Когда речь заходит о государственных обетованиях сохранить язык и культуру на века, то на ум приходит вот какое соображение: тем, кто раздает такие обещания, полезно знать, что не всякому языку и культуре уготовано бытие в веках. Печально, конечно, но всякий язык и культура живут столько времени, сколько им отпущено, ни больше и не меньше.
История человечества знает множество угасших культур и мертвых языков. Наиболее близкий нам пример — Древний Египет. Язык фараонов мертв, но созданная им культура сохранилась в веках. В начале XIX столетия поэт Перси Биши Шелли почтил находку в египетских песках обломков статуи фараона Рамзеса небольшим стихотворением "Ozymandius":
My name is Ozymandius, King of Kings,
Look on my works, ye Mighty, and despair!
Nothing beside remains. Round the decay
Of that colossal wreck, boundless and bare
The lone and level sands stretch far away.
Из всех известных переводов "Озимандии" на русский язык более всего мне по душе перевод Константина Бальмонта:
И сохранил слова обломок изваянья:
"Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!"
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мертвая… И небеса над ней…
Язык и культура Древнего Египта сохранились в веках, но они мертвы уже третье тысячелетие. Напрашивается простой вывод: безответственно обманывать себя и соблазнять других, загадывая на века, в которых с большой долей вероятности нет ничего, кроме пустыни мертвой и глубокого молчанья под небесами. Смысл видится в том, чтобы хранить то, чему мы сами были свидетелями и современниками. Древности Египта дошли до нас сквозь века, но они мертвы. Мы живы, память наша жива и способна сохранить живые воспоминания о наших современниках.
В этом году исполняется 70 лет со дня выхода в свет первого номера газеты "Советская Эстония". Газеты уже нет, но еще живы те, кто в ней работал, хотя и не все. И вот что любопытно: если запросить в сети поисковую систему, то окажется, что девяносто процентов ссылок на газету "Советская Эстония" связано с именем писателя Сергея Довлатова. Примерно так:
"В 1972-1975 годах в редакции газеты работал российский писатель-прозаик Сергей Довлатов".
Через ссылки на Довлатова же обнаруживается еще один знаменитый сотрудник газеты:
"Елена Григорьевна Скульская <…> Прозаик, поэт, автор книг <…> Работала в газете "Советская Эстония" вместе с писателем Сергеем Довлатовым".
И больше ничего: ни имен главных редакторов, ни имен талантливых журналистов, фотографов, художников, в разное время работавших в газете. Возможно, какие-то ссылки в сети и можно обнаружить, но сейчас я говорю о том, что сразу бросается в глаза.
В "Советской Эстонии" работала моя мама, и в детстве я часто бывал в редакции, которая располагалась тогда на улице Пикк, 40. Я встречал многих сотрудников газеты в редакции, кое-кто бывал у нас дома. Регулярно заходил тогда уже бывший сотрудник редакции добрейший и деликатнейший Фима (Ефим) Зайдельсон — высокий, худой, сутулый, с гривой черных вьющихся волос. В разгар посиделок кто-нибудь непременно затягивал песенку про интеллигента, пользовавшуюся популярностью среди журналистской братии. Есть и другие, менее приличные варианты этой песенки из одного куплета, но память сохранила именно этот:
Один интеллигент уселся на дороге
И вытянул вперед свои худые ноги,
И кое-что еще, на что смотреть не надо,
И кое-что еще, о чем сказать нельзя.
Про Фиму Зайдельсона рассказывали всякие истории, из которых самая колоритная про то, как он звонил в Болгарию Георгию Димитрову с просьбой поздравить эстонский народ. Димитров, которому вместо "Таллинн" послышалось "Сталин", говорил с Фимой как с Иосифом Виссарионовичем. В конце истории звучала коронная фимина фраза: "Только я не Сталин, я — Зайдельсон!" Редактор Даниил Руднев был наказан, а Фиму уволили из редакции.
А вот как та же анекдотическая история описана в эссе Лейви Шера со слов самого Зайдельсона:
"В Болгарию Фима действительно звонил, но на первомайские праздники 1946 года. И действительно телефонист вместо "Таллин" расслышал: "Сталин". Но сам Димитров не мог сомневаться, с кем он разговаривает <…> Димитров был достаточно умным человеком, чтобы не устраивать "скандала на людях" и честно поздравил эстонский народ с Первомаем. Что стало с перепутавшим Божий дар с яичницей телефонистом, мне неизвестно, но Фиме как раз за этот звонок ничего не было. А было Рудневу. Насколько Фима помнит, его даже вызывали на "ковер" в Москву. А Фимино увольнение последовало несколько лет спустя в результате доноса в партийную организацию о том, что Фима скрыл свое социальное происхождение. И хотя ничего Фима не скрывал, этого было в то время достаточно для исключения из партии человека, прошедшего всю войну, несколько раз раненного". ("Память просыпается во сне".)
Помню, как мы ходили обедать в столовую на втором этаже дома на углу улиц Виру и Вене. В обиходе столовая именовалась "Потолок" — пойти на потолок, обедать на потолке. Ходили слухи, что до войны этот дом принадлежал фиминому отцу, поэтому иногда говорилось "Пойдем обедать к Фиме" или "встретимся у Фимы". Как бы там ни было, но Ефим Зайдельсон работал в газете как минимум еще в первой половине 1952 года, о чем свидетельствуют шаржи тогдашнего редакционного художника Льва Самойлова.
Лев Самойлович Самойлов (1918-1988) фигура колоритная и, что называется, с биографией: кажется, что служил на крейсере "Аврора" комендором, воевал с белофиннами, в 1941 году, тонул во время Таллиннского перехода, оборонял Ленинград, был награжден боевым орденом. Самойлов автор нескольких сборников сатирических рисунков, в том числе и сборника "Балтийская полундра":
"Не прекращая работать над "Полундрой", он в самый трудный период обороны Таллина начинает выпускать многокрасочные плакаты "Бьем!", стихи к ним пишут флотские поэты Юрий Инге, Николай Браун. Одновременно Самойлов рисует для эстонских республиканских газет, помогает налаживать на кораблях наглядную агитацию, выпускает в частях флота сатирические обозрения на местные темы и, как всегда, рисует для себя все, что видит в эти тревожные дни". (См. Дм. Молдавский. "Лев Самойлов. Сатирическая графика". "Октябрь", 1973, № 7.)
После войны Самойлов работал в газете "Советская Эстония". Был участником многих республиканских, всесоюзных и международных выставок, затем активно сотрудничал в журналах "Крокодил", "Огонек", "Смена", "Неделя", в газетах "Известия" и "Правда". От других карикатуристов Самойлова отличал талант придумывать хлесткие подписи к своим рисункам.
Мама сохранила редакционный альбом тех лет, в котором без малого пятьдесят портретов и дружеских шаржей Льва Самойлова на сотрудников редакции, в том числе и шарж на самого себя. Когда начались гонения на "безродных космополитов" вроде Фимы Зайдельсона, хранить альбом стало небезопасно. Тем более что на его страницах были помещены довольно ядовитые "рецензии" на спектакль "Молодая гвардия" по роману А.Фадеева:
"Когда я созерцал, товарищи, этот удивительный спектакль, душа моя улетала в далекие просторы Таганрога и Кривого рога. И сквозь серебристую дымку голубого простора из туманной дали передо мной вырастал бессмертный образ милой, чудесной девушки Ули Громовой. Вот она легкой, грациозной походкой идет в обнимку с Зоей Космодемьянской, Лизой Чайкиной и Анной Карениной. Все лучшее, лучезарное, что присуще нашим советским девушкам, воплощено в ней. <…> Но, к сожалению, артистка играет Улю скверно и неверно".
Или вот еще:
"Я давно не был в театре. С самого детства. Но сейчас пошел. Ничего понравилось. Но будь я режиссером, я бы непременно устроил в финале комсомольское собрание. С повесткой дня. С членскими взносами. С протоколом. Чтобы зритель почувствовал, что дело, за которое пали герои, живет. Это было бы символично. А так получается неубедительно и вяло".
По нынешним временам "рецензии" не тянут даже на шалость, а в те времена издевки над молодогвардейцами вполне могли потянуть на статью 58 УК со значком 10 как агитация, содержащая призыв к подрыву и ослаблению советской власти. Нижним пределом лишения свободы был срок в шесть месяцев, верхнего предела не было. В особых случаях могли применить меры, предусмотренные статьей 58 со значком 2, т.е. расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества, лишением гражданства и изгнанием за пределы СССР. Так что хранение крамольных редакционных шаржей вплоть до "оттепели" уже было мужественным поступком.
Можно назвать по именам большинство персонажей, ставших героями шаржей Льва Самойлова — Бабурина, Белиовский, Ваха, Видеман, Винокуров, Кауров, Кокк, Крумин, Лебедев, Любченко, Малышев, Нестеров, Нейфах, Руднев, Рушкис, Саушкина, Симберг, Соколов, Тиханюк, Томберг, Устинова, Черникова, Эйнбаум, и, разумеется, Зайдельсоны — Ефим и Рената.
Однако не все шаржи подписаны, и нескольких сотрудников редакции опознать пока не удалось. Неопознанные шаржи можно посмотреть ЗДЕСЬ. Было бы очень даже правильно к юбилею "Советской Эстонии" опубликовать рисунки Самойлова, фотографии и материалы, относящиеся к истории газеты, посему с благодарностью приму любую помощь.
Помните завет Константина Симонова, неслучайно вставленный им в песенку фронтовых корреспондентов:
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит,
Снимет и напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой!
