Шведских эстонцев накрыла волна корона-смертей
Это случилось где-то в конце марта или начале апреля — Хельве Поска заразилась от своего попечителя коронавирусом.
95-летняя Хельве Поска жила одна в пригороде Стокгольма, в доме, где она вырастила четверых детей. Ее муж, юрист Юри Поска (младший сын Яана Поска, одного из основателей эстонской государственности), покинул этот мир еще в 1974 году. Поска справлялась сама, но нуждалась в помощи попечителя.
”Попечители не носили масок и защитных экранов для лица, — рассказывает ”Экспрессу” Мария Ормерод (53), дочь Хельве. — Когда у мамы поднялась температура, ей позвонили и сказали, что у одного из ее попечителей коронавирус.”
Хельве Поска была доставлена в больницу на машине скорой помощи в понедельник, 6 апреля. К аппарату ИВЛ ее не подключили, сочтя слишком старой, но предложили кислородную маску. На следующий день ее дочь Мария, которая живет в Англии, несмотря на все ограничения, начала искать способы попасть к матери в Швецию.
Добираться пришлось два дня. В четверг, 9 апреля, Мария приехала.
”Когда мы пришли навестить ее, она была так счастлива. Сказала: не грустите!” — говорит Мария.
Брат Марии Патрик (62) добавляет: ”Наша мама всегда была очень позитивной. Она постоянно говорила нам: все идет хорошо, отдай все в руки божьи, и все будет хорошо”.
Хельве Поска была баптисткой и очень религиозной. Работала бухгалтером, в 65 лет поступила в медицинскую школу, училась на медсестру. Писала стихи.
Во вторник, 14 апреля, Мария и Патрик снова пошли навестить мать, прочли ”Отче наш”, а затем Хельве отошла.
Мария: ”Важно никого не обвинять! Мама была бы последним человеком, который… Это не чья-то вина. В Швеции, если нет температуры, вы можете пойти на работу. Моей маме повезло, что ее госпитализировали, если бы она была в доме престарелых…”.
* * *
Минувшей весной, когда в Европе закрылись торговые центры и спортивные клубы, когда в крупных городах в магазины или в общественный транспорт было не войти без маски, а во Франции люди могли покинуть дом всего на час, — тогда новости и фотографии из Швеции выглядели оазисом среди бед и несчастий. Кафе и рестораны были открыты. Дети ходили в школу и детский сад. Вместе могли собираться до 50 человек.
На сегодняшний день в Швеции от коронавируса умерли 5 526 человек (здесь и далее — данные по состоянию на середину июня). В конце июня Ханс Клюге, глава Европейского региона ВОЗ, объявил, что Швеция вместе с Арменией, Албанией и Украиной принадлежит к группе ”ускоренного распространения вируса”.
Относительно численности населения смертность от коронавируса в Швеции — одна из самых высоких в мире. А ”рейтинг” шведской корона-смертности возглавляют живущие там эстонцы и финны.
В июне Стокгольмский региональный центр эпидемиологии опубликовал отчет по статистике корона-смертности. Там есть и таблица по этническим группам: отмечено по несколько случаев корона-смертей на каждые 10 000 проживающих в районе Стокгольма сирийцев, финнов, греков, шведов и т. д. Возглавляют таблицу эстонцы. По статистике, на каждые 10 000 эстонцев, проживающих в районе Стокгольма, умерли 47 человек. На втором месте финны: 34 смерти на 10 000 человек. Для сравнения: из каждых 10 000 человек, родившихся в Швеции, от Covid-19 умерли 8.
Что же из этого следует? Действительно ли эстонцы в Швеции страдают от Covid-19 больше, чем местные жители?
И да, и нет.
Эстонцы в среднем старше
Во многих отношениях это методологическое искажение. Национальность людей в этой статистике определяется по стране их рождения. Эстонцами отмечены родившиеся в Эстонии, но их дети, родившиеся в Швеции, уже шведы. Однако большая часть родившихся в Эстонии жителей Швеции — беженцы на лодках, которые попали сюда в конце Второй мировой войны.
В декабре 2019 года в Швеции проживало 9 847 человек, родиной которых отмечена Эстония. 3 071 из них, или почти треть, старше 65 лет. Еще 1 790, или почти пятая часть, старше 80 лет. В среднем люди старше 65 лет составляют 20 процентов населения Швеции, а люди старше 80 лет — 5,2 процента.
Таким образом, проживающие в Швеции уроженцы Эстонии имеют статистически более высокий шанс умереть от коронавируса просто из-за возраста: они относятся к группе риска.
Антон Лагер, глава Эпидемиологического отдела Стокгольмского района, сообщает ”Экспрессу”, что к 12 июня этого года только в этом районе умерло 20 эстонцев с коронавирусом: ”Никто из них не был моложе 75–79 лет, средний арифметический возраст умерших составляет 89 лет”. Около половины шведских подданных, родившихся в Эстонии, живут в районе Стокгольма.
Морфин вместо ИВЛ
Чем старше человек, тем выше вероятность того, что он будет жить в доме призрения. Почти половина шведских корона-смертей произошла именно в домах престарелых.
В адрес шведских домов попечения звучали некоторые упреки: слишком мало пожилых людей госпитализировано, слишком мало пожилых людей получают кислородное лечение. В июне шведский депутат Ларс Бекман сделал запрос в адрес министра здравоохранения Лены Хелленгрен. Согласно его описаниям, пациентам с ковидом в домах престарелых ”вместо медицинской помощи почти стандартно дают морфин, и врачи назначают паллиативную помощь по телефону”.
Отношение домов престарелых также вызвало беспокойство Берта-Ола Седерлунда. Его мать Виви Ильва не включена в статистику как эстонка, потому что она родилась в 1939 году уже на острове Готланд. Однако мать самой Виви, Мария родом из Вормси, поэтому даже Виви была эстонского происхождения. В конце 2016 года у Виви была диагностирована деменция, а ее сын нашел для нее специальный частный дом престарелых в Хаддинге. Там свеча жизни Виви угасла 11 апреля из-за ковида-19.
”Подозреваю, что мама не получила достаточной помощи, потому что в их отделении умерли еще шесть человек, — сказал сын. — Я решил обратиться к официальным властям для расследования этого дела.”
Медконтроль в подъезде
Однако и корона-больные младших возрастных групп в Швеции могут не получить своевременного лечения.
48-летняя Виктория Петерман работает в шведском доме престарелых. Петерман и ее дочь переехали в Швецию из Эстонии девять лет назад. Сначала она работала парикмахером, потом переучилась на попечителя.
Он вспоминает, что где-то в начале апреля многие работники дома престарелых не вышли на работу. У самой Петерман был сильный кашель. В середине апреля она связалась со своим семейным врачом, подозревая ковид. Ее попросили определенно не приходить, посоветовали оставаться в постели и пить побольше воды.
В конце концов Петерман почувствовала себя очень плохо. Она вызвала скорую помощь и сказала, что не может даже описать симптомы. Затем к ней была направлена бригада из двух человек. Петерман живет в многоквартирном доме, и ее врачебное обследование проходило… на лестничной клетке подъезда.
Петерман: ”Медики вышли из машины в защитных костюмах с головы до ног и попросили меня остаться на площадке. Они послушали мои легкие, сделали различные тесты, все это заняло около получаса. Я была в одной футболке. Сосед по площадке хотел выйти, но когда увидел на лестнице докторов в защитных костюмах, закрыл дверь. Мне поставили диагноз ”двусторонняя пневмония” и выписали антибиотики”.
Виктория не знает, почему ее осматривали на лестничной клетке, а не в машине скорой помощи или в ее квартире.
Петерман болела три недели. По утрам температура была чуть выше 35 градусов, вечерами — 37–38 градусов. ”Чувствовала себя жутко усталой, — вспоминает она. — Если бы я не смогла убедить скорую помощь приехать и выписать антибиотики, меня бы, наверное, уже не было.”
”Не рискнула отпустить ребенка в школу”
В беседах с эстонцами, живущими в Швеции, выясняется, что распространенные в прессе образы Швеции, где повседневная жизнь во время пандемии выглядит светлой и беззаботной, во многом ошибочны.
Поскольку школы были открыты, дети оставались обязаны их посещать. Одна жительница Швеции из Эстонии (которая просит не публиковать свое имя) открыла ”Экспрессу”, что несколько недель не рисковала отпускать свою девятилетнюю дочь-астматика в школу. Ребенок оставался дома с середины марта до конца апреля. ”В конце концов нам стали грозить собесом и службой защиты детей: почему ребенок не ходит в школу”, — признается она.
Другая рассказывает, как люди, которые были здоровы, но не могли работать из дома, постепенно начали брать больничные, так как боялись идти на работу.
Очень длительное лечение
Эстонка Марина Туутма живет в Швеции уже 16 лет. Она семейный врач в Карлстаде и председатель Шведского общества семейных врачей. В список с фамилией Туутма входит с десяток эстонцев, большинство из которых прибыли в Швецию в 1990–2000 годах.
По словам Марины Туутма, общество ни от кого не отвернулось. Стокгольмский район Ринкебю известен как приют иммигрантов. Живущие там люди с низкими доходами обычно ютятся в одной квартире несколькими поколениями, друг у друга на головах, и через спутниковые системы получают свои новости, оставляя местные шведские сообщения без внимания.
Но врачи, например, из Сомали оперативно отреагировали на вспышку ковида и распространили инфоматериалы на сомалийском языке. Чтобы люди не остались без информации из-за языкового барьера, использовались также местные культурные ассоциации и церкви.
Эстонцы в Швеции живут совершенно иначе, по своей культуре и поведению они похожи на шведов. ”Совершенно невозможно согласиться с заявлением о том, что зарубежные эстонцы каким-либо образом в медицинском смысле более подвержены вирусу или находятся под угрозой!”, — утверждает Туутма.
Туутма смотрит на ситуацию с оптимизмом: ”Если сравнить число заражений в мае и сейчас, то оно значительно снизилась. С конца мая Швеция значительно расширила тестирование, и даже самые слабые симптомы проходят тщательную проверку. Но особенность ковида в том, что сроки лечения очень долгие. Если обычный пациент находится в реанимации менее десяти дней, то корона-пациент может оставаться там в течение месяца или долее”.
”Оставьте меня дома, что мне делать в больнице?”
Хельми Лейс приехала в Швецию в 1944 году и начала работать няней. У нее нет детей, и этой весной она также страдала от ковида. В то время пожилая женщина весила всего 31 килограмм.
”Хельми было 98 лет, но ее мозг работал на 100%”, — говорит Сюзанне Эк-Карлссон, которая в последние годы была попечителем Хельми. Несмотря на преклонный возраст, Хельми никогда не жила в доме престарелых и хотела мирно умереть в своей квартире в Шерхольмене, пригороде Стокгольма. Женщины часто говорили друг с другом о смерти, и Сюзанне гордится тем, что Хельми доверяла ей в последние дни своей жизни. ”Она даже сказала скорой помощи: оставьте меня дома, что я буду делать в больнице”, — говорит Сюзанне.
Состояние Хельми было тяжелым, кому-то приходилось быть рядом сутками. Когда в субботу, 9 мая, Сюзанне закончила свою смену с Хельми, она позвонила своему начальству и спросила, может ли кто-нибудь прийти на дежурство — старую женщину нельзя оставлять одну в критической ситуации. Начальник отказался, и Сюзанне решила остаться, хотя официально ее рабочий день закончился.
”В понедельник, 11 мая, за две минуты до окончания смены я пошла к ее постели, чтобы попрощаться. Хельми глубоко вздохнула и отошла. Это были последние минуты ее жизни. Я думаю, именно в этот момент Хельми решила покинуть мир”, — говорит Сюзанне.
"Эстонский экспресс" — ежемесячная русскоязычная газета, которая знакомит читателей с самыми важными публикациями Eesti Päevaleht, Maaleht и других изданий холдинга Ekspress Meedia. Цена одного экземпляра — 1,49 евро.
