Прозеванная годовщина
В конце декабря исполняется ровно год со дня формального окончания действия программы "Вариант развития будущей Эстонии. Тридцатилетний план развития. II". Впервые программа была представлена в 1971 году в Канаде, а затем усовершенствована в 1972 году. Автор программы Рейн Таагепера. С точки зрения истории, программа является интереснейшим документом, поскольку позволяет проследить эволюцию возрожденного эстонского самосознания и сделать любопытные сравнения. Поэтому я ограничусь лишь минимальными комментариями, предоставив программе говорить самой за себя.
"1. Отказаться от мысли создать у нас социальный строй, отличный от соседского.
2. С согласия соседа преобразовать Эстонскую секцию доминирующей партии в самостоятельную партию и осуществить в экономике принцип территориального руководства".
Понятно, что "строй, не отличный от соседского" — это социализм в его советском варианте, а "эстонская секция доминирующей партии" — Компартия Эстонии. Оба положения свидетельствуют о том, что в 1972 году решение вопроса о государственном устройстве Эстонской Советской Социалистической Республики даже для националистически настроенного зарубежного эстонского интеллигента было "ясным и окончательным" (definite and final). Есть правда соображение, что оба эти положения были не более чем хитрым отвлекающим маневром, вводящим в заблуждение советские идеологические органы. Лучше всего спросить об этом у самого Таагепера.
Осуществление плана предусматривало пять этапов, из которых нам наиболее интересны два последних: четвертый этап — членство Эстонии в СЭВ, ООН и Варшавском Договоре, "с согласия соседней и других великих держав, достигнутого нашими усилиями", и пятый этап — активное участие во всех аспектах деятельности ООН, "с согласия соседа-гиганта". Примечательно, что уже тогда Р. Таагепера отдавал предпочтение фактическому содержанию этапов, чем их легитимному оформлению:
"Внешняя форма, в рамках которой эти этапы осуществляются, для нас значения не имеет. Содержание важнее любой наклейки на упаковке".
Любопытно, что с точки зрения известного политика Марта Нуття, самым страшным проявлением коллаборационизма в эстонском обществе было участие именно в спортивных командах, делегациях, днях культуры, международных конкурсах и организациях, поскольку это было косвенным признанием аннексии на международном уровне:
"Это, прежде всего, внешне неполитические организации (по сути же все организации тоталитарного государства являются политическими). К ним относятся спортивные общества, Красный крест, профсоюзы; к этой же группе следует причислить и народную дружину, общественную автоинспекцию, ДОСААФ и прочее… Людей, вступивших в комсомол как в 40-41-м годах, так и в последнее десятилетие считали предателями. Отношение к ним изменилось во второй половине 50-х годов, когда возможность получить образование была поставлена в зависимость от принадлежности к этой организации… Вступление в КПСС также считалось в послевоенные десятилетия коллаборационизмом. Положение изменилось в период первой "оттепели", мнимо либеральной политики Хрущева, когда поддавшиеся обману представители интеллигенции вступали в партию… Поскольку для того, чтобы занять более высокую должность, а также заниматься научной деятельностью, обязательно надо было быть членом партии, то во второй половине 60-х годов и партийность перестала быть признаком коллаборационизма… Участие в работе органов власти низовых уровней рассматривалось как коллаборационизм вплоть до последних выборов в местные органы власти… Работникам райкомов партии и руководителям всесоюзных организаций в Эстонии смыть с себя клеймо коллаборационистов все же не удалось". (М. Нутть. "Коллаборационизм", Радуга. 1991, № 8.)
Приведенная выше объемная цитата из работы М. Нуття дает возможность правильно оценить дальнейшие положения программы Р. Таагепера и, в частности, призыв к нормализации "национального состава доминирующей партии" через требование к беспартийным эстонцам, которые при необходимости должны были быть готовы вступить в КПЭ, чтобы резко увеличить в ней национальное влияние. Не менее интересно программное положение поддержать СССР в случае войны с "другой крупной державой" (очевидно, США): "Мы не воспользуемся тяжелым положением соседа и не предпримем попытки выйти в такой момент из сферы его влияния… помощь наша будет носить характер пассивный и безотказный". При этом Таагепера делает акцент на миролюбивом характере будущей эстонской политики:
"Наиважнейшая предпосылка достижения наших целей — нейтралитет. Мы расположены на границе нейтральной Северной Европы… Нам необходимо понять, что мы не выигрываем ни с поражением, ни с победой любой из сторон, зато постоянно проигрываем, оказываясь в поле напряженности между ними… Нам выгодно ослабление напряженности, а не победа той или иной стороны. Поэтому эстонцам разумнее повсюду по возможности избегать службы в армиях крупных держав, особенно если служба эта сопряжена с колониальной акцией на территории какого-либо малого народа".
Цитата особенно дорога накануне вступления Эстонской Республики в Северо-Атлантический альянс (НАТО) и в очередную годовщину участия в миротворческих операциях (Югославия, Ирак) на стороне США. Не менее показательно и то место в программе, в котором обсуждаются социально-гуманитарные аспекты возрождения Эстонии:
"Достижение наших целей предполагает и утверждение в Эстонии прав человека, разработанных ООН. Оговорюсь: в полной мере нормы эти не выполняются нигде. Одни народы нас опережают, другие от нас отстают. Не требуя абсолюта и идеала, мы должны постоянно расширять права человека на нашей земле. Согласно всеобщей декларации ООН по правам человека, особое внимание нам следует обратить на статьи 13.2 (свобода выезда и въезда в страну), 19 (свобода распространения идей) и 20.1 (свобода мирных собраний). В то же время не надо забывать, что у нас по сравнению со средним показателем в мире гораздо лучше выполняются статьи 24 (право на отдых) и 26.1 (право на образование)".
Уточняя понятие "народ", Таагепера пишет: "Ядро нашего народа — это те, кто говорят на эстонском языке, кто здесь родился и вырос, и кто более или менее постоянно здесь живет". По его мнению, к народу относятся и те, в отношении которых справедлива лишь часть данных условий. Программа распространяется на тех людей в Эстонии, которые приехали сюда из разных мест и хотят стать эстонцами, выучив эстонский язык. А вот как программа определят отношение к тем, кто не достиг высшего проявления сознательности — желания стать эстонцем:
"В наших интересах привлечь к себе и их. Великие народы превратились в великие именно путем интеграции. Наша цель не численное превосходство, однако надо обязательно быть готовыми и к интегрированию — не стоит опасаться этого. Культ "чистоты крови" не только сомнителен с точки зрения этики, не только комичен исторически, но и почти опасен с точки зрения выживания. Выбор у нас есть: быть смешанным народом или стать народом вымирающим. Пять лет — вот тот ценз, который введен для получения гражданства во многих иммиграционных государствах. Так давайте и мы скажем тем, кто прожил в Эстонии столько же и больше: "Отныне вы эстонцы" и пусть оспаривают, это их дело. Мы же будем звать их на эстоноязычные мероприятия и оставим на их совести невежливые отказы от приглашений. Будем интегрироваться".
По мнению Таагепера, численность и состав иммигрантов необходимо регулировать в соответствии с местными нуждами. Главное, чтобы делалась разница между "эстонцами" и новыми, излишними переселенцами. Желательно также, чтобы иммиграция была разнообразной: от Финляндии до Болгарии, и от Польши до Таджикистана, что обогатит эстонскую культуру и облегчит интеграцию.
От проблемы однодетных семей и бездетных браков Таагепера плавно переходит к проблемам алкоголизма. Чрезмерное употребление спиртного программа называет одной из серьезнейших эстонских проблем и преступлением против нации. Появление четкой программы национального развития должно было способствовать уменьшению тяги к спиртному. По мнению Таагепера, человек имеет полное право пить столько, сколько ему хочется. Не нужно агитировать других за трезвость. Неприлично и антигуманно склонять к выпивке других.
Низкую работоспособность программа называет другой важной эстонской проблемой, знакомой эстонцам уже со времен немецкой барщины. "Старый добрый эстонский трудяга" как будто на порядок выше представителей некоторых других народов, однако намного ниже среднего работника в Европе:
"При этом не имеет значения, кто получает продукт производства — "мы" или "они". Привычка к работе "спустя рукава" разлагает нас духовно".
Кстати, цитированный выше М. Нутть также исключает из понятия "коллаборационизм" будничный труд и повседневную деятельность эстонца на благо оккупантов, хотя применение понятия "коллаборационизм" в эстонском обществе им оправдано, поскольку эстонцы полностью не растворились в чужом народе.
Отдельный интерес представляет мнение Таагепера по вопросам взаимных претензий:
"Бессмысленно судиться с другими народами, со своими родственниками, членами семьи… Если разбилась банка с вареньем — надо подбирать осколки, если на земле лежит человек — его надо проводить до больницы. Выяснение "кто виноват" в таком случае имеет третьестепенное значение. Когда разрушается семья, неважно, кто при этом "прав". Когда гибнет народ, малое утешение — сделать какой-либо другой народ козлом отпущения. В интересах эстонца больше работать на поле и меньше таскаться по судам".
Несомненный интерес представляют воззрения Р. Таагепера на методы достижения программных целей:
"Терпимость и человечность — вот основа нашего плана. Мы развиваем эстонизацию в рамках человечности, а не за счет ее. Мы не станем приносить в жертву плану живого человека. Само собой, план не должен стать дубинкой в руках группы узколобых фанатиков, орудием борьбы со всяким инакомыслием".
Первые десять лет плана программа отводит на внедрение идей плана в сознание народа:
"…немалую помощь нам окажут противники плана, которые не в силах игнорировать его молча. И пусть через десять лет цифра "30!" будет красоваться на стенах всех домов в Эстонии, так, чтобы противники раздражались при виде даже тридцатикопеечной марки на конверте".
Как мы знаем, в 70-е и 80-е годы ничего подобного не произошло: рождаемость не повысилась, а понизилась, пить стали даже больше, массовая безработица не способствует развитию навыков трудолюбия, интеграция зависла, не успев начаться, Варшавский пакт развалился, не дождавшись нас, и т.д. и т.п. Не был даже реализован план самостоятельной экономической деятельности, определенный Таагепера в качестве программной установки. Зато, конечно, ООН, НАТО и Европейский союз стали для Эстонии реальностью.
С позиций сегодняшнего дня "Вариант развития будущей Эстонии. Тридцатилетний план развития. II" может показаться наивным идеализмом, но не будем забывать о том, что идеи из подобного рода документов активно внедрялись в сознание народа Эстонии в период "поющей революции". Они в немалой степени способствовали тому, что наша революция была поющей, а не рыдающей или стреляющей. И вот наступило время признать этот план одновременно и частично выполненным, и безнадежно устаревшим еще до окончания отведенного на него времени. Мы уже давно живем по другой программе национального развития. Вот как этот период нашей жизни Таагепера определил еще 30 лет тому назад:
"И вот наступит время объявить наш план устаревшим. Он не должен оставаться грузом на шее следующего поколения. Пытаться продлить жизнь плана — значит предать его. У грядущего поколения должны быть развязаны руки, чтобы наметить свой план или не намечать никакого".
