Ильмар Рааг — о том, что принесет нам саммит НАТО
Встретившийся на прошлой неделе с журналистами Ида-Вирумаа советник эстонского правительства по стратегической коммуникации Ильмар Рааг в интервью для ”Инфопресса” рассказал о предстоящем 8-9 июля варшавском саммите Североатлантического блока и о том, куда пойдет дальше информационная работа Эстонии со своим русскоязычным населением.
- Предстоит саммит НАТО в Варшаве. Как обыватель рискну заранее сформулировать его главную декларацию: ”единство НАТО перед лицом современных угроз для европейской безопасности и демократических институтов, в первую очередь в виде агрессивной России”. Но если это понятно и так, то возникает вопрос — чего же нового от этого саммита ждать?
- Если бы этот саммит был только для декларации, там, конечно, ничего нового решать не надо. С другой стороны, это место, где подтверждают то, что решали эксперты на нижнем уровне. Например, то, что министры обороны решили неделю назад в Брюсселе насчет размещения в трех балтийских государствах по батальону. Теперь надо на высшем политическом уровне это утвердить.
Для встречи есть и другие вопросы. Первый: надо все-таки подчеркнуть ту работу, которую проделали между последним саммитом в Уэльсе и теперешним в Варшаве и которая была нацелена на то, чтобы НАТО смогло быстрее реагировать и быстрее перебрасывать свои войска из одной точки мира в другую. До Уэльса этот аспект считали одной из слабостей нынешнего НАТО. Поэтому сейчас будут говорить, как альянс адаптируется к новой ситуации.
С адаптацией связано и то, что НАТО возвращается к своей изначальной идее. Этой идеей была защита своих членов. После холодной войны думали, что НАТО может играть более крупную роль в разных мировых кризисах, но теперь как бы концентрируются обратно на первоначальной идее.
- Как бы вы ответили: что житель Эстонии, в том числе русскоязычный, получит от этого саммита?
- Я думаю, что у нас в обществе будет полгода, может год, шума из ничего. В Эстонии будет батальон, который с военной точки зрения точно не может угрожать России, но все-таки это спровоцирует коммуникационный, пропагандистский шум, где всякое может быть сказано. Это, наверно, очень неприятно, потому что и сейчас иногда говорят о ”военной истерии”. А когда этот батальон придет, наверное, обычный житель Эстонии с этими натовскими военными даже не встретится. Они в основном разместятся в регионе Тапа и будут заниматься на своем полигоне, как это и делается в нормальном обществе в мирное время.
- Стратегическая коммуникация правительства, за которую вы отвечаете… Насколько я понимаю, с точки зрения эстонских властей, перед ней стоят следующие вызовы. Первый: ориентация значительного числа русских на российское информационное пространство. Второй: рост консервативных настроений в Европе и, в частности, в Эстонии; где-то и ксенофобии тоже. Третий: социальное недовольство на фоне экономических проблем из-за кризиса и углубляющегося социального расслоения. Я все перечислил? Или что-то назвал неправильно?
- Я думаю, вы все очень правильно перечислили.
- Есть еще какие-то вызовы, с которыми вам приходится иметь дело?
- Нет, это и есть все самые важные направления. Первые два — самые главные вызовы. Последний связан с экономикой. Мы видим, что стратегическая коммуникация может дать советы и правительству в смысле реальной экономической политики. Стратегическая коммуникация — это скорее такой вид мышления, где действиям придается больше значения, чем словам. В том и разница с пропагандой.
- Информационная работа власти с русскоговорящим населением Эстонии, особенно в Ида-Вирумаа, с 2014 года активизировалась. Политики зачастили в Ида-Вирумаа, даже международные мероприятия здесь стали нередкими. Открылся русскоязычный телеканал. Сюда можно добавить и активизацию интеграционных программ и мероприятий. А что-то новое в этом ряду, новые формы, новые виды работы с русским населением, еще появится в ближайшее время?
- Новое, наверное, нет. С другой стороны, надо все то, что мы сейчас делаем, делать еще лучше, потому что первое, что мы поняли, — мы действительно слишком мало говорим с эстонскими русскими. И некоторые наши проблемы связаны просто с тем, что мы друг с другом не общаемся. Ну, например, был период, когда в коммуникационном бюро правительства не было отдельного человека, отвечавшего за общение с русскими масс-медиа. Теперь он у нас есть. Был вопрос — должны ли мы переводить свои пресс-сообщения? Теперь мы думаем — да, это важно, потому что, в конце концов, есть такие решения, о которых все жители Эстонии должны узнавать быстро.
Сейчас, я думаю, самое главное, чтобы начатое продолжалось. Есть риск, что с наступлением более спокойных времен обо всем забудется. Но надеемся, что в этот раз так не произойдет. Из исследований мы видим, что очень медленно, но все-таки коммуникация между эстонцами и русскими в Эстонии улучшается.
- В основе всего экономика. Вы понимаете, что можно, как говорится, ”пудрить мозги” какое-то время, а если завтра вдруг произойдет сокращение нескольких сотен человек на каком-нибудь предприятии, то все эти разговоры станут пшиком…
- Это я очень хорошо понимаю. Я думаю, даже министры, которые были в Ида-Вирумаа, сознают, что если мы не продолжим те усилия, которые начали, то никакого эффекта эти поездки сюда не дадут. Хотя тут важен уже сам факт, что люди друг с другом поговорили. Когда политики сюда приезжают, беседуют с людьми — что-то они получше понимают.
- На днях масс-медиа сообщили, что в Латвии тоже проводили исследования настроений русскоязычного населения и тамошний премьер-министр прокомментировал это так: идет борьба за души русскоязычных. Вот интересно, в Эстонии борются за души русскоязычных или за их разум?
- Мы не ставили этот вопрос так. Я не считаю это просто вопросом борьбы за душу или разум. Нам нужно двустороннее движение, чтобы и эстонцы тоже пошли в сторону русской общины, чтобы эстонцы и русские больше общались друг с другом, а потом все остальное.
-…а там уж разберемся, где следы останутся: в душе или в разуме?
- Скажем так, в классическом смысле известно, что эмоции все-таки управляют разумом. Даже если мы думаем, что разумом можем что-то понять, в критической ситуации все-таки эмоция будет тебе говорить, как ты себя поведешь.
