"Симуляции сражений в Нарве все-таки захватывающие. Жаль только, что каждый раз побеждает русская сторона".
Аго Гашков, корреспондент ERR.
В одной из своих парадных речей президент Эстонской Республики Тоомас Хендрик Ильвес рассуждал о том, как эстонцы должны относиться к чужим победам, имея в виду, прежде всего, русских и День Победы в Великой Отечественной войне. Обратная сторона медали такова, что неизбежно встает вопрос о нашем, русском отношении к чужим (эстонским) поражениям.
Понятно, что не может быть и речи о чужих, в смысле эстонских победах. Отмечаемый в июне государственный праздник День победы под Вынну (Цесисом) не в счет, поскольку речь идет о неких событиях эстонской военной экспедиции 1919 года в Латвию. Итогом так называемой "освободительной" войны для России являются громадные территориальные уступки в пользу Эстонской Республики. Однако эти уступки, денежные выплаты, подвижной состав, суда, лесные концессии в пяти российских губерниях, и прочее не являются результатом выдающихся эстонских военных побед. Это итог постыдного торга за шкуру эстонского союзника — русской Северо-западной армии.
Распад Советского Союза также не может рассматриваться как результат неких освободительных усилий Эстонской ССР. Это событие еще недостаточно отдалилось от нас во времени, чтобы адекватно судить о его подлинных причинах. Во всяком случае, эстонский "вклад" в распад СССР, если и есть, то ничтожен. Первое, что приходит на ум — мелкий экономический саботаж, кстати, невозможный без прямой санкции Кремля и КГБ, и безудержное народнофронтовское вранье. Виновные в саботаже не названы, хотя мы точно знаем, с кого именно из ныне здравствующих эстонских государственных деятелей следует спросить. Вранье же времен "поющей" революции возведено в ранг высших государственных заслуг.
Расплатой за "победу" в Освободительной войне 1918-1920 годов стала утрата независимости в 1940 году. За распад Советского Союза Эстония заплатила членством в Европейском Союзе — фактически добровольной утратой государственной независимости. Теперь позорно сдали эстонскую крону — последний экономический бастион. На очереди эстонская культура и эстонский язык — основные составляющие eestlus’а. В сухом остатке два несомненно тяжелых для нации поражения менее чем за сто лет, если не считать поражение Эстонской Республики во Второй мировой войне.
Казалось бы явное преувеличение, но только на первый взгляд. Мы уже столкнулись с тем, что эстонские историки и политики открыто рассуждают о собственных целях, которые преследовала Эстонская Республика во Второй мировой войне. Если принять утверждение на веру, то следует допустить, что Эстонская Республика была не жертвой двух агрессоров, а самостоятельным субъектом, действовавшим в собственных интересах. Поскольку легитимность Эстонской ССР специальным государственным актом была признана ничтожной, то участие эстонцев во второй мировой войне на стороне СССР не рассматривается, как юридически обоснованное.
Простая житейская логика подсказывает, что при таком развороте событий участие Эстонской Республики во Второй мировой войне неизбежно должно рассматриваться как военное и политическое сотрудничество с нацистской Германией, по факту — союз, хотя и не скрепленный соответствующим межгосударственным договором. По крайней мере, государственные цели, преследуемые Германским рейхом и Эстонской Республикой в период с 1941 по 1944 годы, совпадают в части борьбы с большевизмом, геноцида славян и евреев. Таким образом, современная Эстонская Республика, хотя и с риторическими ссылками на две оккупации задним числом фактически признает свое участие в войне на стороне нацистской Германии, т.е. на стороне побежденного и осужденного международным Нюрнбергским трибуналом преступного политического режима.
Однако нет сомнений в том, что Эстонская ССР в составе Советского Союза реально воевала в составе антигитлеровской коалиции и в мае 1945 года по праву разделила с Великобританией, США и СССР участие в победе над нацизмом, равно как и Франция. Отсылка к примеру Франции тем более справедлива, что законное правительство Виши в условиях оккупации сотрудничало с нацистским режимом, а генерал Шарль де Голль с юридической точки зрения был государственным преступником. Параллель может показаться рискованной, но первым на нее обратил внимание общественности сам Март Нутт, хотя и несколько в другом контексте:
"Первоначально понятие "коллаборационизм" употреблялось очень конкретно. Им клеймили французов, которые в годы Второй мировой войны сотрудничали с немецкими оккупантами. К ним причисляли, в первую очередь, членов правительства Виши, а также более мелких чиновников, даже рядовых полицейских. В связи с этим важно подчеркнуть, что согласно нормам международного права именно правительство Виши, а не генерал де Голль, является правопреемником Французской Республики. По французским законам де Голль — предатель, перешедший на службу чужого государства — Великобритании — и организовавший подрывную деятельность против законного правительства Франции. С этой точки зрения коллаборационистом является именно де Голль, а оказываемая им поддержка союзникам есть пособничество иностранной интервенции. В международном праве тоже есть свои уловки, позволяющие придать оккупации ореол законности".
Если Вавилон, Египет, Древняя Греция и Рим воспевали героев, то современная традиция идеализации жертв во многом восходит ко временам Великой Французской революции, отомстившей французской монархии за разгром ордена Тамплиеров. В том же контексте следует помянуть и Парижскую коммуну. Именно оттуда любимое в большевистской культурной традиции "вы жертвою пали в борьбе роковой". Однако "роковая борьба" отнюдь не подразумевает право на победу. Месть, пусть и успешная, не является синонимом победы, тогда как настоящая победа мыслится проявлением божественного суда, торжеством высшей правды. Памятник герою свидетельствует торжество правды, памятник мстителю — всего лишь успешную месть, и не более того.
Воспитание нации на примере героя есть апелляция к божественной правде, в то время как памятник жертве увековечивает преступление палача. Воспитание на примере жертв есть ничто иное как завет мести. Эстонская монументальная пропаганда вполне в духе большевистских традиций начинала с воспевания "бесчисленных жертв", принесенных народом в борьбе с большевизмом. Страна украсилась памятниками, посвященными жертвам Освободительной войны. В последнее время мы наблюдаем обратный процесс — героизацию жертв. В герои назначены жертвы обстоятельств — люди, оказавшиеся не в том месте и не в то время.
Полемика в прессе относительно "лучших эстонских парней", воевавших в полицейских и охранных батальонах приданных Waffen SS, достойна сожаления. С одной стороны это героизация "жертв", с другой — демонизация "героев". Сегодня нет и не может быть никаких претензий к эстонцам, служившим в войсках нацистской Германии в силу исторической коллизии. Для большинства из них эта служба была и остается самым ярким событием молодости, и к этому следует относиться с пониманием. Есть большая разница между тем, что делали эти парни, служа Германии, и тем как эта служба интерпретируется государством сегодня. Одно дело признать их ветеранами войны, другое — назначить идейными борцами за свободу Эстонии. Впрочем, и то и другое для евреев в белорусских Новогрудках должно быть одинаково оскорбительно.
Каждый из местных "ветеранов" уже понес наказание на общих основаниях. Те из них, чьи руки были реально запятнаны кровью, ответили перед судом на основании заслуживающих доверия доказательств, что было специально отмечено в рапорте международной комиссии под патронажем Леннарта Мери. Понятно, что те и другие в герои не годятся. Первые - потому что в их отношении есть приговор Нюрнбергского трибунала, вторые - в силу не могущих быть оспоренными приговоров, вынесенных советскими военными трибуналами. Те и другие были и будут оставаться в истории не жертвами или героями, а военными преступниками, побежденными божественной правдой.
Недавно мне в руки попала копия уголовного дела, по которому в 1945 году к ответственности были привлечены более 30 членов антисоветской организации. Вот, что удивительно: все подсудимые за неимением эстонского уголовного кодекса были привлечены к ответственности и судимы за измену родине по 58-й статье УК РСФР как граждане СССР. Казалось бы, чего проще в собственноручных показаниях указать гражданство Эстонской Республики и таким образом отмести обвинения в измене? Одна расстрельная статья изменилась бы на другую, но зато как благородно и патриотично! Это в теории, а на деле вышел крутой юридический косяк.
Никто из подсудимых не выразил по поводу советского гражданства даже намека на протест. Под расстрел угодили только трое организаторов. Прочие советские граждане с антисоветскими убеждениями отделались "детскими" сроками, и только один "борец за свободу" получил твердый сталинский "червонец" за то, что успел послужить и в эстонской, и в советской, и в германской армиях. Допустим, что подсудимые понятия не имели о континуитете Эстонской Республики, но ведь и в советское гражданство по причине стойких антисоветских убеждений никто из них как будто не просился. Как минимум это значит, что факт советского гражданства эстонскими патриотами был принят как должное. Получается, что феномен мнимой измены советской родине при квалификации антисоветских деяний носил массовый характер не только в Эстонии, и тут есть о чем поразмыслить современным историкам и юристам.
Так как нам следует относиться к чужим поражениям? По-христиански милосердно и с пониманием. В крайнем случае, снисходительно.
P.S. Кстати, коллега Гашков, русские побеждают не всегда, а только тогда, когда на их стороне правда, потому что Бог не в силе, а в правде.
