Психолог: эстонцам надо лучше выучить свои па в интеграционном танце
В последние пять лет руководители крупных государств Европы много говорят о провале мультикультурности. Это признали как Ангела Меркель, Николя Саркози, так и Дэвид Кэмерон. В Эстонии мультикультурность тоже подвергается осмеянию. Как русские скептически относятся к интеграции, считая ее навязанной формальностью, так относятся эстонцы к многообразию культур в одном государстве.
Надо признать, что поддержка мультикультурности — дело непростое. Особенно в таком обществе, как наше. Уилл Кимлика, один из самых известных в мире исследователей политики мультикультурализма, назвал пять условий, которые способствуют тому, чтобы общество признавало культурологические различия.
Это: несвязывание меньшинств с угрозами, многообразие иммигрантов, предпосылка, что все группы соблюдают либерально-демократические нормы, подконтрольная граница и равный вклад всех групп в экономику.
В Эстонии два первых условия — полностью или скорее со знаком минус. Третье и четвертое — скорее со знаком плюс, однако есть "но". И только по последнему условию у нас вопросов нет. Кимлика говорит — если все эти условия выполнены, поддерживать мультикультурализм просто.
Русским может не нравится интеграция (в своей нынешней форме), эстонцам — мультикультурализм, но какой выбор у нас есть? Неакцептирование культурного многообразия в обществе с культурным многообразием означает нетерпимость, отталкивающее отношение и чувство беспокойства. Чувства, которые, к сожалению, испытывают около половины эстонцев. Среди противников мультикультурности имеются как сторонники сегрегации („ну, пусть живут здесь, но молча"), так и те, кто хотел бы видеть ассимиляцию, или обэстонивание.
Отношения, как в танго
Как и в танго, чувства взаимны. Улыбка вызывает ответную улыбку, но если постоянно наступать партнеру на ногу, это не поможет ему танцевать правильно. Ассимиляционное давление обычно не вызывает желания ассимилироваться, наоборот, это ослабляет чувство связи с государством. Если для меня важно быть русским (и для большинства здешних русских это именно так), то осознаваемое давление на русскую идентичность ослабляет не ее, а на самом деле идентитет эстонского государства. Это доказано и опытным путем.
Другой фактор, который связывается с силой государственного идентитета, это удовлетворенность собственной жизнью, что считается важнейшей гарантией безопасности или угрозой безопасности. У живущих в Эстонии русских удовлетворенность жизнью значительно ниже, чем у эстонцев, сегрегация и отсутствие возможностей самореализации удовлетворенности не прибавляют.
Может, нужен открытый идентитет?
Может, стоит подумать о переосмыслении государственного идентитета Эстонии — о переходе с этносоцентричного на открытый, который было бы легко принять и русскоязычным эстоноземельцам, и родившимся за границей детям с эстонскими корнями, и прибывшим сюда на работу специалистам.
Сейчас госидентитет и этнический идентитет для эстонцев, по сути, одно и то же явление, поэтому государство, по существу, имеет лицо эстонцев (не граждан Эстонии или эстоноземельцев). Отрытый госидентитет нужен, чтобы мы смогли говорить об интеграции, или в понимании идентитета — о принадлежности к двум культурам. Чтобы было просто являться одновременно как русским, эстоноземельцем, так и европейцем.
Среди прочего это означало бы, например, изучение во всех школах литературы, созданной в Эстонии на русском языке. Быть может, это означало бы и попытку представить себе, кто и где мы были бы, если бы в Эстонии не работал Юрий Лотман, если бы Константин Васильев не забил ни одного гола, если бы немецкие купцы не построили Старый город, а шведы не открыли Тартуский университет. Идентитет создан и сформирован, его можно создать вновь или переделать через образование, СМИ и публичные мероприятия. Это дело эстонцев и эстонского государства - лучше выучить свои па в интеграционном танце.
Материал полностью — в Eesti Päevaleht.
