Картон. Рецензия на „Жену Чайковского“, которая идет в эстонском кино
(3)
В Эстонии стартовал прокат первого за последние несколько месяцев фильма на русском языке. Критик П.И. Филимонов сходил на премьеру „Жены Чайковского“ и поделился эмоциями с читателями Delfi.
«Жена Чайковского“, реж. Кирилл Серебренников, Россия-Франция-Швейцария, 143 мин.
Ну вот, свершилось то, что в текущей политической ситуации рано или поздно должно было свершиться. На наши экраны вышел первый русский эмигрантский фильм. Да, начинал Серебренников снимать свою „Жену Чайковского“ ещё в России, но потом по понятным причинам вынужден был уехать и заканчивал уже в условиях эмиграции. Что получилось? Как минимум технически, как видно, переезд никак в отрицательную сторону не сказался. Всё нормально, всё работает, только Петербург перестал быть детально узнаваемым, стал больше домысливаемым и воображаемым. Но это, в конце концов, не так важно, огромное количество лет любая западная страна, показанная в советском, например, кино, снималась где-нибудь на улице Алберта или вот в арочке между Пикк и Лай. И наоборот.
По существу – не сказать, что фильм вызывает какие-то огромные эмоции. Вот не сказать этого. Всё понимается головой, вот мы видим немножко одержимую своим мужем женщину – притом так и непонятно, в каком смысле она им одержима: то ли это всё-таки сродни фанатизму поклонника по отношению к тому, кого он считает гениальным творцом – жена Чайковского и сама в молодости занималась музыкой, эта нотка Серебрениковым проигрывается – то ли просто женская одержимость мужчиной, который её не хочет. Вот мы видим её мужа, гениального, как говорят все вокруг, композитора, окей, не только все вокруг, мы тоже это знаем, как бы история расставила все галочки над последним „и кратким“ в его фамилии, Ван Клиберн сыграл Первый концерт, Геннадий Янаев тряс ручками под „Лебединое озеро“. Беда в том, что из фильма этого не видно. Не видно никакого гения, не видно вообще особенно творческой работы. Вот в „Лете“ Серебренников как-то показывал, как эти люди, условные советские рокеры восьмидесятых Витя и Майкуша, пишут песни и обмениваются какой-то музыкальной информацией. Здесь в основном говорят о гениальности её мужа, все мужчины вокруг говорят об этом, ничем это не подтверждая – не фактами, что вот, он написал то-то и то-то, а фактурой, структурой ролей, лицами и так далее.
В итоге получилось немножко картонно. Ладно, со стороны жены, быть может, и нет, там и актриса (Алёна Михайлова) почти вывезла, единственное, что психологически осталось не проработанным – это всё-таки появившийся у Антонины любовник – потому что, а чего, если ты такая правильная и такая жертва, то терпи до конца – это как навязшая в зубах аналогия про крестик и трусы. Но вот со стороны мужа и особенно его окружения – какой-то сплошной непроглядный картон. Ладно, я, быть может, плохо представляю себе жизнь гей-сообщества вообще и в России конца девятнадцатого века в частности. Скорее всего, как раз сам Серебренников представляет её себе гораздо лучше, но в фильме я вижу всего лишь мужчину, который почти весь фильм ноет и жалуется, что ему не дают работать. Притом и это он делает не сам, а через многочисленных посланцев, которые, как какие-то маленькие бесенята, всё валят и валят в Антонине.
Если все страдания самого Чайковского в связи с его гомосексуальностью сводились исключительно к безуспешным попыткам избавления от постылой жены, ну что ж, тогда жизнь его не была такой уж мучительной, как нам хотят показать в том числе и в этом фильме. Не чувствуется ни этой боли, ни этой духоты, о которых нас как будто предупреждают.
Может быть, дело в моих неоправданных ожиданиях, и фильм недаром называется именно так, как называется, но в фильме „Жена Чайковского“ мне как раз Чайковского-то и не хватило. И непонятное камео Оксимирона в роли Рубинштейна (минут 5 экранного времени, просто чтобы было, как кажется) эту ситуацию не поправило.
