Высокопоставленный сотрудник российского МИДа не забывает кохтла-ярвеское детство
Многие кохтла-ярвеские старожилы слышали и помнят эту фамилию — Запеваловы. В некотором смысле она легендарна: два брата из Кохтла-Ярве сумели сделать блестящую карьеру; старший Валентин был корреспондентом советского телевидения в Германии, да и нынче занимает ответственный пост в Москве, а младший Владимир возглавляет Представительство Министерства иностранных дел Российской Федерации в Петербурге. Сегодня Владимир Васильевич Запевалов — наш собеседник.
Подросток с… уголовным кодексом
Владимир Васильевич, как вы, что называется, дошли до жизни такой? Как мальчик из Кохтла-Ярве сумел подняться на столь высокую ступеньку?
До 18-ти лет я жил в Кохтла-Ярве, ходил в школу. Сначала это была школа на Кява. Хорошо помню первую учительницу — Ксению Николаевну Сивакову. В начальных классах я был практически отличником. Потом не могу назвать себя таким уж прилежным учеником, однако продолжал учиться достаточно хорошо. Посещал музыкальную школу. После восьмилетки перешел в тринадцатую школу, где классный руководитель Лилия Ивановна иногда сетовала ”беда с тобой, что нам с тобой делать?”. Дело в том, что попал я в физико-математический класс, не имея к тому совершенно никакой расположенности…
Не технарь?
Да, я не технарь. И для меня учеба в математическом классе была тягостным занятием. Пытался перевестись в класс литературный, но там были одни девушки, и мне в переводе отказали. Поэтому каждая положительная оценка по точным наукам для меня становилась праздником, а уж для классного руководителя… При этом у меня были хорошие результаты в гуманитарных науках. После окончания школы, когда встал вопрос ”куда поступать”, у меня было два непреодолимых желания. Дома я все время ходил с кодексом Эстонской ССР, то есть первый наклон был юридическим. С другой стороны, меня всегда тянуло познать мир. В итоге первой моей попыткой поступления в Ленинградский Государственный Университет было шведское отделение филологического факультета. Куда я успешно не поступил.
После этого была армия, после которой я уже твердо понимал, что мне надо поступать на юридический факультет ЛГУ…
Вы дома с кодексом ходили. Странное для подростка увлечение.
Даже не знаю, как это началось. Однажды я его увидел, стал изучать. Дома, если замечал мелкие нарушения, сразу грозил какой-нибудь статьей… Родителей это очень забавляло. Мне было тогда тринадцать-четырнадцать, а родители у меня совершенно простые люди: мать работала в сфере торговли, отец — квалифицированный разнорабочий.
…Так вот, судьба и моя подготовка распорядились так, что я с первого раза поступил на юридический и достаточно успешно его окончил. После университета был избран — судьи тогда избирались — народным судьей Дзержинского района Ленинграда.
Потом меня уже стали ”сватать” в городской суд, на повышение, но наступили достаточно интересные времена, и мои друзья организовали предприятие, куда меня пригласили на должность заместителя директора по международным связям. Там мы довольно успешно работали, и в один прекрасный момент мне поступило предложение от руководителя представительства МИДа в Санкт-Петербурге Виктора Алексеевича Лопатникова — перейти на работу в представительство. Долго я не раздумывал, и теперь благодарен ему, что он меня заметил. В этом здании работаю уже больше двадцати лет. Начинал с должности первого секретаря, а когда Виктор Алексеевич был избран членом Совета Федерации, то по его рекомендации и при поддержке министерства я был назначен представителем МИДа.
Без протекции
То есть, если вернуться в ваши детские годы, на вашем примере можно сказать, что человек и в советское время, которое сейчас много ругают, если имел достаточно ума и способностей, мог пробиться? Не обязательно было быть сыном секретаря горкома компартии?
У меня абсолютно не было покровителей, которые могли бы оказать содействие. Более того, у меня много знакомых, которые тоже без покровительства со стороны и в то время достаточно успешно двигались по карьерной лестнице, и сейчас занимают достаточно серьезные посты. Не всегда родители могут помочь своим детям, а зачастую, даже если помогают, дети не всегда оправдывают их надежды.
Наверное, я смог добиться таких результатов благодаря своей настойчивости, целеустремленности и вере в себя. И конечно, очень сильно помогла моя супруга Людмила, с которой я всегда советовался, в том числе по моим служебным передвижениям; она у меня тоже юрист.
А все-таки какую-то роль в вашем движении вперед сыграло то, что к моменту окончания вами школы ваш старший брат уже поднимался по карьерной лестнице?
Несомненно сыграло. Я видел перед собой пример.
Он уже работал тогда за границей?
Он уезжал за границу, когда я служил в армии. Он в Германии был собкором Центрального телевидения, а потом — собственным корреспондентом ”Литературной Газеты”.
Брат всегда был для меня примером, я всегда за ним тянулся. Он играл в футбол — я бегал рядом. Он на коньках — я на коньках. Куда он — туда и я. Он меня по старшинству иногда игнорировал, но никогда не позволял меня обижать, а это самое главное, особенно в детстве. И потом, когда я увидел, что он достиг определенных высот, мне тоже хотелось доказать некоторым из нашего окружения в Кохтла-Ярве, что и я чего-то в этой жизни стóю. Но, как тогда говорили, ”блатом” для меня брат не являлся, никаких попыток повлиять на мою судьбу не предпринимал. Мы с ним считали и сейчас считаем, что каждый должен делать свое дело и добиваться успехов сам.
Во время учебы на юрфаке ЛГУ вы не пересеклись ни с Путиным, ни с Медведевым?
Во время учебы — нет. Много позже, уже после окончания университета, я пересекся с Путиным, когда работал в представительстве, а Владимир Владимирович — в Комитете по внешним связям администрации города. Комитеты по внешним связям города и области — это наши непосредственные партнеры.
Как работалось с Путиным, что вы запомнили?
Знаете, Владимир Владимирович, на самом деле, очень сильно изменился. Потому что, во-первых, масштаб другой. В администрации города работа носила более региональный характер, и уже тогда чувствовалось, что ему чего-то не хватает.
Контакты с Путиным — совершенно нормальные рабочие контакты. Решение вопросов с его стороны практически мгновенно. Готовность и умение провести любую встречу с любым иностранным партнером, даже без подготовки. Никогда не забуду: мы привезли ему министра сельского хозяйства Северной Ирландии, встреча была незапланированная, и когда этот министр заговорил о длинношерстных овцах, Владимир Владимирович стал с ним беседовать по этой теме очень грамотно и профессионально.
Страна под названием ”Детство”
Владимир Васильевич, вернемся в ваши восемнадцать детских кохтла-ярвеских лет. Каковы самые яркие положительные, а может, и отрицательные уроки и впечатления тех лет?
Самые, наверное, положительные впечатления у меня сложились о занятиях спортом. Я занимался баскетболом, ходил в наш Дом спорта — тот, где бассейн и памятник-вагонетка, и даже в 13-14 лет несколько раз выступал за сборную Эстонии. Самым же, как ни странно, отрицательным воспоминанием является моя учёба в музыкальной школе. Она располагалась рядом с третьей школой…
В принципе, мне музыка нравилась, я сейчас и спеть могу, и на гитаре сыграть, но в тот период у меня начался переходный возраст и ломка голоса, а там — все эти сольфеджио, которые надо петь, ты ”даешь петуха”, это не очень приятно. И я, в конце концов, потихонечку-потихонечку перестал туда ходить. А родители ведь давали мне деньги, чтоб я за ”музыкалку” платил. И когда из школы позвонили о том, что я весь семестр пропустил и у меня одни двойки, конечно, состоялся серьезный разговор с отцом и матерью. Тут-то они меня и упрекнули — мол, а деньги наши где? Я со всей мальчишеской гордостью достал их из тумбочки письменного стола — вот они, ни копейки не потратил… Но все равно, этот обман до сих пор, наверное, самый отрицательный в моей жизни момент, потому что я всегда старался быть честным и с родителями у меня были достаточно доверительные отношения.
Кого из друзей детства помните?
Если говорить о первой школе, это были Валерий Рассадкин, Валерий Платонов. Если говорить о средней школе — Евгений Кучерявых, Николай Тихонов. Ещё у меня есть в Кохтла-Ярве двоюродная сестра, которая мне очень дорога. Мы с ней одногодки, очень много времени проводили вместе, доверяя друг другу и детские секреты — все эти мальчишеские и девчоночьи любовные тайные истории…
Любимые места детства в Кохтла-Ярве какие?
Очень мне нравился наш водопад в Онтика. Потом, Чудское озеро, где у родителей дача была и куда мы каждое лето выезжали вместе с сестрой.
А вот такие вещи из мальчишеских лет, как компании, драки, ”стенка на стенку”?
Вы знаете, не было у нас такого. Компании были, естественно, по мелочам мы хулиганили. Самое большое хулиганство было, когда в годы начальной школы кто-то из нас принёс строительные патроны и побросал их в костер недалеко от домов, патроны стали взрываться, и нас вызывали в школе на разборки.
Кстати, чем ближе к 40-м годам, тем актуальнее в регионе была проблема старых боеприпасов. Бог вас миловал?..
Бог миловал. Еще раз хочу сказать спасибо своему брату, потому что его подобные вещи не интересовали, у него тоже была компания, но они отдавали предпочтение спорту, а я тянулся за ним, да и в собственной голове уже работали какие-то ограничения. Поэтому хоть я не был паинькой, но не был и ”оторви башка”. Мы ходили на танцы в ДК имени Кингисеппа, я видел там людей, которые считались ”авторитетами”, но что с ним потом стало — кто по тюрьмам, кого уже и в живых нет…
Наверное, меня во многом спасло то, что я уехал в большой город и поступил учиться. Хотя, возвращаясь из армии, где получил водительское удостоверение, я говорил, что если уж не поступлю, то смогу работать водителем автобуса. Кстати, мой друг детства Валерий Рассадкин после армии так и сделал.
Сейчас часто бываете в Кохтла-Ярве?
После смерти родителей, конечно, стал приезжать меньше, не так регулярно. Хочу подчеркнуть, что граница тут ни при чём, она была, когда родители были ещё живы. В Кохтла-Ярве у меня очень много родственников, друзья есть хорошие. Нам с братом остался дом на Чудском озере. Но как-то не получается приехать. Рабочий график более напряжённый.
Может, сегодня ещё эти санкционные дела ограничивают?
Нет, в принципе, никаких ограничений у нас по передвижению нет, просто не получается. Я вот с начала января хотел поехать — и никак.
А вообще вернуться в Эстонию…
Нет, конечно. Я уже россиянин до мозга костей. Возвращаться из такого города, как Санкт-Петербург, в город Кохтла-Ярве, хоть это и детство… при всей моей любви к нему, конечно, я не буду.
Копия ”большого” МИДа
Владимир Васильевич, расскажите коротко, что такое представительство МИДа Российской Федерации в Санкт-Петербурге? Это маленькая ”копия Смоленской площади”?
В принципе, да, только в пределах консульского округа, который на нас возложен. Мы обслуживаем шесть субъектов федерации — Санкт-Петербург, Ленинградскую, Новгородскую, Вологодскую области, республику Коми и Ямало-Ненецкий автономный округ. Основная задача — координация, в соответствии с указом президента, внешнеполитической деятельности субъектов.
То есть у каждого есть свой, скажем, комитет по внешним связям и какие-то свои внешние связи…
Да, и обо всех тех договорах и связях, которые они планируют осуществлять, они должны нас ставить в известность и давать эти договоры на экспертизу, чтобы они не выходили за рамки региональных полномочий. Иногда мы подключаемся к встречам, которые проводятся в регионе с иностранными партнерами. Держим руку и на пульсе взаимоотношений между российскими и зарубежными муниципалитетами.
Второе направление — это работа с иностранными консульскими учреждениями. Петербург недаром называют ”консульской столицей”, потому что у нас 34 генеральных консульства и более 20-ти почётных консулов. И вот мы обеспечиваем их нормальную работу, конечно, не в смысле хозяйственной деятельности, а по вопросам связи с представителями администрации, учреждений науки, культуры, помогаем в каких-то их проектах, в проведении Дней культур.
Мы — самое старое представительство МИДа, в следующем году нам 50 лет, и в этой связи надо будет продумывать мероприятия, чтобы этот юбилей отметить. Мы — и самое крупное представительство, которое выполняет самый большой объём работ с учётом того, что Петербург последние годы становится площадкой международной активности. Все мероприятия международного плана здесь проходят при нашем участии.
Какое место в ”палитре” вашей работы сейчас занимает Эстония?
В Петербурге есть генеральное консульство Эстонии, с которым у нас на протяжении всех лет его существования очень хорошие отношения. У нас полное взаимопонимание с коллегами.
Мы всегда подчеркиваем, что во главу угла ставим не политику, а вопросы консульской работы, то есть консульство в первую очередь оказывает помощь своим гражданам, которые находятся на территории Петербурга, а мы по мере необходимости в этом содействуем. Не могу сказать, что здесь бывали ситуации, требовавшие какого-то экстраординарного вмешательства.
Говорить о некоей приоритетности работы с консульством Эстонии мы не можем. Все консульства для нас равны, будь то американское, которое не самое большое… Кстати, знаете, какое диппредставительство в Петербурге самое крупное?
Какое?
Финское консульство. У них в посольстве в Москве работает 60 человек, а здесь — 120. Это самое большое дипломатическое учреждение Финляндии за рубежом вообще.
…Возвращаясь к эстонской теме. Это наши соседи, зачастую проходят какие-то консультации, переговоры по границе, мы тоже принимаем в них активное участие, тема эта нам хорошо известна.
Как не забыть эстонский
Лет пять-шесть назад один человек, поработавший и во властных структурах России, сказал мне в интервью, что на весь МИД России тогда были считанные единицы специалистов по Прибалтике, знающих её жизнь по-настоящему углублённо. Можно ли вас считать одним из немногих мидовских специалистов по Эстонии, знающим её именно ”изнутри”, включая и язык?
Да, язык я знаю, хотя, конечно, начинаю забывать. Конечно, слежу за событиями в Эстонии, бываю там и как человек, родившийся в Эстонии, естественно, с большой симпатией наблюдаю развитие наших отношений, особенно когда оно проходит в положительном ключе. Но не могу назвать себя большим специалистом в этом вопросе.
К вам никогда не обращались с просьбой ”Владимир Васильевич, политика политикой, этим другие займутся, а вот дайте консультацию с точки зрения мировосприятия, мироощущения жителя Эстонии”?
Это было когда-то, но такого, чтобы в очереди ко мне стояли, — нет. У нас в МИДе есть департаменты и отделы, которые работают именно на прибалтийском направлении и могут дать более подробную информацию. Мироощущение они, может, и не подскажут, но ведь и я уж сколько лет не живу в Эстонии.
А как вам удаётся сохранять эстонский язык?
Когда я приезжаю в Эстонию, стараюсь разговаривать по-эстонски в учреждениях общественного питания, магазинах и т.п. Ну и, конечно, телевидение, газеты стараюсь смотреть… Повторяю, язык забывается. Но на бытовом уровне я могу объясниться. И понимаю больше, чем говорю.
Эстонский у вас родной язык?
Нет. У меня отец русский, мать — наполовину русская, дома мы разговаривали по-русски. Он не родной, а полученный, что называется, в школе и отчасти закреплённый дома, потому что дядя — эстонец.
В школах тогда, в 60-е, преподавали эстонский качественно?
Думаю, он был достаточно нормального уровня, который позволял общаться. И если ты к этому относился ответственно, то это было очень хорошее подспорье. Тогда я не понимал — нужен мне эстонский язык или нет, мне это было просто интересно, я и дома мог поговорить. Теперь я глубоко убеждён, что люди, которые живут в Эстонии, должны знать язык. Там наше русскоязычное население иногда говорит ”вот его нам навязывают”, а я считаю: если человек живёт в стране, он должен, по крайней мере, на бытовом уровне общаться на местном языке.
Готовясь к интервью, я прочитал, что вы являетесь и одним из руководителей Международного фонда канцлера Горчакова…
Это уже устаревшая информация, потому что Международный фонд имени канцлера Горчакова был у нас закрыт несколько лет назад. Фонд Горчакова появился в Москве, а мы здесь, в Питере, создали свой дипломатический клуб, и я его президент. Мы проводим мероприятия с привлечением дипломатов работающих в Петербурге консульств — это и знакомство с ведущими учреждениями, предприятиями, и выезды на рыбалку. Стараемся раз в месяц что-то провести, хотя в Санкт-Петербурге жизнь и так нескучная. Наши коллеги сейчас, правда, немножко ”остыли”: если раньше было 90 процентов посещаемости, то сейчас, может быть, процентов 60. Но я думаю, это временные трудности, всё пройдёт, и будет хорошая явка.
Завершающий вопрос — в духе ”желтой” прессы. Как сказал бы эстонский журналист: ”Я вижу у вас на столе телефоны, это, наверное, прямая связь с Путиным. Какому первому лицу вы можете прямо позвонить — Путину, Медведеву или Лаврову?”.
Это правительственная связь. Мы являемся структурным подразделением Министерства иностранных дел России, поэтому в основном используем связь для звонков туда.
