DELFI В БРЮССЕЛЕ: Что рассказала Яна Тоом о работе в Европарламенте и своей жизни в Брюсселе

”По-моему, они просто как-то разыгрывают эти ключи. Здесь раньше были какие-то венгры. Мы это узнали, потому что нашли в шкафу бутылку венгерского вина, и клавиатура была венгерская”, — начала краткую экскурсию по своему офису в Европарламенте депутат Яна Тоом.

”У кабинета есть номер, но я никогда его не помню”, — добавила она. ”8G140, 142,146 — это кабинет Яны и наши”, — подсказала ассистент Малле.

Самая важная бумага на столе — календарь заседаний и совещаний. ”Первое заседание сегодня (4 ноября. — Ред.) началось в половине восьмого. Рабочий день длится часов десять, бывает. Причем, это не сидение в кабинете. Там только паузы между совещаниями”, — пояснила Тоом.

Впервые депутат Европарламента от Эстонии пригласил в святая святых европейского парламентаризма группу русских журналистов нашей страны.

Этот безумный Страсбург

Сказать, что Европарламент большой, значит не сказать ничего. Сколько метров проходит Яна Тоом за неделю по коридорам и коридорчикам? ”Про метры — не знаю, но GPS тут на самом деле пригодился бы, — усмехнулась она. — Первое время я постоянно опаздывала на совещания, элементарно не могла найти указанное помещение. Но самое абсурдное — это, конечно, поездки в Страсбург. Там стоит здание парламента, которое пустует три недели в месяц, содержание его стоит бешеных денег. Это безумно нерационально. Иногда где-то в кулуарах об этом говорят, но пока все так и остается. И эти сотни чиновников садятся в чартерный поезд и едут туда. Это совершенно ajuvaba”.

По словам Тоом, самое неприятное для нее — что заседания комитетов проходят в среднем раз в месяц, могут длиться по 5-6-7 часов. ”То есть это огромный вал информации, но следующий раз возвращаешься к ней только через месяц. Это довольно трудно”.

Перевод — двойной, тройной?

”С языками… Их 28. Мой французский — нулевой, у меня есть английский, в принципе, его хватает. Но если выступают, скажем, немцы, французы, словаки, испанцы, то есть те, кто говорят только на родном, перевод на эстонский сильно запаздывает, потому что сначала переводят с тех языков на английский, а потом уже — на эстонский. Когда эстонский переводчик говорит ”no nüüd hääletame”, мы уже давно проголосовали и голосуем следующий пункт. А если ты не участвуешь в важных голосованиях более чем в 50% случаев, с тебя снимают половину компенсации расходов. (Каждому члену Европарламента выделяют 4000 евро в месяц на содержание бюро, конторские расходы и пр. Деньги эти неподотчетны). Так что теперь я отказалась от перевода на эстонский, слушаю только английский, это быстрее и удобнее”, — продолжила свой рассказ Яна Тоом.

”Если есть какая-то чувствительная тема, то хотелось бы выразить себя более полно, и у меня, конечно, есть искушение выступить на эстонском, но я понимаю, что случится с переводом, особенно если это выступление — экспромт. По цепочке, например, эстонский-английский-французский, от него останутся рожки да ножки. Поэтому эстонцы здесь по-эстонски, как правило, не выступают. Очень странная история с общением с коллегами из Прибалтики. С литовцами мы говорим по-английски. Английский у нас у всех хуже, чем русский”.

”Столько ограниченных людей, как в Рийгикогу, тут еще не встретила”

С другими евродепутатами от Эстонии Тоом, по собственному признанию, общается достаточно часто: ”Во фракции мы — с Каей Каллас и были с Ансипом до недавнего времени, с Ансипом мы были соседями, он за стенкой у меня сидел. По работе во фракции (Альянс либералов и демократов Европы. — Ред.) у нас каких-то трений не возникало. Главные наши внутрифракционные трения — это моя позиция по России и Украине”.

Переходить в другую фракцию она не хочет, потому что, как выразилась, можно разговаривать, просто с ними никогда на эти темы не разговаривали. Когда Тоом в первый раз проголосовала против резолюции по Украине, руководство фракции вызвало ее на ковер и стало вежливо спрашивать, в чем дело? Она объяснила свою позицию. Они дико удивлялись каким-то фактам.

”Я столько ограниченных людей, как в Рийгикогу, тут еще не встретила, — отметила евродепутат. — То есть на самом деле тут другой фильтр и уровень ответственности, подготовки. Люди с более широким кругозором, и все намного менее политизировано. После Рийгикогу, когда ты понимаешь, что приходишь на любое заседание и все уже решено где-то там и ты можешь своими аргументами устраивать битье головой об стенку, которое я видела в оппозиции, здесь все по-другому. Если есть аргументы в комитете, всегда стараются найти компромисс, чтобы учесть все интересы, тупого упрямства нет. Хотя все движется безумно медленно, потому что времени на поиски консенсуса уходит больше и все забюрократизировано до невероятия”.

Как в одном документе Путина упомянули 21 раз

Сколько места в Европарламенте занимает тема Украины и России? ”Тема возникает постоянно, резолюций принято немеряно. Тема все время на слуху. Если послушать заседания на пленарке, когда обсуждается украинский вопрос, ощущение такое, что война уже идет. Но я посчитала — в зале был 51 человек (всего депутатов — 751). Все эти люди были сильно возбуждены, и риторика была в стиле ”сейчас Украина, кто следующий?!”.

В Европарламенте — два способа голосования: электронное и руками. За последнюю резолюцию по санкциям голосовали поднятием рук, и я убеждена — только потому, чтобы не показать, что голосов против санкций в отношении России стало больше. Даже у нас во фракции некоторые были против, по первой резолюции против была я одна. Они решили голосовать так, чтобы раскол внутри парламента не выносить вовне. Об ужесточении санкций речи нет. В кулуарах сейчас говорят о том, отменять их или нет”.

Отношение высокого европейского собрания к Путину? ”Система такая — каждая фракция готовит свой черновик каждой резолюции, затем садятся и выводят среднее арифметическое. И у нас в одном фракционном варианте резолюции Путин упоминался 21 раз. На 13 страницах. И очень здравая мысль родилась у моего словацкого коллеги — что это такая примитивная персонификация зла, вот мы нашли и назначили виноватого. Это проще с точки зрения пропаганды. И это очень чувствуется. Был еще аргумент: если мы постоянно атакуем какую-то личность, то повышаем ее рейтинг. Это дошло даже до тех, кто очень против Путина. Так что, в конце концов, в окончательной резолюции Путин был упомянут, если не ошибаюсь, дважды”.

”Станция ”Брюссель-Сортировочный”

”Самое сильное впечатление в Брюсселе в бытовом плане — это сортировка мусора, — поделилась Яна Тоом. — В городе нет мусорных контейнеров (вопрос безопасности и экономии), но есть мешки разных цветов. Белые — для бытовых отходов, желтые — для бумаги и картона, голубые — для пластиковых упаковок. Есть еще зеленые — для всяких садовых отходов. И есть специальные мусорные детективы, которые разбирают мешки и, если находят в нем ”неправильный” мусор и конверт, квитанцию с адресом, выставляют штраф за неправильную сортировку.

Белые мешки вывозят два раза в неделю, желтые и голубые — один раз. Мешки стоят ощутимо: рулон из 10 штук — 5 евро. Мусор копят на балконах. Я живу в хорошем престижном районе — выходишь утром, а у тебя там все устлано пакетами, из которых вытекает вонючая жижа… Контейнеры есть только для бутылок, но их мало, и это ужасно. Если случилась вечеринка, то грохочешь, как бомж, этими бутылками до контейнера, который далеко. А не в контейнер… У меня в доме 12 квартир, висит объявление — кто-то выкинул бутылки в подвал, дом получил штраф 800 евро, делим на всех. Одним словом, система дисциплинирует”.

Поездка Delfi в Брюссель была организована при содействии депутата Европарламента Яны Тоом.