Фальшивые джинсы, финская жвачка „Йенкки“, красивая соседская девочка: эстонский фильм „Лестница в небо“ возвращает в советское детство
Кинокритик и писатель П. И. Филимонов посмотрел и оценил новый эстонский фильм „Лестница в небо“, снятый Мартом Кивастиком.
Я не помню очень много фильмов, которые писатели сами снимали по своим сценариям или произведениям. Вроде бы что-то такое однажды делал Стивен Кинг, очень сомнительно, но фальшивая память подсказывает что-то подобное про Буковски, точно помню, что пару фильмов по своим сценариям снял Евгений Евтушенко. Вроде больше не помню. Особенных удач среди этих творений тоже, кажется, не было. А вот Марту Кивастику удалось снять очень хороший, очень пронзительный и очень глубокий фильм по своему же роману. Пожалуй, это лучший эстонский фильм из числа тех, которые я видел за последние лет пять, как минимум.
Плюс ко всему он подпадает под действие неписаного закона, который мы тут в „Киноптикуме“ недавно вывели. Снимать про своё детство у всех получается хорошо. Хотя „Лестница в небо“ и не на сто процентов про детство. Главный герой фильма, аудитор Ульф, которого семья и друзья зовут просто Уу, испытывает кризис среднего возраста, к тому же у него умирает близкий человек – Георг. В детстве Уу Георг был взрослым, во многом заменившим мальчику отца, отношения с которым у Уу откровенно не складывались. И перед смертью Георг говорит взрослому уже Уу, что никакого времени на самом деле не существует, что можно отправиться в любое время своей жизни, если найти правильный способ перeмещения.
И Уу его находит. Когда-то в детстве он передвигался по Тарту (городу, который занимает в фильме, как, видимо, и в жизни Кивастика, важное место) на своём велосипеде. И вот уже сильно в зрелом возрасте он снова садится на велосипед, постепенно вспоминает как оно – ездить без рук, и всё действительно получается. Он возвращается в детство, сначала мыслями, воспоминаниями, а потом и прямо физически.
В то детство, в котором мерзкий Советский Союз маячил исключительно на периферии сознания семиклассника. А на его передовой была музыка западных групп, которую активно проповедовал его дядя Пауль, фальшивые джинсы, которые тот же Пауль перешивал из „социалистических штанов“, спортивный лагерь секции плавания, загорающая под окнами в красно-белом купальнике красивая соседская девочка, финская жевачка „Йенкки“, всё от того же Пауля, первая выпитая рюмка алкоголя, первая выкуренная сигарета, первый привод в милицию – и много-много-много-много всего того, что, как выясняется много позже, и является, оказывается, нашей жизнью – а не вот эти все деньги, престиж и социальные связи, которые приходят на их место потом.
Получается некий конфликт между тем, что происходит у Уу внутри – а внутри он просто заново переживает своё какое-то четырнадцатое лето, не меняя в нём ничего, просто заново окунаясь в ту атмосферу и, может быть, переоценивая её с позиций человека, потерявшего всё то, что терять хотелось бы в самой маленькой степени, и ожиданиями его семьи, чувствующей, что муж (не отец, отношения с сыном у Уу так же не сложились, как и раньше с папой), отдаляется слишком далеко и слишком безвозвратно.
Это немножко фильм для начинающих „старпёров“, память которых ещё хороша настолько, что помнит многое, что они прожили, и в то же время мозг устроен уже так, что возвращаться в прошлое хочется больше, чем существовать в настоящем. Тем более, что нельзя не согласиться с главным героем фильма в убедительном, как всегда, исполнении Майта Мальмстена в том, что сейчас – по истечении стольких бессмысленных лет – кажется, что взрослеть было вовсе необязательно.
