Та самая Марина Овсянникова: "Какая предательница? Большего патриота, чем я не найти"

На бывшую сотрудницу Первого канала Марину Овсянникову, которая ворвалась в эфир Первого канала, завели новое дело — о дискредитации российских вооруженных сил. Суд по нему назначен на 14 апреля, активистке грозит штраф в 50 тысяч рублей. Ранее Овсянникову уже оштрафовали на 30 тысяч рублей по статье об организации несогласованной акции. Фарида Курбангалеева поговорила Мариной о бойкоте со стороны бывших коллег, обвинениях в предательстве, возможном тюремном сроке и сложных отношениях с сыном, которого назвали в честь руководителя информационной службы Первого канала. Интервью публикует RusDelfi.lv.

- Марина, на вашем плакате было написано: "Остановите войну. Не верьте пропаганде". А в чем заключается дискредитация военных?

- Это первый вопрос, которым я сама задалась — каким образом я дискредитировала российских военных? Сказала, что они плохие? Адвокаты тоже не видят ничего криминального , никаких нарушений, я как раз сейчас от них еду. Поэтому я буду готовить свою речь для суда. По крайней мере, это не уголовное дело, и это уже радует.

- Вы за рулем того самого автомобиля, которому проткнули колеса?

- Не проткнули, а просто спустили, отвинтили колпачки на покрышках. Я подкачала их заново и поехала дальше. Это была мелкая месть со стороны ментов за то, что из-за моей акции кого-то уволили, наверное. Я уверена, что это сделали не коллеги с Первого канала, а сотрудники полиции. Плюс у канала есть своя служба безопасности — там, наверное, тоже кого-то наказали. Сейчас на Первом вообще знаете какая обстановка? Сотрудникам строго-настрого запретили разговаривать со мной и обсуждать этот инцидент. Маразм дошел до того, что за ними теперь следят — выясняют, где и какие лайки они ставят в соцсетях.

- А бывшие коллеги действительно перестали вам звонить и писать?

- Да, никто не звонит и не пишет. Только на следующий день после акции я получила сообщение от одного бывшего коллеги. Причем, я с ним лично была не знакома, мы виделись просто в коридорах. Так вот, он написал мне слова поддержки, и все, больше со мной никто на связь не выходил. Вчера была еще такая история. Я восстановила свои аккаунты в соцсетях, которые почему-то вышли из-под контроля, возможно, их кто- то взломал. От моего имени всем подряд рассылались запросы в друзья, в том числе, сотрудникам Первого канала. Некоторые из них приняли эти запросы, другие обрушили на меня потоки нецензурной брани, и я быстрее от этого дистанцировалась. Сейчас я общаюсь только с бывшей сотрудницей Первого канала, она уже больше года там не работает, и как раз она мне рассказала о том, что сейчас там творится.

- Что, например?

- А то, что новости уже идут даже не с 30-секундной задержкой, а с минутной, то есть были приняты беспрецедентные меры безопасности, чтобы такие акции протеста больше не повторились. Причем, это сделали на всех госканалах.

- Меня поразило недавнее выступление вашего бывшего руководителя Кирилла Клейменова, который, по сути, назвал вас предательницей. Вас это не напугало?

- Конечно, напугало, такого поворота я, честно говоря, не ожидала. Какая предательница? Большего патриота, чем я не найти. У меня нет никакого двойного гражданства. Вы знаете, что Эммануэль Макрон предложил мне политическое убежище, и если бы целью моей акции была эмиграция за границу, в теплое местечко, я, конечно, бы воспользовалась этим предложением. Но у меня даже мысли не было уезжать из этой страны.

- А вы правда звонили в британское посольство, как утверждал Клейменов?

- Нет, и у меня не было с ними никаких связей и отношений. Надеюсь, в ближайшие дни британское посольство выступит с заявлением по этому поводу. Единственный момент: не так давно я обращалась в визовый центр при британском посольстве, но это все. Больше не было никаких отношений.

- Это произошло незадолго до акции?

- Да, буквально за неделю до начала войны. Я обращалась за туристической визой, хотела поехать в Великобританию, как турист.

- Как вы думаете, это выступление было личной инициативой Клейменова или ему кто-то приказал так сделать?

Я не знаю, что там происходило. Думаю, были задействованы все силы государственной и информационной пропаганды. Думаю, там решали — что с этим делать и как на это реагировать, насколько жестко. Ну вы же видите, они неделю молчали, неделю думали, что вообще сказать . Проверяли меня по всем статьям, а также биографии моих родственников.

- Как вы думаете, зачем вообще Клейменов вышел в эфир с этим "посланием"?

- Конечно, он хотел заклеймить меня. Мы же находимся в условиях информационной войны, и слово иногда даже значит больше, чем какие-то действия. Просто хотели меня заклеймить, чтобы это позорное слово прилипло ко мне. В русскоязычном сегменте интернета все боты так обо мне и пишут — что я предательница, продала родину. Но я даже не собираюсь никуда эмигрировать, хотя очень много людей из России с началом войны уехало за границу.

- Вы не думаете, что это выступление было сделано для того, чтобы подготовить почву для новых, еще более серьезных обвинений?

- Мне так адвокат и сказал: ты зря расслабляешься, это может быть только начало, и они могут посадить любого. Но я ни в чем не виновата, я спокойна и открыта, я не звоню в британское посольство, у меня нет его телефонов. Моя жизнь, конечно, изменилась, потому что я отвечаю на бесконечные звонки и раздаю интервью. Но я пытаюсь жить обычной жизнью.

- Но вы же понимаете, что от вас не отстанут. Иначе ситуация выглядит так: вы совершили очень смелый оппозиционный поступок и довольно "легко отделались"

- Да, за срыв эфира Первого канала, 50 тысяч штрафа — это ничто…

- То есть вы готовы к новому наказанию?

- Я готова к любому повороту событий. Но когда меня спрашивают "что дальше", я отвечать ничего не хочу. Дальше сегодняшнего дня я заглядывать не хочу. Сегодняшний день прожила, и слава Богу. Вот сегодня я проснулась и узнала, что против меня заведено очередное дело. Завтра проснусь и… Я не знаю, что будет завтра.

- А если будет грозить тюремный срок?

- Но там ведь нет никакого состава преступления. Я не изменник, не британский шпион, я — русская женщина, которая высказала свою гражданскую позицию. Выступление Клейменова — пропагандистский прием. Это даже было не столько психологическое давление на меня, сколько игра на внутреннего зрителя.

- Послушайте, но ведь в России ведь есть люди, которые сидят по надуманным обвинениям. Реально сидят в тюрьме.

- Я знаю, я все прекрасно понимаю. Я, конечно, как крайний вариант рассматриваю, что они от меня не отвяжутся. Но ради того, чтобы донести до народа России, что пора очнуться, что то, что происходит в нашей стране — это уже за гранью, что 10 поколений наших потомков не отмоются от этой войны, что мы никогда уже не сможем восстановить отношения с украинцами — мне кажется, можно ради этой святой цели можно и посидеть в тюрьме. Навальный же сидит в тюрьме. Очередные 9 лет ему дали по надуманному предлогу, ни за что.

- Но Навальный же профессиональный политик, он был к этому готов, а вы — нет.

Ну, может, у наших людей хотя бы откроются глаза на то, что происходит. Я готова действовать разными способами. Каждый день промедления уносит жизни женщин и детей в Украине.

- Вы не боитесь, что если высказывание Клейменова было адресовано, как вы сказали, для внутреннего потребителя, вас могут травить? Подбрасывать свиные головы, как Венедиктову, например?

- Боже мой, да вы что, даже так?

- Да, это вчера произошло.

- Ох. Вы знаете, я взрослый адекватный человек, и могу ответить на любую провокацию, могу постоять за себя. Я в этом случае больше боюсь за детей, боюсь, что они могут столкнуться, например, с буллингом в школе.

- А в школе, кстати, проблем не было?

- Моя дочь неделю не ходила в школу как раз в то время, когда произошли все эти события, и перед тем, как отпустить ее на уроки, я попросила классного руководителя проследить, чтобы мой ребенок не сталкивался с агрессией. Он заверил меня, что все что будет в порядке. Слава Богу, никто не задавал ей никаких вопросов, никто не дразнил. Все дети адекватные, у нас хороший класс.

- А старший сын? Вы говорили, что в начале он не принял ваш поступок, сказал, что вы сломали семье жизнь.

- Он по-прежнему так считает.

- Он верит пропаганде?

- Понимаете, у нас сложная ситуация. Мой бывший муж работает на Маргариту Симоньян (телеканал RT), и у нас всегда с ним были противоположные политические взгляды. Дети проводят часть времени с ним, соответственно, он эти взгляды им прививает. Поэтому у них как бы мужская солидарность, сын всегда пытается мне оппонировать, это такой юношеский протест. Я думаю, история рассудит нас, и сын в будущем будет мной гордиться. Тем, что я смогла это сделать и не осталась равнодушной.

- Получается, папа на него больше влияния имеет, чем вы?

- Да, получается так. Но я думаю, что подростковый возраст пройдет, и он начнет видеть эту ситуацию со всех сторон. У меня сын хочет спасать жизни, он собирается поступать в медицинский. И еще говорит, что ни за что не будет работать в пропаганде, как мы с его отцом.

- Если вернуться к пропаганде и выступлению Клейменова. По-моему, у ведущей новостей даже голос дрожал, когда она передавала ему слово.

- Да вы что? Я не слышала. Я знаю Катю, мы с ней немного общались, она замечательный светлый человек, и думаю, она прекрасно понимает, что сейчас происходит, ей, наверное, было не по себе. Но я не заметила, что у нее дрожал голос, надо посмотреть повнимательнее.

- А что у нее внутри — у прекрасного светлого человека Кати?

- Я ее не так хорошо знаю, мы однажды сидели в общей компании в кафе. Она замечательный, образованный, очень умный человек, очень интеллигентный, воспитывавшийся в московской интеллигентной семье, получивший прекрасное образование, великолепный профессионал своего дела. Смотрите, как она замечательно ведет новости. Но я не могу знать, что у нее в творится в душе.

- А Клейменов — он правда верит в то, что вы предательница?

- Ой, вы знаете, с Клейменовым произошла такая трансформация за все эти годы. Раньше, когда я только пришла на первый канал, Клейменов был моим кумиром. Он так замечательно вел программу "Время", так органично. Я вам даже больше скажу — я своего сына назвала в честь него Кириллом.

- Ничего себе.

- Да, но с человеком произошла такая же трансформация, как с Маргаритой Симоньян. С которой, я кстати, училась на одном факультете. Так что, видите, как судьба причудливо все сложила.

- А что, 20 лет назад Клейменов был человеком демократических убеждений?

- Не могу сказать. Но производил положительное впечатление, как профессионал.

- У меня еще вопрос про Екатерину Андрееву, она же тоже назвала вас предательницей. При этом, пару лет назад она говорила в интервью, что не смотрит телевизор, потому уровень агрессии там "опасен для здоровья". А где она настоящая?

- Она правда так говорила? Ох. Я думаю, что в том интервью, где она рассуждала о новостях, проскочила какая то правда. Она же тоже в этой лодке, вместо со всей этой кремлевской верхушкой, вы же понимаете. Она связана по рукам и ногам, она заложник этой ситуации, она все прекрасно понимает. Она пытается спастись от этого всего безумия в своем инстаграме, в котором она медитирует, ездит по миру и наслаждается жизнью. Потому что какой-то психологический релакс ей требуется в этой ситуации.

- А что мешает ей встать и уйти?

- Она получает очень хорошую зарплату, работает неделю через неделю, живет в таком графике, что неделю ведет новости, а на параллельной неделе путешествует, активно летает и по Европе, и по всему миру.

- Но это же не такие невероятные блага, чтобы из-за них в рабочую неделю торговать своей совестью.

- Я не смогла торговать своей совестью, а она торгует. У всех разные моральные ориентиры. Она может дистанцироваться от этого, я — не могу. Она в свою свободную неделю психологически отключается. Вы видели какая у нее выдержка психологическая? Я так не могу. Она даже глазом не моргнула, когда я встала у нее за спиной.

- Слушайте, а я не поняла, в чем заключается ее выдержка. Вот если бы она откомментировала ваше появление в кадре — это было бы проявлением высокого профессионализма. А она сделала самое простое — продолжила читать суфлер. То есть в комнату вошел слон, а она предпочла его не замечать.

- Ну, я была там 5 секунд — это очень мало, я думаю, она просто ничего успела прокомментировать. Она же не могла в ту же секунду сориентироваться.

- А что вы думаете о реакции украинцев на ваше выступление? Далеко не все из них вас поддержали.

- Что я только не слышала. В Украине меня называют агентом ФСБ, в России — агентом МИ-6. Кто-то говорил, что (Константин-Ред) Эрнст таким способом готовит пути отступления. Столько мистических теорий. Я просто хочу сказать: да, это, конечно, странно, когда человек 18 лет работал на Первом канале (да я вообще всю жизнь работала в госструктурах), а потом делает такой шаг. Но я уже несколько раз объясняла: мой протест зрел внутри меня медленно, на протяжении последних 8 лет. Я понимала, что государственная пропаганда становится все сильнее, что мы все чаще называем черное белом, и то, что мы показываем на экране — не соответствует реальной картине. Протест зрел, но, понимаете, его не так просто продемонстрировать. Я одна воспитываю двоих детей, у меня в кредит машина и дом, который надо содержать. Не так просто взять и бросить работу. Но в какой-то момент реальность в Украине и то, что мы показываем — уже не совмещались. Я не могла смотреть на то, как убивают украинских женщин, детей, я просто не могла молчать. И я понимала, что надо что-то делать, иначе Зло победит Добро, и то, что я на это решилась, мне кажется, заслуживает уважения.

- Безусловно. Но вам не обидно, что многие украинские женщины, ради которых вы старались, не оценили ваш поступок?

- Конечно обидно. Я никакой не агент ФСБ, у меня сейчас полно трудностей, моя жизнь изменилась, я лишилась своего дохода, вот я не знаю, на что мне покупать корм для собак, который подорожал в три раза, у меня две большие собаки. Моя жизнь изменилась, и изменилась не в лучшую сторону, скажем, так.

- Может, все это было зря? Вы не пожалели о своем поступке?

- Я не пожалела. Если мой демарш помог спасти хотя бы одну жизнь, я думаю, это было не напрасно.

- Что вы будете с делать с работой? Вы же понимаете, что вас мало кто решиться трудоустроить?

- Да, понимаю, что в СМИ я не найду работу. Мне, правда, поступили предложения о сотрудничестве от немецких газет Bild и Die Welt. Но я им пока не ответила, мне постоянно приходится решать юридические вопросы и какие-то личные дела, давать интервью.

- А есть какие-то другие варианты, не в медиа?

- Ну, если рассматривать общественную деятельность, то вполне.

- Но заниматься ей в России сейчас тоже не всегда безопасно.

- Да, я понимаю. Думаю, мне удастся совместить мой журналистский опыт и общественную деятельность. Не знаю, Фарида, я честно не знаю, что будет завтра. Я просто стараюсь делать все, чтобы прекратить это кровопролитие, эту братоубийственную войну.

- Существует ли вариант, при котором все все же приняли бы предложение Макрона и эмигрировали во Францию?

- Я не могу эмигрировать во Францию. Я патриот, а мой сын еще больший патриот. Я вот только что пыталась начать оформление загранпаспортов детям, у них закончился срок действия. Сын ответил, что я никакие документы заполнять не будет и никуда не поедет. Он говорит: у меня ЕГЭ на носу, и ты сама заварила эту кашу, сама и расхлебывай, на меня не рассчитывай, делай что хочешь. Дочь моя тоже не может выехать, потому что папа не хочет отпускать ребенка за границу. А одной мне какой смысл ехать? Сидеть во Франции одной без детей? Смысла нет.