/ч.
”А если отойти вон за ту колею, — указал Максим, — там будет полрентрена!” За этой ”рыжей” цифрой кроется достаточно большая доза радиации.
Виднеются первые коробки многоэтажек Припяти — самого молодого города СССР на момент аварии. Тут было собрано все самое лучшее из технологии градостроительства того времени: уникальная система движения транспорта исключала пробки на дорогах. Это был суперсовременный и удобный для жизни советский город-мечта на берегу реки: парки, бассейны, рестораны, дом культуры… Тут жили атомщики ЧАЭС — молодые и высокообразованные люди. В 1986 году тут проживало почти 50 тысяч жителей, почти треть из них — дети.
Продолжение следует…
”Ничего, ребята, в Зоне тоже дышать можно, если умеючи…” А. и Б. Стругацкие ”Пикник на обочине”
