Как коммунист Андрус Ансип разгонял антисоветский митинг

Как сейчас помню, было это в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Вызвал меня, тогда журналиста Эстонского телеграфного агентства, начальник нашего политпросвета, то бишь заведующий отделом пропаганды ЦК Компартии Эстонии товарищ N, и приказал: поедешь в Тарту осуждающе освещать попытку националистов отметить годовщину подписания Тартуского мира.

— Как же так? — высказал я недоумение. — Товарищ Ленин высоко ценил Тартуский мирный договор, как первый в мире акт признания Советского государства. Почему же попытку отметить годовщину этого события надо осуждать?

Мне было в популярных словах разъяснено, что рассуждать призваны вышестоящие товарищи, а мое дело — исполнять. И поехали мы, как сейчас помню с коллегой Станиславом Смирновым, ныне уже, к сожалению, покойным, в Тарту. В горкоме партии нам велели отправляться на инструктаж в небольшой старинный особнячок на улице Ванемуйне, где располагался уполномоченный КГБ ЭССР по Тарту и Тартускому району. Там меня в шестидесятые годы допрашивали на предмет сведений о сионистском заговоре, возглавляемом профессором Юрием Михайловичем Лотманом, возжелавшим якобы стать президентом независимой Эстонской Республики.

В особняке уже собралась большая компания моих собратьев по перу. Были также демонстрировавший очень странное, я бы сказал, хихикающее поведение секретарь ЦК Компартии Эстонии Индрек Тооме, заместители председателя республиканского КГБ и все руководство Тартуского горкома партии. Среди них я и увидел впервые прославленного в будущем государственного мужа Андруса Ансипа. Был он молод, ретив и весь кипел от избытка энергии и сознания важности порученного ему дела. Работал он в орготделе горкома, т.е. его штабе, где вырабатывались важнейшие решения и велась практическая мобилизация людей на выполнение поставленных партией задач. На этот раз задача была поставлена не пропустить контрреволюционеров к почти что соседнему зданию ремесленного училища, где и был в 1920 году подписан мирный договор, и могиле Героя Эстонской Республики Юлиуса Куперьянова.

Нам, журналистам, были розданы медные значки, какие в то время в изобилии продавались во всех газетных киосках, но только особого вида. Их мы должны были зажать в кулаке и показывать по требованию сотрудников милиции и КГБ как пароль для прохода к местам исполнения служебных обязанностей. Раздача значков запомнилась еще и потому, что товарищ Тооме уж совсем неприлично стал хихикать по поводу этих конспиративных ухищрений. Товарищ Ансип, напротив, не хихикал. Он полностью сохранял серьезность и самообладание.

Полностью оценить огромную работу, проделанную товарищем Ансипом — не одним, конечно, а в тесном сотрудничестве с доблестными чекистами, — я смог, когда впервые в жизни увидел перекрывшие прилегающие улицы отряды специального назначения: в шлемах с прозрачными щитами, рвущимися с поводков овчарками. Когда увидел ящики с гранатами со слезоточивым газом позади цепи милиционеров, непривычные еще тогда для нас дубинки, знакомые только по карикатурам на озверевших полицейских проклятой буржуазии. И когда увидел, что вся эта махина двинулась против нескольких сот безоружных человек.

А вспомнил я это, когда увидел несколько дней назад совершенно такую же картину. Только не в Тарту, а в Таллинне, но тоже около воинского захоронения. Тогда, в Тарту, правда, так не били. И арестованных было куда меньше. Но лиха беда — начало. Уроки 1988 года не прошли для товарища Ансипа даром. Он с тех пор возмужал, вырос в крупного политического деятеля. Поэтому и масштабы его действий были другими. Но методы он усвоил, именно будучи ответственным работником Тартуского горкома партии.

И в чем еще проявился огромный политический талант товарища Ансипа, так это в том, что те, кого тогда при его активном участии били дубинками, стали впоследствии его ближайшими союзниками. Чем взрастивший товарища Ансипа город Тарту по праву может гордиться, как горжусь я, что имел счастье встретиться с ним на заре его политической карьеры.