Истощение российской экономики за счет гонки вооружений — это наиболее вероятный сценарий будущего развития
(74)Российская экономика может не выдержать очередного витка гонки вооружений. Таково ”Особое мнение” Константина Ремчукова, главного редактора и генерального директора ”Независимой газеты”, озвученное им на волнах "Эха Москвы".
Социологи из "Левада-Центра" говорят, что молодежь в России стала в три раза меньше доверять Путину и в три раза больше Навальному. И они опубликовали данные о том, что от 18 до 24 лет — это молодежь — за последние 3 года уровень доверия Путину снизился более, чем в 3 раза с 58 до 18 процентов, а при этом уровень доверия к оппозиционеру Навальному в это время среди молодых людей вырос в три раза — с 5 — 13 процентов. Что произойдет в следующие три года, если темпы и характер этой динамики сохранятся? Может, через три года будет 20% Навальному и 14% Путину.
То есть при этих условиях Путин и будет придумывать конструкцию: оставаться или не оставаться ему. Потому что ресурс-то есть и силовой и военный, какой угодно, уже опытный административный, они знают, как всё это использовать.
Конституция фактически интерпретируется так, как надо. Огромное количество свобод ликвидировано по факту, потому что практически ничего нельзя в публичной сфере. На окне нельзя бумажку в своей квартире вывесить с любым текстом, который признается в регионах местными судами как общественная акция, на которую надо спрашивать разрешение.
Поэтому, я думаю, он может в своем домике и сидеть. Потому что каков характер развития будет у страны…
Внешняя конфронтация по-прежнему является главным источником мобилизации собственного электората и общества вокруг Путина. Сейчас избирательная кампания начнется скоро, выборы в Государственную думу. Вот придумали Украину. Звучит постоянно слово ”война”. Понятно, совершенно, что никакой войны не будет, но вообще все термины очень решительные и такие, что людям может становиться и страшно. Если войны не будет, то тоже заслуга человека, который удержал своим авторитетом ситуацию от того, чтобы война началась.
Но при этом все пользуются этим в мире. Я просто исхожу из того, что внешний фактор будет приобретать всё большее значение, потому что можно нарастают военные бюджеты, новые игроки появляются на этом поле, и страны НАТО всё время повторяют, что Россия — враг, и Англия говорит о том, что это враг, и называют типы вооружений, который надо наращивать.
И Черное море можно превращать в арену противостояния. И турки с этими своими проливами — Босфором и Дарданеллами — ведут сложную игру. И Эрдоган хочет уже построить новый канал ”Стамбул”, чтобы он не регулировался соглашением Монтрё 36-го года, международное соглашение, в рамках которого Турция получила контроль над этими проливами, который она утратила по результатам Первой мировой войны. И собственно, это позволило ей, строго следуя этому документу, сохранить нейтралитет, в общем, во Второй мировой войне. А сейчас у Эрдогана такие планы, что он сам хочет, кого пускать, не пускать.
А для нас это ключевая вещь, потому что для Путина геополитически Черное море, Крым Севастополь либо у нас, либо мы запираемся в районе Новороссийская, и мы просто перестаем иметь выходы в Средиземное море, и он в истории останется как человек, который профукал то, что Екатерина II России принесла в ходе жестокого многолетнего противостояния с Турцией и с Англией. Никто не хотел, чтобы Россия там что-то имела. И вдруг при таком спортивном президенте мы бы лишились такого геополитического преимущества.
Но в целом я хочу сказать, что истощение российской экономики за счет гонки вооружений — это наиболее вероятный сценарий будущего развития. Потому что мы видим, как американцы — уже сейчас начинают вырисовываться планы их и экономические — Байден бьется, и, скорей всего, проведет 2 триллиона долларов за несколько лет на инфраструктуру. Они это называют на обновление ключевых элементов инфраструктуры, но при этом это не только физическая, но и социальная инфраструктура в виде домов престарелых, скажем, но это и мосты, вокзалы, порты, Wi-Fi, автострады, железнодорожные скоростные линии.
Практика показывает, что когда есть такие планы у государства — допустим, 2 триллиона, и еще он хочет через некоторое время 1 триллион, то есть за некоторое время они хотят 3 триллиона долларов потратить на обустройства инфраструктуры — значит 4-5 триллионов можно считать частных будут индуцированы как бы этими государственными финансами. Объем 12-15 триллионов долларов. Это гигантские деньги.
На этом фоне те большие технологические компании, которые привели к власти Байдена, они тоже начинают искать свою долю. До этого они на рынке эту долю искали, а сейчас все понимают, вообще это удивительная вещь — присасываться к бюджету. На рынке надо все-таки зарабатывать, в бюджете надо просто получить. До этого технические компании не имели очень больших контрактов, а сейчас они хотят значительные ломти этого военного бюджета, хотят сотни миллиардов долларов, чтобы в космосе начинать реализовывать свое технологическое преимущество с тем, чтобы нейтрализовать то, что Путин там рассказывает про гиперзвуковые ракеты, которые из космоса можно нажатием кнопки своего айфона вырубить на раннем вздохе.
Для Америки эти 15 триллионов только на инфраструктурное развитие — это колоссальные деньги. Это новый ”курс Рузвельта”, по существу, когда он в условиях кризиса смог за счет общественных работа выстроить инфраструктуру, решить проблемы занятости.
В данном случае это будет мощный проект по абсорбированию этих миллионов мигрантов, которые уже есть в Америке, которые черти чем занимаются подчас, которые могут найти работу на этих инфраструктурных объектах, и, таким образом, Они могут социализироваться с американским обществом, может быть, даже и абсорбироваться им. И, конечно, им дадут гражданство, и, конечно, это будет электорат Демократической партии. И, я думаю, что Байден, скажем, один срок, еще два срока можно исходить из того, что демократы, если всё будет реализовываться, будут у власти как минимум. Это большой кусок исторического времени современной жизни.
И Америка, таким образом, начинает модернизацию. Любой внутренний спрос — это всегда модернизация. Потому что начинает расширяться потребление, и совершенно другие мотивы в работе, и жизнь начинает стабилизироваться.
Самим фактом существования Путина у власти мы представляем постоянно действующий аргумент всем западным странам увеличивать расходы на вооружение. Поскольку вы знаете, что Путина ассоциируют с агрессивным курсом. Иностранцы подозревают его в имперских замашках, многие считают, что он пытается реанимировать Советский Союз на пространстве СССР. И там путаница такая, когда начинаешь разбираться, потому что Советский Союз все-таки интернациональный проект, это мировая революция, это полное пренебрежение национальных ценностей.
А после ”русской весны” и поддержки русских в том же Донбассе говорить о том, что Казахстан радостно кинется в эти объятия ”Русского мира” не приходится. Поэтому, мне кажется, невозможен, в принципе, интернациональный проект при нынешнем режиме. Он хоть и чекистский, но он все-таки не интернационалистский в том смысле, в каком были чекисты сто лет назад.
У них главная проблема — они не умеют работать, они не умеют зарабатывать деньги. Они умеют перераспределять, повышать тарифы, они берут всё под контроль. И это главная проблема. Вот это снижение доходов населения — это главный вызов Путину, потому что никакими этими ухищрениями — ну, можно, конечно, зажимать всё до предела, но на самом деле, когда у тебя нет импульсов к росту, тебя получается депопуляция страны.
За последние годы миллион образованных человек уехало из страны. Когда заговорили на прошлой неделе и Голикова и Песков о демографическом кризисе, вот у нас Андрей Ваганов, научный обозреватель написал статью, в которой он как раз и ставит вопрос, что эта демографическая колонка, она всасывает на самом деле тех людей, которые с хорошим образованием, которые не видят перспектив для себя.
Это огромные потери. И мы видим, следующая проблема возникает: кем их заменять, выбывающее население? Мигрантами. Но на прошлой же неделе Путин нам рассказывает проблемы мигрантов в школе. Когда одни мигранты, ты не понимаешь, к каким ценностям их надо приучать. Страна-то стабильная тогда, когда люди хотя абсорбиваться в культуру той страны, куда ты приехал. Где ты возьмешь эти мотивы для абсорбрования, если не до конца понятно, какие ценности ты собираешься прививать.
Сейчас эти разговоры про Манижу показывают, до какой степени сложно управляемо общество, но, тем не менее, это вызов для страны. Если у тебя собственное население сокращается, ты должен брать мигрантов, мигрантов ты абсорбировать не будешь, значит, это будет анклавное проживание людей, которые не хотят ассимилироваться в существующее общество, живут своими анклавами со своими ценностями, своими законами. И тут начинается проявление таких образов жизни, которые исторически могут соответствовать феодальному строю.
И государство может только констатировать на встрече с Советом по национальной политике, но сделать очень мало здесь. А это колоссальные риски для страны, потому что с экономической точки зрения национализм и вообще в политическом плане националисты сейчас бьются с глобалистами, и за последнее время социология, в частности, во Франции утверждает, что Марин Ле Пен, скорей всего, победит этого Макрон через год (если бы выборы проходили сейчас). И она прямо говорит, что ”больше не существует ни левых, ни правых, а есть люди с глобалистской ментальностью и националистической, поэтому люди, которые за Францию, за национализм, за наши рабочие места, мы отрицаем все эти интернациональные абстрактные схемы, которые нам навязывают, которые якобы приведет к богатству — нет, они приведут к богатству малое число, а большинство оказываются не у дел”.
И вот тенденции — в Англии был брексит, а Америке был Трамп и половина страны придерживается этого; в ФРГ говорят о кризисе мультикультурализма; Россия здесь не самое сильно звено: депопуляция населения и государственным сектором, с большими сложностями для развития частного бизнеса — и тут надо постоянно тратить большие деньги на оборону. Мы, собственно, рассказываем про ту основу социально-экономическую, которая должна генерировать и даже фиксировать поток денег, которые должны идти на ракеты, танки пушки, маневры, которые то на границе с Беларусью, то на границе с Украиной происходят.
Поэтому, конечно, я думаю, что сейчас ситуация скорее подталкивает государство к мобилизационной модели, в которой права и свободы оттесняются на второй, третий план.
Редакция может не разделять мнение автора.
