Я хочу, чтобы в Эстонии каждый человек ценился и каждый считался своим
"Я думаю, мы несемся в сторону коллективного безумия", — так описал лидер социал-демократов Евгений Осиновский нарастание в стране радикальных настроений. Где искать корни народного страха, к чему они могут привести и что с ними делать — на эти вопросы политик искал ответы в своей речи, с которой выступил перед однопартийцами, лидерами общественного мнения и деятелями культуры в таллиннском зале Ваба Лава 15 мая.
Публикуем полностью перевод речи Евгения Осиновского:
"Совет Тартуского университета сделал заявление, в котором выразил серьезную обеспокоенность распространением в городе насилия на почве расизма, а также призвал министра внутренних дел предпринять необходимые меры, чтобы исправить ситуацию. Поводом для заявления стало решение темнокожего иностранного студента покинуть Тарту после того, как на него напали в ночном клубе. Это, конечно же, не первый случай в Тарту, когда иностранцы становятся жертвами расизма. Уже давно пора было положить этому конец, вы скажете?
Конечно! Только это заявление было сделано в 2001 году. Спустя много лет летом 2014 года один преподаватель Тартуского университета обратился в министерство образования за помощью в связи с тем, что на улице Рюйтли иностранного студента закидали бутылками. "Настоящие эстонские парни" бесчеловечно обошлись с нашим гостем, прохожие просто наблюдали и ничего не сделали.
В том же году 1 сентября в зале Тартуского университета на торжественном приеме по случаю начала учебного года я, будучи тогда министром образования, выступил с речью, в которой призвал университет вместе с городом взять ситуацию под свой контроль. Разумеется, ничего не изменилось, однако, что примечательно, после выступления ко мне подошел человек, который раньше являлся одной из ключевых фигур университета, и спросил: "О каком расизме ты говоришь в Тарту? В свое время мы уже это проходили, но за последние 10 лет лишь пару иностранных студентов избили".
Весал окончил Таллиннский английский колледж и защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора компьютерных наук. По документам он швед, по происхождению — перс, в душе же — настоящий тартусец. Какое-то время он жил в Германии, тот период был очень вдохновляющим в плане карьеры, весь мир был у его ног, но манящий своей домашней атмосферой Тарту оказался сильнее.
Сестра Весала Лили тоже живет в Тарту. Тоже окончила английский колледж и Тартуский университет с докторской степенью, только она — генный инженер. В прошлом году президент Эстонии вручил ей премию молодого ученого. Лили очень нравится в Эстонии.
Все, кто знакомы с Весалом и Лили, знают, что они исключительные патриоты Эстонии. Они работают на благо эстонского общества, растят здесь своих детей.
Однажды, вот уже как 10 лет назад, Весал вместе с друзьями играл в бильярд в баре под университетским общежитием на Нарвском шоссе. Когда он собирался уходить, то в проходе появился "настоящий эстонский парень" и сказал: "Отсюда ты точно не выйдешь!" К счастью, вместе с Весалом был друг из "коренных эстонцев", который помог разрешить проблему без драки. Сам Весал научился относиться к таким ситуациям с юмором, у меня же от таких случаев всегда ком к горлу подкатывается. Я чувствую себя ответственным за то, что с Весалом так поступают, несмотря на то, что для этих "настоящих эстонских парней" и я, и Весал — оба одни и те же мигранты.
Лили тоже встречала "настоящих эстонских парней". Пару месяцев назад в поезде Тарту — Таллинн она хотела сесть рядом с одним мужчиной. "Сюда ты не сядешь", — сказал ей этот "настоящий эстонский парень". Но на это Лили ответила на чистом эстонском языке: "Почему же мне нельзя сюда сесть?" Тогда мужчина подвинулся. Лили рассказывала мне об этом происшествии, и я чувствовал, как у меня сжимаются кулаки.
Сегодня Лили сидит рядом с вами, потому она для меня — свой человек. Она является равноправным членом нашего общества, и я горд, что она у нас есть.
Конечно же, вы тоже думали в последнее время о том, что же случилось в Эстонии.
Как после дикой пьянки, на каждом углу нашего общественного пространства сплошная ксенофобская тошнота. Сотням указывают на дверь, иностранцев притесняют, их демонизируют. Целым группам людей угрожают факелами и самозванными патрулями. Конечно, везде есть радикальные расисты. Точно так же, везде есть убийцы и маньяки. Поджог центра Вао — гротескное преступление, но его хотя бы можно объяснить террористической попыткой отдельных радикалов. Но как объяснить то, что член парламента, который дал присягу защищать всех живущих в Эстонии людей, посчитал нужным (и, по всей вероятности, политически выгодным) оправдать этот поступок? Как это возможно, что в отношении Лили и тысяч других людей проявляют бесчеловечность не только члены Консервативной партии и анонимные комментаторы, но и, будем честны, почти на каждом семейном мероприятии можно столкнуться с подобными настроениями.
Представители Организации экономического сотрудничества и развития исследовали отношение жителей разных стран к меньшинствам и на основании этого создали индекс толерантности. Эстония в этом рейтинге на последнем месте. Подобные результаты показывает и Всемирный обзор ценностей.
Сравним жизненные установки жителей Эстонии и Швеции на основе простого вопроса: "Кого бы ты не хотел видеть своим соседом?" 47% жителей Эстонии ответили "гомосексуалиста", в Швеции таковых было только 4%. В Эстонии 38% опрошенных назвали иммигранта, в Швеции — 3,5%.
Ученые уже годами указывали на "восточно-европейскую позицию" Эстонии на карте жизненных ценностей. Мати Хейдметс отметил: "Многие основополагающие жизненные ценности Запада прорастают здесь с большим трудом. Эстонец получил свободу на индивидуальном уровне, заполнение ее положительным и ведущим вперед смыслом еще потребует времени".
Правда, некоторые мыслители отмечали на страницах газет, что в Эстонии не было проблемы с гомофобией до того, как социал-демократы начали свою "атаку толерантности". Ну что ж, это звучит примерно так же, как размышления 10 мужчин на заседании правительств относительно вопроса, считать ли важной тему гендерной разницы в зарплатах и посвящать ли целую главу этой теме в программе развития. Процитировал бы здесь одного члена правительства, мужчину, к слову сказать: "Я вот никогда не ощущал, чтобы эта гендерная разница в зарплатах была бы большой проблемой". Действительно? Не может быть.
Да, многие жизненные установки жителей Эстонии не поддерживают строительство толерантного и сплоченного общества. Мы думали, что с течением времени будем становиться богаче, а европейские ценности прорастут сами и все будет хорошо. Но предыдущий год показал, что все это не так просто.
Молодое поколение более открытое, видело мир и других людей. В то же время мы стали свидетелями резкой радикализации общественной дискуссии.
Мне кажется, что исчез какой-то культурный сдерживающий фактор. Это означает, что насилие подбирается все ближе. Порою до настоящего взрыва не хватало совсем чуть-чуть: общество уже два года подливает масла в огонь. Почему так произошло? Самый четкий диагноз, на мой взгляд, дал Фидрих Ницше: ”Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен — правило”.
После окончания Первой мировой войны в Германии воцарил исключительный антимилитаризм. При составлении Конституции Веймарской республики были продуманы десятки деталей, чтобы не допустить появления нового народного вождя, который снова втянет страну в войну. Однако прошло всего 15 лет и Гитлер стал канцлером и подчинил себе все государственные институты, а затем бросился с головой в войну, "исправлять историческую несправедливость". К 1945 году погибло свыше 50 миллионов людей.
Я думаю, мы несемся в сторону коллективного безумия, о котором говорит Ницше. Быть может, мы сами этого до конца не осознаем. Если кто-то вполне спокойно смотрит на то, как общество, подожженное EKRE, радикализируется, должен огорчить: народное безумие — это очень быстро прогрессирующая болезнь. В 1928 году в Германии нацисты получили на выборах 3% голосов. Через 2 года — уже 18%. В 1932 году они победили, набрав 37% голосов. То есть понадобился лишь один парламентский цикл для того, чтобы бессмысленно надрывающемуся маргиналу стать государственным канцлером. Если бы кто-то в 1928 году выступил с таким прогнозом, то его бы просто высмеяли.
В Эстонии всего за два года вербальное насилие превратилось в норму при обсуждении тем общественного разнообразия. Фрейд, конечно, был бы рад: если в итоге негативные эмоции не держат в себе, что же в этом плохого?
Разжигание ненависти приносит боль, и психологическое насилие не лучше насилия физического. Кроме того, разжигание ненависти — это не просто оскорбления, это деяние, унижающее человеческое достоинство. Тиблы, негры, педики, черномазые — за каждой из этих вопиющих ярлыков находится человек. Человек во всей его неповторимости, с его уникальным характером и судьбой.
От психологического насилия прямой путь к насилию физическому. Расистское высказывание и убийство находятся на одной оси геноцида. Потому что когда из человека делают негра, педика или черномазого — он становится нечеловеком. Разжигание ненависти прячет человека за дискриминационным ярлыком и не считает человека человеком. Навешивание ярлыков приводит к дегуманизации — порой это же является и целью.
Нечеловека можно убивать. "Окончательное решение еврейского вопроса" стало возможным после того, как евреев годами очерняли, словно по мановению дирижерской палочки. Все началось с "пустого" слова.
В то же время, люди по природе гуманны. Хотя мы и привыкли думать, что насилие — ежедневное явление, при этом большинство из нас неспособно причинить боль другому. Дело не в том, что мы не осмеливаемся этого делать, опасаясь наказания или морального осуждения — мы не хотим.
98% солдат считают убийство другого человека в контактном бою очень сложным. Для того, чтобы убить человека, ударить, издеваться над ним — для этого его нужно сначала дегуманизировать. Именно поэтому в армии не оперируют гуманными категориями. На войне не убивают людей — там "зачищают территорию", "нейтрализуют противника".
Я согласен с Эвелин Выйгемаст, что в шкафу нет скелетов. Но вместе с тем, шкаф не является пустым. В шкафу есть другой человек, который видится скелетом, потому что мы никогда не хотели или не могли посмотреть ему в глаза. Заметить его человечность. Человек по природе гуманный, поэтому радикализация эстонского общества на самом деле противоестественна.
Многие готовы смириться, что среди жителей Эстонии просто много ксенофобов и с этим ничего не поделать. У эстонцев сложная история, которая заставляет беспокоится о том, как сохранить свой народ. Железным занавесом нас отрезали от пространства европейского мышления, из-за чего понятие прав человека для эстоноземельцев абсолютно чуждо, оно не укоренилось. Разумеется, в таких условиях это объяснение удобно — сегодня так есть и будет, остается надеяться, что новое поколение станет другим.
Не знаю, как вас, но меня такая надежда не утешает. Вообще общественные процессы нужно контролировать осознанно, а не надеяться на лучшее. Нужно вызывать изменения, а не реагировать на них, позволяя им плыть по течению, ведь мы никогда не знаем, где и когда река может выйти из берегов.
Поэтому причины нынешней радикализации нужно искать глубже. Когда я пригласил Весала на это мероприятие, он мне сказал: "Мне иногда кажется, что экстремисткие партии — единственные, кто всерьез воспринимают беспокойства народа. Те люди, кто в социальных сетях распространяют пропаганду, направленную против беженцев, по всей видимости, чего-то боятся. О том, чего они боятся, нужно все же открыто говорить.
С этим остается лишь согласиться. Мы должны искать истоки радикализации общества глубже, мы должны раскрыть этот вопрос. Иными словами, мы должны гуманизировать "настоящего эстонского парня".
Мы знаем, что среди избирателей консерваторов преобладают мужчины с низкими доходами и с более низким уровнем образования. Они настроены критически не только к правительству, но и вообще к большинству изменений в обществе. Если углубиться в проблему, то увидим, что они враждебно относятся не только к мигрантам. Они в принципе не доверяют другим людям.
Доверие как таковое часто зависит от социально-экономического положения человека. Те, кто довольны своей жизнью и уверены в будущем, доверяют другим людям больше. Они знают, что общество развивается в сотрудничестве, а не в борьбе за существование отдельных лиц.
Согласно Всемирному обзору ценностей, среди тех, кто недоволен своим финансовым положением, лишь 20% доверяют другим людям. На другом конце шкалы — среди тех, кого доходы устраивают — показатель доверия в три раза выше.
Общественные настроения зависят от социально-экономических процессов. Скоро минует уже 10 лет со времен кризиса, а уровень жизни растет медленно и неравномерно. Последнее, пожалуй, особенно важно.
С 2010 года разница в доходах в Эстонии постоянно росла и к 2014 году мы возглавили статистику, опередив Латвию, Болгарию, Кипр, Грецию, Литву, Румынию — индекс разрыва в доходах у нас самый высокий в Европе.
Это означает, что большая часть наших жителей просто опоздала на поезд развития Эстонии, поэтому растущее недовольство не только вполне объяснимо, но и вообще в данной ситуации является единственно возможной реакцией. Разница между ожиданием и реальностью не может увеличиваться вечно.
Недовольство социально-экономической ситуацией и страх перед нестабильностью стали причиной желания закрыть окна и двери от остального мира и замкнуться в себе. Консерваторы воспользовались возможностью и предлагают народу иллюзорную надежду на то, что мы станем успешными, если отрежем себя от международного сообщества. Что это мы преклоняемся перед Брюсселем и Америкой! Ведь у Эстонии свой особенный путь, который не пересекается ни с кем и ни с чем. В древнегреческом языке для описания такого подхода есть одно слово. Его использовали при наименовании человека, живущего в отрыве от общественной жизни. Это слово — "идиот". В прямом переводе оно означает "тот, кто ходит в одиночку".
Слыша призывы изолировать Эстонию от остального мира и устранить внутренних врагов (иностранцев, гомосексуалистов, толерастов и других антиэстонцев), понимаю, что идея ”идиотской” Эстонии крепчает. Разжигается и страсть по нелиберальной политике и жесткой руке. К сожалению, все это не ограничивается лишь враждебными заявлениями Консервативной народной партии.
Министерство юстиции хочет регулировать, что с утра надевать людям. Прокуратура настолько воодушевилась консервативными порывами общества, что усадила на скамью подсудимых писателя.
Конечно, ничего здесь нового нет, эта дорога уже не раз пройдена. В 1930-е годы, когда Европа уже взяла курс на следующую войну, а всемирный экономический кризис изрядно потрепал молодую республику, мы встали на ”идиотскую” тропу своей исключительности, которая привела к концу Эстонской Республики. Нет сомнений, что наступив на те же грабли, мы придем к такому же результату.
Изучая предвоенный период, мы можем извлечь не только уроки, которые нам преподнесла болезненная эпоха безмолвия, но и находим опровержение утверждению, что универсальные права человека, защита меньшинств и равное ко всем отношение являются для нас какими-то чуждыми европейскими понятиями, которые продавливаются откуда-то извне.
Это не совсем так. В 1920 году Эстония приняла свою первую Конституцию, которая основывалась на универсальных правах человека. Мы определили права человека еще раньше, чем они стали всемирной нормой. Шестой параграф Конституции гласил: "Все граждане Эстонии равны перед законом. Происхождение, вера, пол, положение или национальность не могут стать причиной привилегий или, наоборот, дискриминации”.
В 1925 году мы приняли один из самых либеральных в мире законов, который предоставлял национальным меньшинствам культурную автономию. Одними из первых мы предоставили женщинам право голосовать на выборах. Без преувеличений мы стали пионерами либерального, основывающегося на универсальных ценностях общественного устройства.
Мы поняли, что фундаментом многонационального общества может стать конституционный патриотизм, что этническое государство — это не утопия, это опасная и бесчеловечная антиутопия.
И после восстановления независимости, мы построили государство и общество, основываясь на выборе, сделанном в 1920 году. Мы не стали искать мистического кровного родства, мы заключили соглашение о человеческих ценностях, которое включает в себя и разнообразие в обществе.
Я не желаю ”идиотской” Эстонии. Я хочу, чтобы Эстония основывалась на универсальных правах человека, чтобы здесь каждый человек ценился и каждый считался своим. Я хочу, чтобы Эстония доверяла международному праву, которое основывается на сотрудничестве и открытости Европы. Этот выбор ценностей был сделан еще 100 лет назад. Этот выбор был принципиальным. Этот выбор был правильным.
Хотел обратить внимание на десятки исследований, которые показывают, что многообразие приносит огромную пользу обществу. Хотел бы привести в качестве примера концепцию "креативного класса" социолога Ричарда Флорида, согласно которой инновационная среда предполагает открытость и толерантность, и те страны и районы, которые более радушны в отношении других, более успешны. Также хотел бы сказать о том, что вместе с глобальным технологическим развитием увеличивается и дивиденд открытого общества.
Но я не стану говорить об этом. Во-первых, вы и так все это знаете. Во-вторых, права человека являются фундаментальными. И эту фундаментальность нельзя принижать до уровня прагматичности. Открытость и терпимость — основные человеческие ценности, которые нуждаются в защите и развитии и тогда, когда это не приносит ни одного евро. Людям нужно помочь спастись с тонущих лодок и тогда, когда ради этого приходится отдавать деньги.
Отстаивание основных ценностей не вызывает в Эстонии бурных аплодисментов. Особенно когда речь заходит о правах меньшинств. Это — одна из основных причин, почему обозначенные вопросы застаиваются годами на политическом уровне и ожидают определенного "политического окна", чтобы добраться до решений.
Последний раз окно открылось в 2014 году, когда социал-демократы пришли в правительство и решили то, что с точки зрения политической коммуникации является вздором: мы инициировали Закон о сожительстве и приняли его. Это стоило некоторым людям места в парламенте, это уменьшило нашу поддержку среди людей старшего поколения, мужчин и русскоязычных жителей. Партия потеряла членов.
Конечно, нам было бы с политической точки зрения полезнее не заниматься этой темой. Как сказал Эйки Нестор после выборов: "Из-за поддержки Закона о сожительстве я приобрел несколько сотен голосов, но потерял в пять раз больше. В этот раз просто так было. Но у нас теперь есть закон, которого иначе бы не было". Видя сразу у некоторых партий стыдливое отсутствие смелости поддержать принятие прикладных актов, убежден, что Рийгикогу этим составом не принял бы Закон о сожительстве.
Да, защищая права меньшинств, мы никогда сразу же не заручимся поддержкой большинства. В отношении последних необходимо заниматься целесообразной, тяжелой и непопулярной работой. Иногда необходимо принимать решения, несмотря на противостояние большинства. Защиту прав меньшинств не выносят на референдум, их нужно защищать и тогда, когда это не приносит ни одного голоса.
Дорогие друзья! Европу штормит, и Эстония чувствует, как выветриваются надежды и уносятся далекоидующие цели. Широкой мысли становится все меньше, инновационные идеи не развиваются, а разбиваются догматическим молотком. Марью Лауристин говорила, что у нас исчезает легкость в развитии, которая последние десятилетия характеризовала Эстонию. Удивительно, но то, что говорил Ницше в 19 веке, полностью характеризует и 2016 год: "Еще и нынче есть партии, мечтающие как о цели, чтобы все вещи стали пятиться раком. Но никто не волен быть раком. Ничего не поделаешь: надо идти вперед".
Идти вперед, действительно, надо, но для этого нужна твердая почва под ногами. В эпоху нестабильности нужно переосмыслить самое важное — основные ценности общества. Если фундамент крепкий, то будущее можно смело строить. Этот фундамент не нужно долго искать. Конституция Эстонии предоставляет нам две основы: Эстония является частью международной правовой системы, и все люди равны. На первый взгляд покажется парадоксальным, но лишь таким образом можно сохранить эстонский язык и продолжать развивать эстонскую культуру.
В последнее время я не раз слышал обеспокоенные вопросы: "Смотри, что творят консерваторы! Почему вы там в правительстве ничего не предпримете?" Я спрашивал, а что нужно делать. "Не знаю, вы же в правительстве, вот и сделайте что-нибудь!". Разумеется, я не хочу уходить от ответственности, но ни правительство, ни партия не может в одиночку решить эту проблему.
Конечно, я вижу, что важную роль в решении этой проблемы будут играть социал-демократы. Вопрос сокращения социального неравенства теперь уже не идеологический, а экзистенциональный. Если люди не принимают участия в развитии Эстонии, то это угрожает демократии. Проблемы бедных становятся проблемами и богатых.
Жорж Клемансо говорил, что война — слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным. Так и политика слишком серьезное дело, что доверять ее политикам. Эстония сейчас стоит на распутье между открытость и замкнутостью, между будущем и прошлым, между светом и тьмой.
Носители общественной мысли не могут в такие моменты сказать: оставим эту потасовку политикам. В переломные моменты, когда эстонский народ стоял перед жизненно важным выбором, именно духовная элита брала на себя ответственность, выходила на передний план и показывала направление для развития Эстонии. Так было во время первого пробуждения национального самосознания, как это было во время поющей революции. Сегодняшний выбор столь же решающий!
Не будьте тем сверчком, который знает свой шесток! Встаньте в этой борьбе на нашу сторону! Не бойтесь, что, заняв сторону, вы станете объектом для шуток или перестанете быть объективным. Борьба за открытость и терпимость не является партийным сражением, это борьба за сохранение и развитие эстонского государства и народа.
Каждый из нас может что-то сделать. Вступиться за людей, которых обижают. Писать, чтобы в сложных вопросах при общественном обсуждении не доминировало бы радикальное человеконенавистническое меньшинство. Говорить своим родителям, соседям и друзьям, перед каким выбором на самом деле стоит Эстония. Если мы проиграем в этой борьбе, то уже будет бесполезно показывать пальцем на плохих политиков, которые не смогли достаточно хорошо объяснить свои позиции избирателям. Тогда уже будет поздно и для того, чтобы спросить себя, где я был в тот момент, когда что-то еще можно было сделать.
Пришло время задать себе вопрос. Время спросить у себя, что могу сделать именно я для того, чтобы Эстония оставалась открытым и развивающимся обществом. И сделать это.
Ведущие политики моей партии сегодня здесь. Мы готовы вернуть будущее Эстонии, которое находится сейчас в руках радикалов. Мы сделаем все от себя зависящее, но нам нужна и ваша помощь. Нам нужен ваш опыт и ваша экспертная оценка, чтобы создать новую политику. Если вы разделяете с нами наше видение открытой и толерантной Эстонии, придите нам на помощь.
Один мой хороший друг, который учился и несколько лет проработал в Великобритании, вернулся несколько лет назад в Эстонию. Талант вернулся на родину. Недавно он сказал мне, что уедет отсюда снова. Он сказал мне: "Знаешь, я не хочу тратить свою жизнь в обществе, которое в XXI веке ведет дискуссии относительно чистоты цвета кожи и этнической принадлежности человека". Дискуссии, которые в Европе нашли свой ответ сто лет назад через боль геноцида. Да уж, я тоже не хочу.
Президент Леннарт Мери сказал: "Люфт для совершения ошибок у Эстонии крайне невелик или вообще отсутствует. Эстонское государство не имеет права совершать ошибки, народ Эстонии не имеет права совершать ошибки".
Дорогие друзья! Единомышленники! Не бросайте оружие. Этот процесс еще можно вернуть в нормальное русло! Сделаем же это!"
