Встреча президентов Эстонии и Грузии стали очередным подтверждением братских отношений между нашими народами. В Кадриорге возродилась традиция настоящего кавказского тоста, которая уже порядком забыта в наших северных пределах.
Сначала выступил Тоомас Хендрик Ильвес. У своего пресс-секретаря Тоомаса Силдама он дисциплинированно поинтересовался, кто должен выступать первым, и на каком языке. Получив ответ (что на английском), радостно улыбнулся. И его можно понять. В прошлый приезд Михаила Саакашвили в Таллинн, в силу патриотического подъема в Грузии после "революции роз", лидер этой самой революции говорил по-грузински. Его переводили на английский, а потом на эстонский. В соответствии с дипломатическим "алаверды" президент Ильвес тоже вынужден был говорить на эстонском, который переводили на английский, который переводили на грузинский. В результате тогда пресс-конференция закончилась, не успев начаться. Теперь все было мобильно, четко. Стороны высказали все, что нужно, на одном языке.
В своей речи Ильвес обрисовал Грузию как страну, которая после "революции роз" демонстрирует "поразительный прогресс", где идут процессы экономической реформы, строительства правового государства, демократизации, интернетизации и прочей "зации", которые должны привести ее в землю обетованную. А именно — в Евросоюз и НАТО. Ильвес не уточнил — когда, но заверил, что это непременно случится. "Some day, some time" — примерно такие воспоминания от старой рок-баллады вызвала эта часть речи президента. Сюда же была привлечена тема окон, столь актуальная в нашу суровую зиму. Президент ЭР напомнил, что свое "окно возможностей" Эстония ждала 50 лет, и выразил уверенность, что Грузия тоже свое окно (которое то отрывается, то закрывается) не пропустит. Ильвес подчеркнул, что Эстония никогда не признает нарушение территориальной целостности Грузии. Но исправлять ситуацию нужно "демократическими и дипломатическими" методами.
Затем слово взял президент Грузии Саакашвили, который долго перечислял лидирующие позиции Грузии в мире: номер один в экономической свободе, в темпах роста экономики, в борьбе с коррупцией, et cetera, et cetera. Все согласно статистике. Предоставленной, естественно, Фондом наследия (США) — известным мозговым трестом американских неоконов. Прозвучало в речи Саакашвили и ключевое слово "оккупация". Причем в соответствии со строгими статистическими выкладками, в его версии 20 процентов территории Грузии оккупировано, а 10 процентов населения — жертвы этнических чисток.
Речь Саакашвили была выстроена, как это и положено на Кавказе, в интимном дружеском ключе, и грузинский президент обращался не столько к собравшейся в Кадриорге публике, столько лично к Ильвесу. В этом ответном тосте Саакашвили разоблачил плагиат. Оказывается, именно Ильвес был первым, кто в ходе визита в Грузию сразу после войны с агрессивной Россией в августе 2008 года сказал: "все мы грузины". Потом эту историческую фразу растиражировали мировые СМИ, приписав ее неудачливому претенденту на президентство США Джону Маккейну.
Более того, президент Ильвес, предприняв тогда путешествие в Грузию, как сообщил Саакашвили, рисковал жизнью, так как Путин приказал сбить самолет "баллистической ракетой". Ракета то ли промахнулась, то ли вообще не была пущена. Во всяком случае, Ильвес остался жив-здоров и теперь получил от Саакашвили в конце пресс-конференции высшую награду Грузинской республики — орден святого Георгия.
Эстония все больше входит в анналы мировой истории. Ей в этом помогает Грузия и (до недавних пор) Украина. Страны оси (Таллинн-Тбилиси-Киев), к сожалению, недавно понесли невосполнимую утрату. После выборов на Украине ушел из политической жизни Ющенко. Занятый паковкой своей коллекции антиквариата, он не может в данный момент поддержать знамя демократии, которое продолжают нести Ильвес и Саакашвили.
P.S. На пресс-конференции президенты стояли за одинаковыми пюпитрами рядом. В дипломатии большое значение имеет дресс-код. В частности — галстук. У президента Грузии с галстуком все было "ок" — неагрессивно нежно-салатовый, ни на что особо не претендующий. У Ильвеса была традиционная для него бабочка, но сидела она криво — край, ближний к Саакашвили, почему-то сильно обвис.
