"Символика Креста Свободы в 20-й дивизии СС — пропагандистская уловка нацистов"
"Крест был создан на основе тевтонского креста, — рассказал Копытин. — Но символ на нем — букву "е" и руку с мечом — ни в коей мере нельзя рассматривать, как нацистский. Хотя в современной Эстонии, вообще в мире он часто расшифровывается, к сожалению, именно так. Это неправда. Он был еще до нацистов. Он прежде всего должен объединять всех тем, что с ним воевали за Эстонию, вносили вклад в дело борьбы за независимость, за свободу своей страны".
Копытин выступил вчера на дискуссии в музее генерала Лайдонера в Виймси. Она была посвящена теме участия нацменьшинств в Освободительной войне 1918-1920 годов, но затронула и вопрос о том, как эстонский Крест Свободы попал в контекст Второй мировой войны.
В дискуссии, организованной молодежным объединением "Открытая республика", приняли участие также 54 ученика 9-12 классов и три учителя Общей гимназии Кохтла-Ярве и Силламяэской школы Каннука.
Учительница Общей гимназии Кохтла-Ярве вспомнила, как однажды в двенадцатом классе зашел разговор о том, что "история у нас у всех одна, но отношение к ней разное". "Может, это нормально? Может, не надо бороться, не надо делать так, чтобы все думали одинаково, пусть у каждого из нас будет своя история?" — задала вопросы учительница.
По этому поводу Копытин сказал следующее: "В историософии есть такое понятие — историческая объективность. Имеется суждение, что объективность исторического описания основывается на сумме учтенных историком субъективностей. Но и таким образом получающаяся объективность — относительна. Естественно, у каждого историка есть свой взгляд на событие, но он должен быт аргументирован. Вопрос разных взглядов на исторические события есть и будет. Но в нашей стране, я считаю, нужно искать не пути раздора, а пути сближения. В истории есть ведь и позитивные моменты, которые сближают эстонцев и русских. Надо находить компромисс во взглядах. И если они аргументированы, то они акцептуются. Главное, что историей должны заниматься историки, а политикой — политики. Нельзя ставить историческую науку на услужение политике".
Преподаватель Силламяэской школы Каннука напомнила — как в Освободительной войне, так и в начале 90-х многие местные русские были на стороне эстонцев, поддержали их в стремлении к независимости. "С исторической позиции мы едины. Почему же сегодня отношение к национальным меньшинствам, проживающим на территории Эстонии, другое?"
"Это уже из области политики, а не истории", — парировал Копытин.
Учительница продолжила: "Может, чтобы не потерять молодое поколение русских, не всегда имеет смысл писать учебники истории только на эстонском языке? Как может русский ученик лояльно относиться к истории государства, если его насильно обучают этой истории на эстонском языке?"
Игорь Копытин ответил: "Я всегда выступал за то, что историю Эстонии, термины надо объяснять, когда это нужно, и по-русски. Особенно в Ида-Вирумаа, где, наверно, очень трудно. Я надеюсь, что у нас будут публиковать мои книги по истории Эстонии не только на эстонском, но и на русском. Возможно, они были бы интересны и для России, и для русских в других странах Балтии. Это и есть популяризация истории Эстонии".
