Сейчас мы в курилке только вдвоём и я заранее ревную тебя к любому, кто зайдёт сюда. Ревную, это мягко сказано, скорей — ненавижу. Ненавижу всякого, с кем придётся делить твою улыбку, твой запах, твои жесты.
В пальцах у тебя длинный и чёрный мундштук, в который заправлена умирающая, ниткой синего дыма — сигаретка. Так красиво, стильно, курить умеешь только ты, только у тебя такие "кошкины", зелёного цвета глаза, одним взглядом которых тебе достаточно толкнуть меня на любые унижения, за право целовать тебя, целовать всю, ласкать не страшась неминуемой гибели, но познав, что такое счастье.
Мы курим молча, словно вчера ничего и не было. Дай мне только намёк и я упаду перед тобой на колени, только попроси, только прости, только… снизойди. Ведь ты сама подарила мне надежду, тогда, когда пришла ко мне, мы пили с тобой не разбавленный виски и потом, ты первая дотронулась до меня, позволив и мне… Но ты ушла, ушла неожиданно, оставив меня умирать, задыхаясь от собственной страсти.
Возможно у тебя есть кто-то, о котором ты никогда не рассказываешь, а может и нет никого, но этим ты не хвастаешь. Я знаю, твоя любовь стартует быстрей любой феррари и знаю, как ты легко стряхиваешь её с себя, равнодушно взирая потом на кровавые следы разбитых тобой сердец. Я всё это знаю и уже предчувствую свою гибель, но мне не страшно, лишь бы испытать минуты близости с тобой, минуты настоящей любви.
Словно извиняясь, что помешал, виновато теребя пачку сигарет, в курилку зашёл наш начальник и ты, ты улыбнулась ему. Кажется я убью его! Нет, я докажу тебе, что он… ничтожество, потаскун, недостойный твоей улыбки. Я, я отдамся ему и пусть мне будет это противно, я пойду на всё, лишь бы тебе не испачкаться об него. Как ни нам, женщинам знать, какие ноты нужны в ласках, в чувственности, какое право имеют эти волосатые, эгоистичные чудовища на обладание истинной красотой, откуда им знать, что есть любовь на самом деле?
