Владислав Иноземцев: НАТО проигрывает России в оборонной промышленности?

На первых этапах войны России в Украине пользовались популярностью гипотезы о том, что огромные потери российской армии в технике (танках, машинах пехоты и артиллерии) невосполнимы, а производство боеприпасов не будет поспевать за их расходованием. Однако ничего подобного пока не случилось, в то время как поставки оружия с Запада столкнулись с серьёзными сложностями.

Война России против Украины идёт уже два года, и оценки её перспектив за это время заметно изменились: сначала многие были уверены, что Кремль, почти за пятнадцать лет до вторжения начавший модернизировать свои во­оружённые силы, добьётся лёгкой победы; потом распространились иллюзии о том, что западное оружие, поставленное Киеву, обеспечит перелом в ходе боевых действий. Однако уже к лету 2023 г. стало очевидно, что противостоя­ние затягивается, и важнейшими факторами успеха становятся возможности мобилизации – как людских ресурсов, так и оборонной промышленности.

Российская оборонка долгое время считалась одной из лучших в мире, но созданная в СССР, она обладала всеми недостатками советской военной про­мышленности – и прежде всего низким уровнем электронных технологий и высокой себестоимостью новейших образцов вооружений. В Советском Сою­зе, где доля военного сектора в государственных расходах была одной из са­мых высоких в мире, предполагалось побеждать числом – и солдат, и техни­ки, а вопрос цены вооружений вообще не принимался в расчёт. Поэтому к началу 1980-х годов в СССР имелось более 40 тыс. танков против 19 тыс. в США и 16 тыс. в европейских странах НАТО, но при этом масса таких машин оста­лись гореть как на Синае в 1973 г., так и в Ираке в 1991-м. В то же время со­ветская оборонка напрочь проигрывала в авиации, надводном кораблестро­ении и в ряде других сфер, полагаясь на ядерный паритет с США.

После крушения коммунизма военная промышленность России стала использовать множество западных компонентов, но оказалась малоконкурентной (факти­чески вся она бы­ла в последние годы объединена в крупные государствен­ные холдинги) и не связанной с гражданскими секторами (в США 10 круп­нейших подряд­чи­ков Пентагона получают от военных заказов 46% выручки, а от гражданской про­дукции – более 50%, тогда как в России аналогичные цифры составляют 86 и 10%). Новейшие образцы вооружения даже в 2010-х годах производились чуть ли не в единичных экземплярах (как истребители Су-57 или танк «Армата»), а многие проекты затягивались (например, сред­ний срок строительства атом­ной подводной лодки достиг одиннадцати лет против полутора в позднем СССР и 6 лет в современных США) или вообще оставались нереализованными (как строительст­во российского авиа­носца). Результатом стала невысокая оценка отечествен­ного ВПК многими исследо­вателями, прежде всего российскими.

Напротив, в западных странах ситуация казалась неизмеримо лучшей. К 2020 г. у США, например, имелось 7 авианосных групп, в то время как в Рос­сии их не было вообще; 140 стратегических бомбардировщиков против 66; 450 истребителей пятого поколения против 10-22, и т.д. Заметным казалось и преимушество в ракетной технике и в высокоточных средствах поражения. Однако особенность войны в Украине состоит (до сих пор) в том, что стороны не применяют в ней самые мощные виды вооружений, а основные жертвы вызываются огнём ракет малого радиуса действия, артиллерии, танков или стрел­кового оружия на непосредственной линии соприкосновения. А такая особенность войны, её длительный характер и значительная протяжённость линии фронта существенно отличают данный конфликт от всех войн после­дних пятидесяти лет (сравнения, вероятно, возможны только с Вьетнамской войной и противостоянием Ирана и Ирака в 1980-х годах).

Подобная ситуация придала исключительное значение состоянию обо­ронной промышленности, выявив серьёзные особенности её в России и сре­ди стран-союзниц Украины. На первых этапах конфликта пользовались зна­чительной популярностью гипотезы о том, что огромные потери российской армии в технике (танках, машинах пехоты и артиллерии) невосполнимы, а производство боеприпасов не будет поспевать за их расходованием (говори­лось о «снарядном» и «ракетном» голоде). Однако ничего подобного пока не случилось (хотя России пришлось прибегнуть к массовым закупкам снарядов в Северной Корее), в то время как поставки оружия с Запада столкнулись с серьёзными сложностями (пообещав Украине 1 млн. артиллерийских снаря­дов, европейские страны за обозначенный срок с трудом обеспечили только половину). Почему так произошло и какие перспективы открываются сейчас перед российским и западным ВПК?

Запад „опомнился“ поздно

Несмотря на то, что с начала 2000-х годов на Западе превалирует ощуще­ние возобновившейся борьбы сверхдержав в мировой политике, ни США, ни тем более европейские страны не стали наращивать объёмы военного произ­водства, предпочитая совершенствовать его высокотехнологический элемент. По данным американской National Defense Industrial Strategy за 2023 год, в от­расли сейчас занято менее 700 тыс. человек, а сокращение численности рабо­тников с 1985 г. составило 63,5% (в том же документе 155-миллиметровые сна­ряды названы «армейским ширпотребом с времён Первой мировой войны»). Именно поэтому самые типичные виды боеприпасов производились и про­изодятся в США в небо­ль­ших объёмах (тех же 155-миллиметровых снарядов сейчас выпускается около 28 тыс. в месяц против 15 тыс. в 2022 г. – такое ко­личество российская армия использовала против украинских сил ежедневно на первых этапах войны), но ситуация должна измениться к концу 2025 г., на который запланирован вы­ход на производство 100 тыс. снарядов в месяц.

В Европе ситуация похожа – она производила около 300 тыс. снарядов в год в 2022 г. и намерена довести их выпуск до 1 млн. в год к концу 2024-го. Разница между американским и европейским подходами заключается, однако, в том, что в США боеприпасы производятся в основном на армейских мощностях, а в Европе – коммерчес­кими компаниями: поэтому цена снаряда в первом случае остаётся на уровне около $3000/шт., а во втором уже выросла с €2000 до более чем €8000. В России объём производства 152-мм снарядов вырос с на­чала войны более чем в два раза (оценки тут варьируются от 700 тыс. до 2 млн. снарядов в год, но ещё 1,5-1,7 млн. производятся посредством вос­становления боеприпасов, находив­шихся на длительном хранении), а средняя цена боеприпаса при этом не пре­вышает $700.

Приблизительно то же самое относится к артиллерии и танкам: в России производство выросло до 50 новых машин в месяц (при этом зна­чительное количество старой техники снимает­ся с консервации, так что ар­мия получила не менее 1,5 тыс. новых машин в 2023 г.), в то время как на вооружении Бундесвера стоят не более 250 танков, из которых значительная доля находится в нерабочем состоянии, а выпуск новых машин с трудом достигает 50 штук в год. Иначе говоря, если Россия начала более или менее организованную подготовку к войне по крайней мере с 2007 г., когда была принята первая Государственная программа вооружений, то в Европе и США «опомнились» только в середине 2022 г.

Эта техника будет отправляться на фронт и уби­вать украинцев, поставки которым вооружений задерживает Запад, пока ещё не достигший российских уровней выпуска.

Но насколько можно при этом говорить, что НАТО проигрывает России в оборонной промышленности? На мой взгляд, такое суждение односторон­не. Россия может наращивать выпуск стандартной военной техники: орудий, танков, бронированных машин, ракет среднего радиуса действия, снарядов и стрелкового оружия – причём даже выше нынешних уровней. Рассуждения о том, что в стране не растёт потребление металла и якобы это свидетельст­вует об ограниченном увеличении производства в ВПК, наивны: только сни­жение спроса на сталь в автомобильной промышленности в 2022-2023 гг. мо­жет компенсировать выпуск 30 млн. снарядов и 6 тыс. танков в год. Конечно, даже нынешние объёмы производства не компенсируют потерь техники на фронте (а снаряды приходится пока закупать за границей), но В.Путин на­целивает оборонщиков на то, что госзаказ сохранится на сверхвысоком уро­вне ещё в течение 5-10 лет. Эта техника будет отправляться на фронт и уби­вать украинцев, поставки которым вооружений задерживает Запад, пока ещё не достигший российских уровней выпуска. Однако всё это относится преж­де всего к достаточно типичным образцам вооружения, которые производят­ся на основе российских технологий с минимальным использованием конт­рабандно поставляемых электронных компонентов. В высокотехнологичной сфере Россия радикально проигрывает Западу, и в случае прямого столкно­вения российской армии с американской у первой нет шансов.

Перераспределяя средства в пользу ВПК, Путин укрепляет экономические основы своего режима, а не подрывает их, как полагают мно­гие комментаторы.

Особенность нынешней войны, повторю, состоит в том, что она до сих пор ведётся от­носительно традиционными видами вооружения (рассужде­ния о том, что она стала первой в истории «войной дронов», не слишком ме­няют положение дел), в которых у России имеется преимущество. Западные союзники Украины до сих пор не пере­дали ей ни современной авиации, ни дальнобойных ракет, ни, разумеется, флота (тем более на стороне Киева не воюют американские или европейские солдаты, как это часто происходило в годы «холодной войны» в периферий­ных конфликтах). Именно поэтому Россия усиливает свой нажим и вполне может продолжить теснить украин­ские силы, как это случилось недавно под Авдеевкой.

Кроме того, если говорить о российском ВПК, необходимо иметь в виду, что его организация существенно отличается от советской. Сегодня в России оборонные предприятия действуют на рыночной основе, их заказы стимули­руют спрос на продукцию смежных отраслей, а их менеджеры конкурируют на рынке за квалифицированных работников и вынуждены повышать зара­ботную плату. Именно поэтому огромные ассигнования на военные нужды (в 2024 г. они, предположительно, составят 10,8 трлн. рублей, но в прошлом году годовой бюджетный лимит был выбран задолго до окончания календар­ного года, так что и сейчас возможно превышение) не губят российскую эко­номику, а скорее способствуют её росту (в прошлом году обеспечив до 1/3 при­роста ВВП).

Перераспределяя средства в пользу ВПК, В.Путин укрепляет экономические основы своего режима, а не подрывает их, как полагают мно­гие комментаторы. Поэтому, на мой взгляд, российская оборонная отрасль будет сохранять кажущийся паритет с западной – но только до тех пор, пока (или, правильнее сказать – если) западные страны не решатся «по полной» вмешаться в конфликт в Украине и превратить его в поле применения само­го совершенного неядерного оружия.