Экстремизм и маргинальность
Понятие экстремизма является устоявшимся и в социологи, и в международном праве, и в уголовном законодательстве большинства государств. Экстремизм — это понятие, которым свободно оперируют и ученые, и политики, и представители правоохранительных органов, и работники средств массовой информации. Оперируют настолько свободно, что возникает вопрос: а нет ли в этой кажущейся свободе скрытого подвоха?
Экстремизм в его традиционном понимании означает приверженность к крайним политическим воззрениям и мерам по их достижению. В основе самого термина мы находим латинский корень — extremus — крайний. Латинская поговорка гласит "Extremis malis extrema remedia" — для крайнего зла крайние меры. Невольно на память приходит еще один латинский корень: margo — край, граница, marginalis — находящийся на краю.
Современное понятие маргинальности используется для обозначения личности, социальных слоев или групп, находящихся за рамками господствующих в данном обществе социально-культурных норм и традиций. Автором термина является американский социолог Роберт Парк, специализировавшийся на межрасовых отношениях. Парк определял маргинальность как пограничное состояние иммигрантов, оторвавшихся от одной социально-культурной среды и не принятых другой социально-культурной средой. В личном плане маргинальность по Парку — это пограничное состояние, возникающее при отчуждении от среды происхождения (отступничество) в совокупности со сложностями адаптации в новой среде.
Однако в современном общественном сознании "маргинал" мигрировал из пограничного состояния между социально-культурными средами на край (границу) или даже за край общества.
Смешение понятий
Возник любопытный феномен — сближение в общественном сознании понятий маргинал и экстремист. Экстремист начинает восприниматься обществом как отверженный (отторгнутый), т.е. как маргинал. Экстремизм и маргинальность определяются исключительно обществом. Лицо без определенного места жительства и занятий, конечно же, сознает свою отверженность, но проблема преодоления маргинальности перед ним не стоит — существовать вне общества и отходов его жизнедеятельности бомж не в состоянии. В некотором смысле его связь с обществом гораздо прочнее, чем связь благополучного рантье.
Тот, кого общество определяет как экстремиста, вообще не мыслит своего существования вне общества. С его точки зрения, общественным сознанием манипулируют дорвавшиеся до власти "экстремисты", его цель дискредитировать и разрушить такую власть. Но экстремист тоже не ощущает себя маргиналом. Более того, он ищет и часто находит поддержку именно в той среде, которую общество определяет как маргинальную.
Определение ПАСЕ и полковник Каддафи
Парламентская Ассамблея Совета Европы определяет экстремизм как форму политической деятельности, которая, прямо или косвенно, отвергает принципы парламентской демократии. Из такого определения логично вытекает многообразие форм, в которых проявляется отрицание принципов парламентской демократии — политический экстремизм, экономический экстремизм, религиозный экстремизм, социально-культурный экстремизм, и так далее, вплоть до экстремизма сексуального и бытового.
Определение Парламентской Ассамблеи Совета Европы далеко не безупречно. Вот несколько цитат из "Зеленой книги" (1976) лидера Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии полковника Муаммара Каддафи:
"Парламенты составляют основу существующей традиционной современной демократии, но представительство народа в парламентах является обманом, а парламентаризм — это порочное решение проблемы демократии. <…> Основное назначение парламента — выступать от имени народа, что само по себе недемократично, поскольку демократия означает власть самого народа, а не власть тех, кто выступает от его имени. Сам факт существования парламента означает власть без народа.<…> Парламенты стали узаконенным барьером, мешающим народу осуществлять свою власть, отстранившим массы от участия в политике и монополизировавшим их власть. Народу оставлено чисто внешнее фальсифицированное проявление демократии — право на стояние в длинных очередях к урнам на избирательных участках. <…> Парламенты стали средством узурпации и присвоения власти народа и, следовательно, народы вправе путем народной революции бороться во имя того, чтобы сокрушить именуемые парламентами орудия монополизации демократии и попрания суверенной воли масс, и провозгласить во весь голос новый принцип — НИКАКОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА ОТ ИМЕНИ НАРОДА!"
По совести сказать, можно под каждой формулировкой подписаться. Другое дело, что у нас нет никакой альтернативы парламентской демократии, разве что потешное королевство Торгу Кирилла I (Тейтера).
С точки зрения парламентской ассамблеи, Каддафи безусловный экстремист. Он даже в заграничных поездках ночует в бедуинском шатре, фактически на улице, а это уже маргинальное поведение. С точки зрения обывателя, в палатках живут либо беженцы, либо ночуют лица без определенного места жительства (бездомные и безработные). Между тем именно полковник Каддафи на четверть века опередил Парламентскую Ассамблею Совета Европы, заложив основу понимания парламентской демократии как либерастического унижения выборами, при котором избиратель делает вид, что совершает выбор, а власть делает вид, что ее выбрали.
"Маргинальность" русской общины
Государство и средства массовой информации вообще наделяют русскую общину в Эстонии маргинальным окрасом. Однако ситуация массового безгражданства, отсутствие официального статуса национального меньшинства, отсутствие парламентского представительства, неучастие в правительстве, высокий уровень безработицы и т.д. являются прямым следствием институциональной сегрегации и откровенной хронофагии. Под хронофагией здесь понимается целенаправленное лишение русских прошлого с целью изъятия их из настоящего и недопущения в будущее.
Режим институциональной сегрегации постоянно ужесточается, из него изымаются "лишние" вольности. В стране, где треть населения считает русский язык родным, фактически не осталось русской прессы, а пресса для русских постоянно сокращается. Этой весной прекратили существование сразу две ежедневные газеты на русском языке, имевшие статус общегосударственных. Остались только еженедельники и мелкая региональная пресса.
Так называемые "бронзовые беспорядки", связанные с переносом братской могилы и памятника освободителям Таллинна от нацистской оккупации из центра города на воинское кладбище, позволили государству жестко подавить русское общественное недовольство. Подавление правительством открытого общественного недовольства, сопряженное с постоянными обвинениями в средствах массовой информации в адрес русской общины в антиэстонских настроениях — "пятая колонна", "происки Москвы", "рука Кремля", и т.д. — неизбежно провоцируют уход в "подполье" одних и культивирование национального экстремизма по обе стороны противостояния.
Неразрешимые исторические противоречия уже привели к появлению в эстонской среде неконтролируемого национального экстремизма. Таково, например, дело "паэского бомбиста" Мярта Рингмаа, совершившего 11 индивидуальных террористических актов, в которых погибли семь человек и еще шестеро получили тяжелые увечья. В условиях углубляющегося экономического кризиса акты спонтанного индивидуального терроризма вполне могут стать для Эстонии сбывшимся ночным кошмаром.
Носители экстремизма
Люди старших поколений — и эстонцы отнюдь не исключение, — прошедшие через систему марксистско-ленинской учебы, даже не подозревают, сколь глубоко в их сознание укоренились основы политического экстремизма.
Вот, например, принципы организации вооруженного восстания по Фридриху Энгельсу: до начала восстания необходимо создать перевес сил в решающем месте; если восстание начато, то действовать с величайшей решительностью, твердо зная, что придется идти до конца; оборона есть смерть всякого вооруженного восстания; наступление должно быть внезапным, чтобы принудить неприятеля к отступлению; для удержания морального перевеса ежедневно добиваться новых успехов. ("Революция и контрреволюция в Германии".) Отсюда неизбежно вытекают права и обязанности "революционера": совершение нападений на государственные учреждения, чиновников, полицию, тюрьмы, убийство шпионов, полицейских, жандармов, подрыв полицейских участков; отнятие правительственных денежных средств на нужды восстания.
А вот "дельные" советы экстремистам от Ульянова-Ленина: самостоятельность действий вооруженных отрядов, составленных из людей, проживающих в одном доме, на одной улице, в одном районе или населенном пункте; самовооружение всеми доступными средствами — огнестрельным оружием, бомбами, ножами, кастетами, палками, тряпками с керосином для поджогов, колючей проволокой, лопатами, гвоздями против кавалерии, кислотами, камнями, т.д.; установление и поддержание секретных связей внутри отряда, строгая конспирация; готовность взять на себя руководство неорганизованными массами населения (толпой); разведка и приобретение агентуры в правительственных учреждениях, банках, армейских подразделениях, тюрьмах, телефонных и телеграфных станциях, почте; опора на все слои недовольного населения, включая женщин, стариков и подростков. ("Задачи отрядов революционной армии".)
Случись Энгельсу или Ленину распространять свои "революционные" воззрения в Европейском союзе или в России, они бы неизбежно оказались на скамье подсудимых. Тем не менее, их "труды" — фактически апологетика экстремизма — доступны и на библиотечных полках, и в интернете. Кстати, история с задержанием на германской границе апологии Waffen SS, автором которой является историк Март Лаар, из экстремистского марксистско-ленинского ряда не выпадает и очень даже хорошо в него вписывается.
В чем подвох?
Экстремизм не может существовать в тени академических кабинетов и в подполье, он всегда стремится к публичности, и пресса ему эту публичность охотно организует. Как и в случае с терроризмом, интересы прессы в гораздо большей степени совпадают с интересами экстремистов, чем с интересами общества или правоохранительных органов. Поэтому в общественном сознании экстремист это почти всегда маргинал, а маргинал это почти всегда потенциальный экстремист. Таким образом, мы имеем дело и со смешением родственных понятий, и с их частичной подменой.
Полицейский патруль равнодушно пройдет мимо экстремиста в очках и при галстуке-бабочке, изучавшего труды Энгельса, Ленина, Муаммара Каддафи или Марта Лаара. Однако полицейские живо отреагирует на заявляющего о своих правах "русскоязычного маргинала" в откровенных лохмотьях или даже в приличных обносках из Humana, не без причины подозревая в нем "экстремиста". Вполне логично 9 мая полицейский патруль отказался искать родителей трехлетней девочки, потерявшейся в толпе на воинском кладбище, ради выяснения личности парня с неким подобием красного знамени в руках.
Что поделать, для крайнего зла и крайние меры!
