Времени было мало, люди не выспались, а, согласно новой оценке уровня опасности, следующая ночь на 28 апреля могла выдаться хуже предыдущей.

Еще до заседания правительства, в семь часов утра, состоялась пресс-конференция. Для этого уже на рассвете служба начала обзванивать журналистов. Одной из звонивших была Инга Ягомяэ. До этого уже прошло несколько брифингов и пресс-конференций, а сейчас готовилось обращение для гостелерадиовещания. Но чего-то как будто не хватало.

Тогдашний министр культуры Лайне Янес (ныне Рандъярд) предложила разослать людям СМС-сообщения. Что и было сделано. Поскольку эсэмэска вмещает всего 160 знаков, работникам пресс-службы пришлось изрядно попотеть над текстом. Они связались с руководителями фирм-операторов мобильной связи, заручились их согласием и разослали абонентам сообщения следующего содержания: ”Правительство Республики просит: оставайтесь дома, не поддавайтесь на провокации! Правительство ЭР”.

За СМС-рассылку счет государственной канцелярии выставлен не был.

Операторы предупредили правительство, что доставка сообщений всем абонентам займет время. Так и произошло: некоторым клиентам сообщение пришло в течение нескольких часов, некоторым — лишь на следующий день, когда вопрос уже не стоял так остро.

Репортеру Eesti Päevaleht Михкелю Тамму на момент Бронзовой ночи было 15 лет, и 27 апреля он тоже получил от правительства сообщение с просьбой не поддаваться на провокации. ”Наверное, сердце моей матери болело так же, как сердце Ансипа, поскольку после окончания уроков она позвонила мне, чтобы проконтролировать, по какой дороге я иду домой. Я жил в центре города и обычно ходил по Тоомпуйестеэ. Мама сказала мне, чтобы я ни в коем случае не шел в парк Хирве. На самом деле я даже не знал, что там что-то намечается. Хотя в то время я уже был достаточно умен и на какую-нибудь агитацию Калева Ребане я бы не поддался. Так что я продолжил размахивать кулаками, не покидая родных стен”.

В то время Михкель Тамм учился в Гимназии Густава Адольфа, и, как и все его одноклассники, был довольно взбудоражен происходящим. ”Наверное, каждый из нас говорил тогда: ”окей, если они переступят вот эту черту, то выйду на улицы и встану на защиту” и тому подобное. Дед Сийма даже вроде бы достал из подвала свое ружье”, — вспоминает Тамм.

Насколько он помнит, вечером 26 апреля никто из друзей на улицы все же не вышел: ”Мама не разрешила. По крайней мере, мне”.

На следующий день — 27 апреля — первым уроком в школе был русский язык. К восьми часам весь класс уже стоял за дверью и ждал. Случайно или нет, но ученики образовали собой своего рода коридор, и бедной учительнице пришлось пробираться сквозь него. Учительница была русской. ”Ее покорный взгляд был заметен уже издалека, и все 45 минут она потратила на то, чтобы объяснить, что как она, так и многие другие русские настроены в отношении Эстонии лояльно и не имеют к мятежу никакого отношения. Задним числом я, конечно, все понимаю, но тогда пульс и адреналин зашкаливали так, что в ушах шумело”, — рассказывает Тамм.

Свои уроки были вынесены и приняты во внимание и при разработке коммуникации в кризисных ситуациях. Нынешняя готовность к кризису, в том числе готовность к коммуникации на стратегическом уровне, совсем иная. Непосредственно после Бронзовой ночи был составлен план действий для различных сфер, который сразу же стал прилежно претворяться в жизнь.

Оригинал текста вышел 21 апреля 2017 в специальном издании "Pronksiöö", выпущенном Eesti Päevaleht.

Поделиться
Комментарии