Эстонцы представляют собой хорошо сохранившийся реликтовый этнос, волшебным образом перенесенный из тьмы времен в XXI век. Реликтовость — это позитивное обстоятельство, которое составляет предмет особенной гордости современного эстонца, утрата реликтовости — то, чего ему предписано более всего опасаться. Неизбежно возникающий конфликт сознательного личного и бессознательного коллективного становится питательной почвой для экзистенциальных страхов (фобий).
Считается, что реликтовые этносы, длительное время существовавшие в условиях изоляции (полном или частичном отсутствии контактов с другими этносами), отстают в естественном общественном развитии от среднего уровня мировой цивилизации. Это и благо, и недостаток одновременно. Считается также, что изоляция не лучшим образом сказывается на естественном улучшении генофонда, в первую очередь на психическом здоровье этноса. Есть, правда, одно обстоятельство, которое существенно повлияло на жизнеспособность эстонского народа. Лучше всего об этом сказано у известного графика, художественного критика, поэта и публициста Мярта Лаармана (не путать с Мартом Лааром):
"Здешнее морское побережье было всегда географическим борделем, отсюда промаршировали датчане, шведы, немцы, поляки, русские. Что-то блудливое витает в воздухе до сих пор". (См. эссе "Народ-раб".)
Как следствие — коллективное бессознательное эстонского этноса это возведенный в энную степень индивидуализм европейского толка, распознаваемый во всех сферах общественной жизни, включая сферу государственного управления. Особенностью местного индивидуализма является акцент на инфантилизм — привычку во всем полагаться на хозяина, в нашем случае на государство. Не случайно современная мифологема этноса устроена так, что государство есть одновременно причина и следствие существования эстонца.
Государство соединяет в себе черты матери (Kodumaa) и отца (Isamaa). Завет с родителями — государством — означает, что оно берет на себя вечную заботу о существовании эстонца в том виде, в котором он достался ему от датчан, шведов, немцев, поляков и русских. Отсюда конституционное обетование сохранять эстонскую культуру и язык. Кроме того, государство обязалось обеспечивать эстонца работой и материальным содержанием в старости. Именно об этом говорит нам и профессор Мартин Эхала:
"Знание эстонского языка — одна из тех немногих основополагающих ценностей, которую эстонское государство и общество должны быть в состоянии привить всем, кто здесь живет и кто сюда приедет, если нашей целью является обеспечение сохранности эстонской культуры и языка. Это принцип, по поводу которого торговля невозможна".
Уважаемому профессору следовало бы немедленно вступиться за Эстляндскую трудовую коммуну, ведь именно она впервые назначила ректором Тартуского университета эстонца — профессора математики Я.Сарва. Это декретами и распоряжениями коммуны было введено обязательное образование и делопроизводство исключительно на эстонском языке и начата инвентаризация эстонских культурных ценностей. Напомню, коммуна поставила своей целью развивать эстонский язык и культуру, а не только сохранять их.
Основа коллективного бессознательного — индивидуализм, который был и есть главное условие выживания эстонского этноса. Государство же, которое обязалось хранить этнос, апеллирует к вынужденно осознанному "мы". Когда премьер-министр по поводу бронзовых событий говорит "мы все сделали правильно", понятно, что в действительности он имеет в виду только самого себя. Вслух произнося "мы", премьер распределяет персональную ответственность за свои действия на всех поровну. Важно, чтобы весь народ подписался, сказав "мы". Это магический прием, широко известный со времен первосвященников Анны и Каифы: "И отвечая весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших". (Матф. 27:25.)
Единственный из уроков истории, творчески освоенный эстонской интеллигенцией: отдавать предпочтение коллективной безответственности там, где речь должна идти исключительно об ответственности индивидуальной. По той же причине, например, осуждается Коммунистическая партия Эстонии, а не персональное членство в ней — была преступная организация, но нет преступников в ней состоявших (А. Ансип, А. Рюйтель, М. Нутт и прочие). Осуждается преступная организация Waffen SS, но не борцы за свободу Эстонии, которые в ней состояли (А. Ребане, Х.А. Кург, П. Майтла, Г. Сооден и прочие). Был геноцид евреев в Новогрудках, но 36-й эстонский полицейский батальон ни в чем не виноват (мнение министра обороны Я. Аавиксоо). Исключение составляет только престарелый Герой Советского Союза Арнольд Мери, которому теперь любезно предложено ответить за всех бывших членов КПЭ.
Еще раз вернусь к Мартину Эхала. Там, где нужно сказать "я", уважаемый профессор тоже говорит "мы":
"Другими словами, согласимся ли мы с тем, что не знающий языка, но дружелюбно настроенный к Эстонии человек в принципе приемлем для нас. Возможно, такая точка зрения доброжелательна и человечна, но общество Эстонии не должно ее принимать…"
То, что не принимает лично Мартин Эхала и стоящее за ним государство, навязывается обществу в целом. Возникает парадокс — коллективное мнение индивидуалистов. Напоминает хохму советских времен: "по отдельности все против, но вместе — за". Отнесемся к этому серьезно. Мне уже приходилось писать о десяти амбициозных целях, которые поставил перед правительством Эстонии премьер-министр Андрус Ансип в марте этого года. Пятая цель гласит: "Формирование представления об Эстонии как об активном предводителе и духовном лидере, обеспечивающем формирование единства западного мира".
Идея не блещет новизной. Именно этим активно занимаются Соединенные Штаты Америки в мировых масштабах, преследуя сугубо индивидуальные цели, защищенные коллективной безответственностью. Новизна местной идеи в том, что американского лидерства в процессе глобализации эстонскому этносу как будто уже и недостаточно. В действительности же речь идет о личных амбициях отдельных политиков и общественных деятелей, заинтересованных в изменении общественного сознания. Личные амбиции премьер-министра выдаются за коллективный message – послание всего эстонского народа.
Поскольку естественные монополии больше не являются единственным источником сверхприбылей, то прибыли извлекаются из измененного сознания. Так, основой финансового и политического могущества Билла Гейтса является мировая паутина — Интернет, ежесекундно изменяющий сознание пользователей от края до края ойкумены. В Эстонии нет естественных монополий, кроме географического положения — "моста между цивилизованным Западом и варварским Востоком". Именно поэтому основой сверхприбылей наших манипуляторов должно послужить измененное сознание населения.
Проблема в том, что идеи, облеченные в понятия, которые не входят в исторический архетип этноса, большей частью проходят мимо сознания отдельных его членов. Именно по этой причине — несовпадению бессознательного "я" и навязываемого ему осознанного "мы" — общее информационное пространство, о котором так печалится профессор Мартин Эхала, превращает очевидные достоинства народа в его недостатки. Поле создает обманчивое впечатление о тупом и ограниченном этносе — эстиблонах (eestlane = tibla), тогда как речь идет о довольно ограниченном количестве политических мутантов.
Нечто похожее произошло с жителями США, которых презрительно именуют "пендехо". Обществу индивидуалистов, разделенному этническим, культурным, историческим и личным опытом, обществу, не изжившему до конца расовые предрассудки, политиками-мутантами приписывается коллективное — единственно верное в мировых масштабах представление о свободе и демократии. Если pendejo (исп.– волосы в паху) в переносном смысле обозначает недоумка, тупицу (мекс. — мудак), то это несправедливые определения в отношении людей, которые по идеалистическим или материальным причинам ищут в Америке свободу и абсолютную демократию. Ответственность за оскорбительное для народа Америки pendejo лежит на тех, кто олицетворяет собой современную политику США. Например, Дж. Буш-младший в глазах Латинской Америки — натуральный pendejo. К жителю США актеру и режиссеру Родиону Нахапетову ярлык pendejo не клеится ни с какой стороны.
Ответственность за местное eestiblon лежит на тех, кто в политической игре подменяет бессознательное "я" на оскорбительное для индивидуалиста "мы". Eestiblon — это тот, кто возжаждал духовного лидерства не только дома, но и в пределах всего западного мира. Eestiblon, имитирующий коллективное бессознательное "мы" и паразитирующий на нем, представляет собой угрозу всей западной цивилизации.
