Политолог: то, что эстонцы не слышат русских, по-прежнему — самый большой вызов для эстонского государства
То, что эстонская сторона не слышит русских — серьезная проблема, продолжающая оставаться самым большим вызовом для эстонского государства, считает член правления аналитического центра ”Институт балтийских исследований” политолог Кристина Каллас.
С докладом ”Кому хватит смелости хвалить эстонскую интеграцию?” она выступила 29 ноября на конференции ”EIF 2007-2013 — на пути к более интегрированной Эстонии”, которая подвела итоги деятельности Европейского фонда интеграции граждан третьих стран (EIF).
Интеграция в тупике, зато построили национальное государство
”Когда я вчера спросила у четверых своих знакомых, какую оценку по пятибалльной шкале они поставили бы интеграционному процессу в Эстонии, то они дали твердую тройку, — рассказала Каллас Delfi . — С учетом той большой задачи, которая перед нами стояла в начале 90-х, мы справились довольно хорошо. Если рассуждать — как же так, потрачено столько средств, и только тройка, — я не согласна, что денег в интеграцию было вложено много. Особенно государством. И я бы не сказала, что миллионы евро, потраченные на интеграцию за двадцать лет, являются какой-то дикой суммой, особенно, если мы сравним с другими сферами, в которые тоже инвестировали”.
В правильном ли направлении шла у нас интеграция? ”Считаю, что сейчас она слегка в тупике. Вызовы, которые стояли перед эстонским государством в начале 90-х годов, были грандиозными. С одной стороны, в стране, вышедшей из коммунизма, надо было буквально за 10-20 лет сформировать необходимое для национального государства чувство общины. С другой стороны, построение государства шло в совершенно другом международном контексте, где надо было акцептовать всякие права меньшинств, права человека и т.д. И эти вещи часто не согласовывались друг с другом”.
Рыба гниет с головы
Каллас согласилась с тем, что в пылу построения национального государства неэстонцев отодвинули на обочину: ”Государство строилось на этнических основаниях, то есть построение общины шло по этническим признакам. Результатом стали угроза конфликтов и расколотое общество. В то же время с помощью применения этнической доминанты удалось в известной степени достичь общественной стабильности. У нас нет расколотого государства типа Молдовы с Приднестровьем или Грузии с Абхазией”.
Бронзовая ночь 2007 года, по мнению Каллас, была не подтверждением глубочайшего раскола в обществе, а показателем неудовлетворенности неэстонцев, особенно молодых, долгое время до этого говоривших, что согласны участвовать в жизни эстонского государства, которое считают своим домом, а вторая сторона — эстонцы — этого посыла не слышала и продолжала действовать теми же методами, с помощью которых государство и нацию выстраивали в 90-е.
”Русскоязычная молодежь, которая бунтовала в 2007 году, делала это не потому, что хотела создать здесь какое-то свое государство или свергнуть правительство. Их посыл был — мы хотим участвовать, у нас есть право участвовать”, — добавила Каллас.
И признала: ”Нынешняя политическая элита не заинтересована считаться с этим, потому что ее пребывание у власти зависит от совершенно другого видения. Но в то же время я думаю, что некая общественная готовность слушать другую точку зрения все же имеется и на эстонской стороне. Я как эстонка могу судить, что меня с рассуждениями о том, что Эстония нуждается в совершенно ином видении в сфере интеграции, сумасшедшей или рукой Кремля в моем эстонском окружении не считают. Но чтобы такое видение укоренилось, надо, чтобы его озвучил кто-то из представителей элиты”.
