Мирный трактат в Нейштадте
В конце XIX века развитие Прибалтийского края стало значительно отставать от экономического и социального развития других российских губерний. Отсталость края была обусловлена артикулами «трактата вечного мира, учиненного в Нейштате» 30 августа 1721 года королем Швеции Фридрихом и российским самодержцем Петром Первым:
«Его царское величество обещает притом, что все жители провинций Лифляндские и Эстляндские, такожде и острова Эзеля, шляхетные и нешляхетные, и в тех провинциях обретающиеся города, магистраты, цехи и цунфты при них под Свейским правлением имевших привилегиях, обыкновениях, правах и справедливостях, постоянно и непоколебимо содержаны и защищены будут». [Артикул 9.]
Таким образом, еще во второй половине XIX века в Эстляндии действовал особый порядок управления, отличный от порядка общероссийского, применялись не российские законы, но свод местных узаконений, так называемое рыцарское право, согласно которому все экономические, юридические и сословные привилегии закреплялись за местным остзейским дворянством. Несмотря на то, что артикул 10 закреплял равноправие лютеранского и греческого (православного) вероисповеданий, остзейское самоуправление отдавало предпочтение распространению протестантизма и строительству лютеранских кирх.
Гернгутеры
Христианская ересь Uitas fratrum, получившая известность под названием «Моравские братья», возникла в середине XV века в Чехии, после поражения восстания под руководством Яна Гуса. Община Uitas fratrum стремилась к восстановлению первоначальной чистоты христианства и придерживалась крайнего церковного благочестия. Домашняя жизнь членов общины находилась под строгим надзором со стороны священнослужителей.
В 1548 году король Чехии и Венгрии Фердинанд I запретил моравским братьям проведение богослужений, и около 1000 членов общины эмигрировали в Пруссию и Польшу. После поражения Чешского восстания 1618—1620 годов движение моравских братьев переместилось в Саксонию, где они нашли прибежище в имении графа Николая Людвига фон Цинцендорфа Гернгут (отсюда второе название братства — гернгутеры).
В 1734 году гернгутеры, уже имевшие мало общего с «моравскими братьями», прибыли в Латвию и Эстонию. В 1736 году граф Цинцендорф лично проповедовал в Ревеле в Домском соборе и церкви Олевисте. При содействии графа в 1739 году вышло первое полное издание Библии на эстонском языке. В конце XVIII — начале XIX столетия гернгутеры оказали существенное влияние на развитие национального самосознания эстонцев. Под их влиянием латышские и эстонские крестьяне впервые объединились в массовых национальных организациях, в которых под руководством пресвитеров учились читать, писать и проповедовать.
Влияние гернгутеров на эстов и латышей оказалось настолько сильным, что лютеранская церковь и остзейское дворянство, наконец, увидели в них конкурентов. В Петербург посыпались доносы, и в 1743 году вышел императорский указ о запрещении гернгутерских общин. Остзейские репрессии в отношении братства были настолько сильными, что секта перешла на нелегальное положение, а крестьяне-гернгутеры устраивали массовые побеги в русские губернии.
Хлысты
В подполье гернгутеры столкнулись с хлыстовством, которое пришло в Эстляндию из России, западная христианская ересь вступила в конкурентную борьбу с восточной христианской сектой за влияние на духовную жизнь эстонцев.
Спустя столетие духовная жизнь местного населения в подполье контролировалась гернгутерами и хлыстами, а на поверхности - лютеранами и частично баптистами. Католики и православные находились в явном меньшинстве и принуждены были терпеть притеснения не только от остзейского дворянства, но и от протестантских церковных властей. Важным фактором, оказавшим существенное влияние на историю края, стало освобождение эстляндских и лифляндских крестьян от крепостной зависимости, окончательно состоявшееся 25 марта 1819 года – какая дата осталась незамеченной обществом! Личная свобода привела к массовому обезземеливанию крестьян и новой зависимости от остзейских немцев, а заодно к пополнению духовного подполья – хлыстов и гернгутеров.
В 1841 году разразился небывалый для Эстляндии голод, который привел к неожиданным последствиям. Ходоки в Ригу от голодающих эстонских крестьян неожиданно встретили теплый прием и участие первого рижского епископа Иринарха (Попова), что определило массовый переход крестьян в православие. Некоторые счастливчики даже получили участки земли из казенных имений за небольшую арендную плату. Гернгутеров вполне устраивало внешнее благочестие, обретаемое в православии, а хлыстам не привыкать было шифроваться.
Эстонская крестьянская среда вообще охотно воспринимала суеверия и грубый мистицизм. Юхан Лейнберг, известный как пророк Мальтсвет, обещал отчаявшимся эстонским крестьянам спасение от притеснений остзейских немцев на «белом корабле», который увезет их в Царство Божие. В мае 1861 года сотни крестьян с домочадцами и пожитками собрались на окраине Ревеля на склоне горы Ласнамяги в ожидании «белого корабля». Событие было описано эстонским писателем Эдуардом Вильде в романе «Пророк Мальтсвет».
Триумвират
Наличие в современной Эстонии политического триумвирата – лютеран, гернгутеров и хлыстов - отрицается, присутствие язычников вообще не принимается в расчет.
Лютеран в триумвирате олицетворяет консервативный союз Isamaaliit и ResPublica. Гернгутеры - это реформисты, склонные к сомнительным политическим и экономическим экспериментам при внешнем (показном!) благочестии. Именно по этой причине у премьер-министра на любую критику есть простой ответ: «Мы все сделали правильно!»
Хлысты - это центристы, подчиненные воле кормчего, привыкшего в политике опираться только на силы общины, но склонного, однако, к рискованным социальным экспериментам, в том числе с чужаками. Например, всегдашние центристские заигрывания с русскоязычными или хлыстовская «богородица», обещавшая пропустить через себя за ночь 300 мужчин. Кстати, для «богородицы» формальное членство в партии не является обязательным условием.
Никто из них в отдельности не может претендовать на единоличную власть в государстве, поэтому лютеране охотно блокируются с гернгутерами против хлыстов (Запад против Востока), но до тех пор, пока разваливающаяся экономика не требует призвать антикризисного менеджера-хлыста. В следующем круге политического процесса история повторяется – долгий политический союз против хлыстов заканчивается коротким экономическим альянсом с хлыстами. Если реформисты - это жизнь в долг ради внешнего приличия, то хлысты – прежде всего, опора на «экономную экономику», на собственные силы и ресурсы.
Интересы язычества представляет Народный союз. Пару лет назад в прессе сообщалось, что до 54 процентов эстонцев считает себя язычниками. В таком контексте феномен унижения языческого большинства (!) не нашел пока достойного объяснения.
Развращение культурой
В XIX веке остзейскими немцами предпринимались энергичные попытки романтизировать свое «рыцарское» прошлое и возродить к жизни германскую сверхидею, якобы утерянную немцами в Германии и сохраненную ими в Прибалтике. Остзейцы высоко оценивали свою цивилизаторскую миссию и объясняли «der Deutschenhass» — ненависть к немцам - именно успехами своей культурно-цивилизаторской миссии.
Публицист Рудольф Мартин в сочинении «Die Zukunft Russlands» (Leipzig 1906) приписывает немцам заслугу в приобщении России к западноевропейской культуре:
«Россия приняла эту культуру только пассивно. <…> Сам русский народ до сегодняшнего дня проникнут по большей части враждою к этому вторжению культуры. <…> Вражда к культуре и азиатское самопревознесение соединяются в русской ненависти к немцам. Подобно китайцам до новейшего времени взирали русские на Европу с азиатским высокомерием». [Здесь и далее цитировано по: Эсты и латыши. Их история и быт. Москва, 1916.]
В дореволюционной литературе довольно часто можно прочесть о том, что местное население Эстляндии и Лифляндии в течение нескольких столетий сознательно развращалось остзейским дворянством и усвоило от него целый букет пороков. С одной стороны, это были пагубные господские привычки, с другой стороны — беспробудное пьянство. Недаром эстонская пословица гласит: «Где кирха, там и корчма».
Профессор Мюллау (F.Mühlau) утверждал, что латыши и эсты усвоили от немцев язык, просвещение, религию, бытовые привычки, формы общежития, что германизация привела их к трудолюбию и усвоению долга, к «уважению перед законом и правом, которым обладает немец».
А вот цитата из сочинения остзейского немца профессора фон Роланда «Das baltische Deutschtum»:
«Латыши и эстонцы не являются немцами, однако недаром находились они семь столетий под немецким влиянием. Их развитие совершилось под немецким влиянием, их воззрения и образ мыслей в некоторых отношениях онемечены».
Немецкий исследователь фон дер Брюгген (Von der Brüggen) в работе «Das heutige Russland, Kulturstudien» (Leipzig, 1902) утверждал приоритет западноевропейской культуры и ее полное, причем враждебное отсутствие в России. Поводом к причитаниям послужило эффективное разнемечивание Эстляндии и Лифляндии в конце XIX века:
«Существует ли в действительности национальная русская культура? Нет, ее не имеется, всякая культура идет с Запада. <…> В Остзейских провинциях мог научиться русский тому, как аристократическое управление при монархическом контроле и защите сумело осуществить в медленном, но видном движении такие задачи, которых не могло бы выполнить ни одно государственное чиновничество в мире. В превосходных школах мог бы там русский усвоить себе все преимущества напряженной немецкой жизни-духа, чтобы потом действовать культурно на русской почве. Он нашел бы там школы и университет, которые как раз для этой цели были взлелеяны русскими государями, чтобы таким образом при помощи этого канала установить живую связь России с западной духовной жизнью. <…> Теперь все это уничтожено, однако же Россия не может просуществовать без науки западных европейцев».
К нагнетанию русофобии в Европе приложили руку и еврейский выкрест Карл Маркс и откровенный русофоб Энгельс, чей бесценный вклад в идеологию международного терроризма до сих пор не оценен по достоинству. Так, критикуя в «Neue Rheinische Zeitung» (15-16 фев. 1849) брошюру Михаила Бакунина «Призыв к славянам» Фридрих Энгельс пишет:
«Бакунин — наш друг. Но это не помешает нам подвергнуть критике его брошюру. <…> Поляки — единственная славянская нация, чуждая всяким панславистским вожделениям. Но они имеют для этого достаточно причин: их угнетают главным образом свои собственные так называемые славянские братья, и ненависть к русским у поляков даже сильнее — и с полным правом, — чем ненависть к немцам. <…> Потому, что слова «поляк» и «революционер» стали синонимами, полякам обеспечены симпатии всей Европы и восстановление их национальности, в то время как чехам, хорватам и русским обеспечены ненависть всей Европы и кровавая революционная война всего Запада против них. <…> На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью».
Казалось бы, написано по конкретному поводу, причем задолго до польского мятежа 1863-1864 годов, но зато с каким русофобским пафосом!
Поганое наследство
Современные эстонские историки утверждают, что с течением веков эсты — тихий лесной народ — унаследовали от немцев частицу экстравертного индогерманского духа (M.Laar, H.Valk, L.Vahtre). Если допустить, что факт наследования имел место, то это вполне объясняет нестабильность поведения обращенного внутрь себя интраверта-эстонца, который испытывает неудобства от тевтонской присадки к его лесному (хуторскому) менталитету.
В начале XX века большая часть петербургских жителей, писавшихся немцами, в действительности была чисто эстонского происхождения (Саксы, Риттеры, Шнейдеры, Баумы, и т.д.). Издательская комиссия упоминавшегося выше сборника «Эсты и латыши. Их история и быт» была вынуждена сделать на сей счет специальную оговорку: «Не только русские простолюдины, но даже интеллигенты твердо убеждены, что эсты и латыши — самые настоящие немцы».
Основы прибалтийской русофобии, которая теперь так изумляет нас сегодня, были заложены на заре ХХ века именно остзейскими немцами, терявшими свою власть над латышами и эстами. Так, апологет остзейского дворянства профессор Людвиг фон Геттнер (L.v.Göthner) приписал русскому менталитету сильнейшую ксенофобию и порождаемую ею агрессивность:
«Русский ненавидит немцев, финнов, поляков и даже евреев так же, как варвар ненавидит культурного человека. Так как он чувствует их превосходство в культурном отношении, то он стремится уничтожить их при помощи грубой силы или принудить их к отречению от их национальности».
Жестокая русификация или необходимое разнемечивание?
Весьма нездоровой была социально-политическая обстановка в Эстляндии, когда 4 апреля 1885 года губернатором был назначен действительный статский советник князь Сергей Владимирович Шаховской, сменивший на этой должности тайного советника Виктора Петровича Поливанова, скончавшегося в том же году.
Те социальные, экономические и политические процессы, которые сегодня называют «жестокой русификацией» и приписывают исключительно князю Шаховскому, начались в крае еще при Поливанове и сразу же встретили ожесточенное сопротивление остзейских немцев. Реформы, существенно менявшие и объективно улучшавшие положение эстонцев, остзейскими немцами справедливо воспринимались не как «русификация», но как «разнемечивание», подрывавшее основы их привилегированного положения в Эстляндии. Выдающаяся роль Шаховского в разнемечивании Эстляндии вообще заслуживает отдельного обстоятельного разговора.
Что касается остзейского предсказания о том, что русские с помощью грубой силы попытаются принудить эстонцев к отречению от национального менталитета, то оно не сбылось. Предсказание не сбылось, но страшилка сработала: местная разновидность русофобии - это мерзкий «индогерманский» порок, унаследованный в сенях господской мызы вместе с объедками.
