- Родные мои, — Юрий Антонович окинул всех теплым взглядом. — Вот и подходит к концу еще один нелегкий год, который мы все же пережили…
- Аллах акбар, — Павел развел руками и закатил глаза.
На секунду все взгляды скрестились на нем. Юрий Антонович, кашлянув, продолжил:
- Нам досталось жить не в самой простой стране…
- Это точно! — Елена Антоновна тяжело вздохнула. — До каких пор цены будут скакать?
- Мама! — Регина впервые за вечер нахмурилась.
Елена Антоновна махнула на нее и насупленно отвернулась. Юрий Антонович поспешил продолжить:
- Ну, простых стран, наверное, и не бывает… — на миг он призадумался. — Что могу я пожелать всем нам в этот светлый день? Счастья, конечно, — это как всегда. Любви к ближнему… — он косо глянул на младшую сестру. — Это очень по-христиански. Мира и покоя — этого пожелал бы нам и сам… Пашка, как его?
Павел сперва изобразил на лице искреннее недоумение, затем понял, о ком речь, и улыбнулся.
- Иешуа. Иешуа Га-Ноцри.
- Так вот за Ешую и выпьем!
Улыбаясь друг другу, члены большого семейства перечокались, осушили бокалы и почти одновременно принялись за еду. С минуту трапеза шла при полном молчании. Елена Антоновна, думая о чем-то горестном (о росте цен, наверное), все вздыхала, покачивала головой и с остервенением грызла жесткое мясо. Илга Дайнисовна держала нож и вилку с неповторимой, очень вычурной деликатностью и нещадно гремела ими по тарелке. Лицо Юрия Антоновича, как всегда во время еды, походило на физиономию ухающего шимпанзе; чавкал он так, словно затолкал в рот полкило какого-нибудь "Бубль Гума". Зинаида Антоновна безуспешно пыталась сдержать терзающую ее после шампанского отрыжку и ела потому с большими перерывами. Павлу надоело тереть мясо тупым столовым ножом, он смахнул со лба испарину и принялся привычно орудовать ребром вилки; под инструмент угодил один из многих хрящиков, жирный кусок чуть не вывалился из тарелки: "Зараза!" Регина тихонько поглощала почти не уменьшающуюся порцию и без особого интереса поглядывала на экран телевизора.
- Все же надо было Горбачеву с китайцев брать пример, — деловито чавкая, заговорил Юрий Антонович. — Они и экономику подняли, и страну единой сохраняют. Скоро и коммунизм там отомрет.
- Менять ничего не надо было! — авторитетно заявила Илга Дайнисовна. — Пересажали бы хапуг и дураков…
- Евреев, панков, соцреалистов и прочую гадость, — подхватил Павел. — И сразу оставшимся на свободе трем-четырем миллионам полегчало б!
Илга Дайнисовна призадумалась.
- Наверное, меньше людей осталось бы на свободе. Стоящих сейчас так мало.
Оторвавшись от тарелок, все в изумлении уставились на нее и поняли, что шуткой даже не пахнет.
- Думай, что говоришь, — поморщился супруг, слушавший подобные рассуждения жены далеко не в первый раз.
- А я и говорю, что думаю…
- Ну и дура! — хохотнула Елена Антоновна.
Зинаида Антоновна поспешила сменить тему:
- Лен, когда ж твой Витя из морей вернется? Года полтора, почитай, не видели его.
Сестра немного посветлела.
- Позавчера как раз звонил, в феврале обещал вернуться. А через пару недель опять в рейс уйдет — надо вкалывать, пока контракты предлагают.
Юрий Антонович покачал головой.
- Загоняешь мужика своей жадностью. Он, небось, уже столько деньжищ заколотил, что со спокойной совестью мог бы устроиться на работу на берегу и пожить нормальной семейной жизнью.
- А случись чего, ты мою семью содержать будешь? — с прищуром спросила сестра.
- Не гневи Бога, Елена! — возмутилась Илга Дайнисовна. — Продадите вторую квартиру, и денег вам на все хватит.
- А это видела? — Елена Антоновна продемонстрировала ей кукиш. — Моя жизнь — не твоего ума дело! — Дергано поправила свитер, не удержалась и добавила: — Лучше со своим бандюгой разберитесь.
- Рождество твое, Христос Боже наш, воссияй миру свет разума.
Позабыв о конфликте, все в изумлении уставились на взмолившегося Павла, а он потер сложенные ладони и предложил:
- Может, водочки хряпнем?
После краткого раздумья, все еще хмурясь, Юрий Антонович открыл бутылку:
- В самом деле.
- А может, не стоит пока? — оробела Илга Дайнисовна. — Грешно в такой день напиваться.
Елена Антоновна тут же протянула брату свою рюмку.
- Это вам, религиозникам, грешно. А нам, атеистам, можно все!
Юрий Антонович досадливо закатил глаза, но и на этот раз не проронил ни слова. Он терпеливо сносил любые "выкрутасы" младшей сестры, потому что именно она двадцать четыре года назад позвала его и Зинаиду в Таллинн. Многим в своей нынешней жизни Юрий Антонович был недоволен, но возможностью встретиться с сестрами в любой момент дорожил. Хотя иной раз казалось, что Елена ему вовсе не родственница. Может, такой ее сделало время, в которое она росла?
Ленке повезло. Хоть родилась она еще при Хозяине, эпоху его не запомнила. И так люто, как старшие братья и сестра, не голодала. Юра и Зина регулярно подкидывали родителям деньжат, и младшенькая еще в детстве познала вкус леденца. Но и кукурузного хлеба отведала тоже.
С ранних лет Ленку отличала одна нехорошая черта — она отчаянно завидовала чужому достатку и постоянно стремилась заиметь все то, что есть у соседки. И в подруги выбирала только тех, от кого могла быть хоть какая-то конкретная польза. Годам к шестнадцати стала донимать родителей требованиями красивых обновок, но те и без того едва сводили концы с концами — пьянчуга Иван бессовестно тянул из них рубли да трешки. Посчитав Ивана виновным в своей серой юности, Ленка возненавидела брата и навсегда перестала с ним разговаривать.
В конце шестидесятых сменивший скинутого Хруща чернобровый Орденопросец посадил экономику на нефтедолларовый допинг, и народу зажилось полегче.
