МНЕНИЕ | Даниил Константинов: „Безоружные лидеры оппозиции погибают, поскольку тираны готовы зайти дальше“
Одной из господствующих в российском социуме идей, погубившей Навального, стала совершенно дурацкая по своей сути идея о том, что „российский политик должен находиться в России“, считает российский правозащитник и бывший политзаключенный Даниил Константинов.
Теперь, когда страсти, связанные со смертью Алексея Навального, постепенно начинают затухать, хочется сказать еще несколько слов об этом событии. Слов, которые раньше были не вполне уместны.
Причины произошедшей с Алексеем трагедии надо серьезно осмыслить и сделать определенные выводы. Ведь Алексея убили не только люди (напрямую), но и определенные идеи (косвенно), доминирующие в сознании большинства современного оппозиционного актива и оказывающие непосредственное влияние на поведение людей в экстремальных ситуациях.
И если с людьми, ответственными за смерть Алексея, все более-менее понятно (они – убийцы и мерзавцы, место им в аду, но перед нисхождением туда их надо бы прижизненно осудить и наказать), то с идеями не так просто разобраться. Еще сложнее, разобравшись с ними, попытаться все-таки от них отказаться, пусть даже задним числом.
Одной из господствующих в российском социуме идей, погубившей Навального, стала совершенно дурацкая по своей сути идея о том, что „российский политик должен находиться в России“. Именно эта идея во многом определяла поведение Алексея (да и других людей из оппозиционеров, ставших теперь политзеками) и толкнула его на возвращения в РФ после того, как его там очевидным образом попытались убить. Находясь под влиянием этой идеи, которая все время повторялась в оппозиционном сообществе на все лады, Навальный не мог поступить иначе, ибо претендовал на лидерство в оппозиции, а это лидерство, как казалось ему и многим другим, было абсолютно несовместимо с тем, чтобы остаться в эмиграции.
Привыкнув к тому, что эмигрантов понукают их отъездом (вспомните реакцию на эмиграцию Каспарова), Навальный не захотел становиться „еще одним Каспаровым“, как поговаривали тогда злопыхатели. Результатом этого нежелания стали возвращение Навального в Россию и попытка лобовой, но безоружной атаки на Кремль (к этому я еще вернусь), которая не могла окончиться удачей. За этим последовало долгое и пыточное по своим условиям заключением в тюрьме, а затем – смерть.
Что касается самой идеи о необходимости присутствия политика в РФ, то, как я уже сказал выше, сама она, по сути, совершенно дурацкая. Возможность того или иного человека быть политиком и принимать в политике участие определяется наличием этой самой политики. В Эрэфии никакой политики, как свободной конкуренции в борьбе за власть, нет. Она отсутствует, как таковая. В России – тирания, все больше приобретающая черты тоталитарной диктатуры. В таких системах не бывает никакой политики. Политика вытесняется в подпольную сферу, превращаясь в революционную деятельность или в диссидентщину.
А раз так, то и нет никакой определенной необходимости находиться в России или возвращаться, чтобы „заниматься политикой“. Алексей мог бы оставаться за границей, став уже там центром антипутинского сопротивления, что было бы несложно, учитывая его популярность и ресурсы. Представляете, какую роль это могло бы сыграть после начала войны!? Наличие живого и свободного в своих действия лидера оппозиции с антивоенной повесткой. Живая и явленная в натуре альтернатива другой России… К сожалению, эта возможность была упущена.
Безоружные люди всегда погибают
Еще одной идеей, определяющей поведение Алексея, в том числе и в момент его возвращения, стала идея „ненасильственного протеста“. Даже уже решив возвращаться в России и бросить вызов диктатору, Алексей сделал это все в том же, свойственном оппозиции в течение многих лет, стиле. В форме призыва всех выходить на митинги и протестовать. Но ведь известная ему практика многих лет протестов могла убедительно показать, что это не работает и так диктатуры не свергаются. Возможно, он и не рассчитывал на это, пытаясь просто пробудить народный протест, но без ясных целей, плана и… оружия в руках протестующих такой протест все равно обречен. Ибо диктатура готова применять силу, а ее оппоненты не готовы.
„Безоружные пророки всегда погибают“, – писал Маккиавелли. Возможно, этот принцип применим и к лидерам протеста в обществах, где установились диктатуры. Безоружные лидеры оппозиции погибают, поскольку тираны оказываются готовы зайти в своих действиях дальше. А кто готов зайти дальше, тот часто и побеждает. В любой схватке: от уличной драки до глобальной политики.
Решившись бросить вызов кремлевскому диктатору, надо было делать это с оружием в руках. Или не делать вовсе, спокойно оставаясь за пределами России и сохраняя себя до будущих времен, когда в Эрэфии вновь можно будет заниматься политикой, не имея за душой хотя бы дивизии….
Вы спросите, как можно было бороться насильственно, если весь актив ФБК представляет собой среду, глубоко не военизированную и не способную на силовые действия. Ну, значит, надо было формировать другую среду. Или пытаться как-то влиять на ту, что есть с тем, чтобы радикализовать ее. Об этом, наверное, стоило бы подумать заранее, до того, как попытаться сцепиться с Кремлем в решающей схватке.
Эти печальные наблюдения и выводы следует иметь в виду всем тем, кто в дальнейшем попытается вернуться в РФ и бросить вызов диктатуре. По крайней мере, до тех пор, пока ее основные функционеры не истлеют физически и не рассыплются под дуновениями новой эпохи. Эпохи перемен.
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
* Редакция RusDelfi приглашает к сотрудничеству авторов, имеющих собственное мнение по политическим, экономическим, социальным и культурным вопросам. Пишите нам на адрес rus@delfi.ee с пометкой „в рубрику мнений“!
