Разум патриота

Статья Мартина Хельме о проблемах безопасности страны продемонстрировала, как чувство, пусть даже такое на первый взгляд благое, как патриотизм, может серьезно затруднить работу разума. Утверждение, что панацеей от всех проблем, связанных с безопасностью страны, должна стать, в первую очередь, масштабная закупка вооружений, наводит на мысль о том, что на страну свалились некие огромные незапланированные доходы, скажем, от найденной на шельфе нефти, а отнюдь не охлаждение экономики со всеми сопутствующими проблемами.

Вообще, безопасность, по мнению Хельме — дело исключительно военных. Где безопасность — там армия. Кто за безопасность — бросай все, надевай камуфляж, не то завтра же будешь кормить завоевателей. При этом армия на основе срочной службы, мнение относительно сохранения которой, по словам Хельме, преобладает, является, по сути дела, анахронизмом, который развитые страны сохраняют, скорее, в качестве верности традиции — причем только те из них, кто от участия в каких-либо конфликтах держится подальше. То, что большинство высказывавшихся на эту тему поддерживает сохранение призыва, еще не говорит о том, что эта идея правильная. Большинство точно так же выступает и за смертную казнь — но, тем не менее, ее отменяют.

Что касается срочной службы, то Латвия, например, ее упразднила, и оттуда теперь не доносится сетований о недоборе очередной партии будущих защитников отечества. Кроме того, действительно научить человека воевать может лишь собственно война, а для подготовки к ней молодого человека, к тому же не мотивированного соответствующим образом, срока обязательной службы, безусловно, мало. В итоге получается, что срочная служба в рядах Сил Обороны — это такая насильственная школа государственного патриотизма за государственный же счет. И это при том, что существует тот же Кайтселийт, куда никто никого насильно не гонит, но члены которого способны уже и в миротворческих миссиях участвовать — и при этом совершенно добровольно. И с мотивацией у них вопроса нет.

С Хельме можно согласиться, когда он говорит о том, что состояние безопасности Эстонии сейчас серьезнее, чем сразу после восстановления независимости. Действительно, Россия использует агрессивную риторику, и политика ее на постсоветском пространстве более активна (что до ее эффективности, то это отдельная тема). Но как Эстония-то может на эти обстоятельства повлиять? Хельме отвечает — танками, кораблями и самолетами. Хоть подержанные, но купить. Ничего, покрасим, приварим, где надо, пару штук утопим в болотах — зато будут свои танки! При этом у вероятного противника на вооружении танки тоже есть, и гораздо больше, причем не особо и подержанные, да и новые постепенно поступают. С кораблями и самолетами картина та же. Тот факт, что "государства беднее нас имеют танки и самолеты", должен был бы навести на мысль о том, что они, возможно, потому и беднее, что ресурсы свои тратят, в основном, на самолеты и танки.

Но больше всего, конечно, читателя русского варианта статьи восхищает — другого слова не подобрать — пассаж об "истязателях, насильниках и убийцах", только и ждущих своего часа на том берегу Наровы. Правда, автор немедленно оговаривается, что представить их вступление в Эстонию можно при наличии большой фантазии. Немедленно возникает маленький вопрос — а зачем тогда вообще это писать? С тем же успехом можно обосновать создание эстонской национальной космической обороны необходимостью защиты от инопланетян — и потом все перевести в шутку. Если это шутка, то, как минимум, неудачная, хотя бы потому, что статья написана, очевидно, со всей серьезностью и даже страстью. Если же слова об этих извергах на том берегу, к тому же "прошедших школу в Грозном", написаны серьезно, то тогда именно г-н Хельме существует в той самой "псевдореальности", в которой, по его мнению, "витают те, кто формируют нашу оборонную политику".

К оборонной политике можно, конечно, предъявить свои претензии. Если серьезно подойти к вопросу о союзниках по Северо-Атлантическому Альянсу, то тот факт, что современный натовский договор об оказании помощи предусматривает для нас обязанность продержаться своими силами два месяца, должен был бы привести к выводу о том, что договор необходимо модифицировать в соответствии с новыми условиями, сложившимися после расширения Альянса.

Конечно, постепенное обновление вооружений — нормальный процесс для любой армии любой страны, правда, при условии, что закупается, в первую очередь, необходимая и, разумеется, качественная техника, при этом в разумных количествах. Если мы станем рассчитывать число необходимых танков (опять танки!), самолетов и кораблей, исходя из предположения, что нам должно хватить их на два месяца войны с Россией, то, учитывая ассортимент и объемы арсеналов российской армии, шоппинг-лист получится столь внушительным, что госбюджет на его фоне просто потеряется. Однако, несмотря на это обстоятельство, в статье нам предлагается, по сути, ввязаться в гонку вооружений с Россией и чуть ли не воздвигнуть по аналогии с "линией Маннергейма" нечто вроде "линии Хельме", под которую, видимо, придется перекопать окопами и противотанковыми рвами (черт возьми, и снова танки!!!) большую часть территории страны.

Продолжая данную мысль, остается лишь посетовать на то, что вместо этого близорукое правительство ведет рассуждения о постройке каких-то дорог, словно не понимая, что они могут лишь послужить агрессору для переброски сил в ходе наступления. Слава Богу, транзит несколько обмелел, можно разобрать железную дорогу — пусть русский бронепоезд завязнет где-нибудь под Йыхви…

Тут как раз уместно перейти к пассажу о, собственно, российской армии. В этой связи уместно привести следующую цитату: "…распространяется самая гнусная клевета о нашей армии, красноармейцах. Якобы красноармейцев плохо кормят и одевают, красноармейцы грязные, некультурные… Советская армия ничего не стоит, винтовки носят на веревочках, танки фанерные и скреплены проволочками и т.д. и т.п." Так полпред СССР в довоенной Латвии А. Зотов описывает слухи, ходившие в Риге сразу после ввода советских войск в 1939 году. Не столь важно, насколько эти слухи отвечали истинному положению дел — важно, что советские войска свою боеспособность впоследствии доказали. Вывод — не слишком разумно громко обличать пороки чужой армии, сознавая при этом, что если не умением, то, по крайней мере, числом, она объективно сильнее своей, и положение это вряд ли возможно кардинально изменить.

Вообще, если серьезно задаться вопросом о собственной безопасности, то для ее повышения есть два пути: усилиться самим или ослабить вероятного противника. Совместить эти два противоположных подхода был призван Договор об обычных вооруженных силах в Европе, мораторий на членство в котором тот самый вероятный противник ввел в действие с 12 декабря этого года.

Позиции России и НАТО по этому вопросу известны, и пересказывать их здесь было бы излишним. Но стоит привести мнение Константина Косачева, председателя комитета по международным делам Госдумы прошлого созыва, который, судя по всему, будет занимать этот пост и следующие четыре года: у России больше нет препятствий для наращивания своей военной группировки на западном направлении. Странам же т.н. "серой зоны", т.е. не являющимся участниками ДОВСЕ, Косачев порекомендовал усилить дипломатическую активность с тем, чтобы побудить прочие страны-члены Альянса ратифицировать обновленный договор, а в перспективе приступить к подготовке нового аналогичного документа, учитывающего современные реалии.

То, что предложение это является вполне логичным в нынешних условиях, доказывает тот факт, что правительство Эстонии по собственной инициативе создало рабочую группу по присоединению к ДОВСЕ. Очевидно, что безопасность может быть в гораздо большей степени обеспечена не закупками бронированного металлолома, а последовательной и кропотливой работой в рамках НАТО и ЕС, равно как и с помощью диалога по линии Совета Россия-НАТО. Кстати, новым российским полпредом при штаб-квартире Альянса в Брюсселе стал Дмитрий Рогозин — а он, в отличие от обычно занимающих это место генералов, человек инициативный…

Однако дипломатия — дело тонкое, часто скучное, а главное — предполагающее превалирование расчета над эмоциями. Патриотизм же, по сути, и есть эмоция, а пропаганда патриотизма поднимает, в основном, не обороноспособность, а градус нетерпимости в обществе. Вряд ли в Эстонии имеет смысл с этим шутить — в интересах той же самой безопасности.