У соотечественников дальнего и ближнего зарубежья разные проблемы
Во-первых, Министерство иностранных дел и правительственная комиссия выполняют данное ими обещание, связанное с периодичностью. Ведь любая конференция — это совет. Это совет, который нужен соотечественникам, это совет, который нужен нам в России — тем, кто пытается поддерживать связи с нашей диаспорой. Безусловно, он нужен для прямой и обратной связи, для более-менее откровенного диалога, связанного с текущими вопросами, в том числе, и международной жизни, и внутреннего состояния диаспоры. Я, конечно, позитивно оцениваю сам факт встреч. Можно, конечно, находить недостатки, и их достаточно много — и организационные, и всякие иные — в проведении этой конференции. Но это уже вторая сторона вопроса, и она хоть и важная, но не главная. А главное — это то, что люди во время таких встреч устанавливают между собой связи. И если эти встречи откладывать, и проводить, допустим, раз в пять лет, то интенсивность таких связей резко упадет.
Скажите как эксперт, есть ли страна — может, не в СНГ, а в мире в целом — где российская диаспора чувствовала бы себя абсолютно комфортно, не думала бы о реэмиграции, и которой просто было бы достаточно поддерживать контакт с Россией? Или проблемы есть повсюду?
Вообще у нас, у людей, проблемы с рождения. Если бы у нас не было проблем, то это была бы совершенно беспросветная, серая, никчемная и унылая жизнь. Но у проблемы есть как позитивная, так и негативная сторона — если эта проблема чему-то мешает. Но проблемы у нас разные, и у российской диаспоры тоже. Если брать крупно, то одна проблема у тех, кто живет на постсоветском пространстве, и качественно другая — у тех, кто живет в дальнем зарубежье. Это сказывалось на ходе всей конференции, было одним из внутренних противоречий самой конференции. Потому что зачастую в рамках одной и той же секции, например, очень трудно вытерпеть: одних, например, по определению не интересует политика — это те, кто в дальнем зарубежье живет, их интересуют культурные связи, их интересует русский язык, но их не интересует какая-то политическая борьба. Более того, многие считают противопоказанным для себя затрагивать эти темы. А других как раз политика в первую очередь интересует, потому что от нее, от этой политики, зависит их сегодняшний день на пространстве бывшего Советского Союза. И в рамках одной и той же секции — а я сам был на одной из секций, и мне рассказывали те, кто был на других — все время возникает ситуация, когда одна часть зала хочет слушать одно, а другая — другое.
Так может, надо было отдельно собирать представителей диаспоры из дальнего зарубежья, и отдельно — из СНГ?
Это принципиально неправильно. Мы должны сделать так, чтобы люди в дальнем зарубежье и в ближнем зарубежье научились слушать друг друга, понимать, что у них есть разные проблемы. И те, кто живет в ближнем зарубежье, могли бы находить в тех, кто живет в дальнем зарубежье, помощников в решении каких-то своих проблем. Ведь если диаспора в дальнем зарубежье — допустим, в Канаде, Америке, Великобритании — становится влиятельной, то она может употребить свое влияние на то, чтобы обратить внимание этой страны на проблемы русских и русскоязычных на постсоветском пространстве. Такой подход тоже вполне возможен.
В своей речи на открытии конференции глава российского МИДа Сергей Лавров поблагодарил зарубежных соотечественников за активное выражение поддержки России во время августовской войны на Кавказе. Значит ли это, что теперь диаспора является не только получателем помощи от России, но и сама может России помочь?
Вы знаете, как было встречено, особенно на первых порах, на Западе все происходившее в августе на Кавказе, как осуждались решения России. Они продолжают осуждаться, правда, уже с меньшим пылом, потому что какая-то информация просачивается, уже просочилась. И в какой-то мере, возможно, на какие-то микроны пока еще, это изменение отношения, сама возможность наличия другой точки зрения, связано с наличием активной российской диаспоры. Мы не переоцениваем это, но сказать спасибо мы должны были, и мы это сказали.
Вы входите в состав рабочей группы по подготовке нового закона о соотечественниках. На конференции вы участвовали в работе соответствующей секции. Что будет нового в законе, в частности, правда ли, что удостоверение соотечественника будет давать право на безвизовый въезд в Россию?
Лично я отстаиваю именно эту позицию, и накануне конференции я сформулировал все свои поправки — это несколько страниц текста, которые как раз исходят из необходимости сохранения, во-первых, свидетельства соотечественника, во-вторых, наделения тех, кто в будущем оформит свои отношения таким образом, определенными — на самом деле, с финансовой точки зрения необременительными для России — демонстративными правами. Главным образом, это права, связанные со свободой посещения России: бесплатные визы, долгосрочные визы для соотечественников. Это и возвращение к вопросу о гражданстве, к необходимости того, чтобы гражданство Российской Федерации предоставлялось соотечественникам в упрощенном порядке, если они этого захотят — и не обязательно только в России, но и за рубежом. Там целый перечень поправок.
И когда закон может быть принят?
Думаю, не ранее весны будущего года.
Звучит оптимистично, учитывая, что в мае этого года председатель комитета по делам СНГ Совета Федерации Вадим Густов в качестве сроков принятия данного закона называл конец 2009 — начало 2010 года…
Я не думаю, что есть необходимость так затягивать. Вопрос заключается в следующем: можно очень быстро выдать очередной декларативный закон, в котором не будет ни слова по поводу удостоверения соотечественника и не будет ни слова по поводу прав соотечественника. Это можно принять очень быстро — такую "доску", лишенную всякого человеческого облика. А вот если принимать закон, который будет что-то весить, то для этого нужно его согласовывать внутри правительства, и основное время уйдет на это. По большому счету, я считаю, мы должны в декабре поставить точку в тексте, и дальше уже заниматься согласованием этого закона.
В чем причина, на ваш взгляд, переформатирования бывшего Росзарубежцентра в "Россотрудничество" с расширением полномочий и приданием статуса федерального агентства?
Дело в том, что всегда, когда мы говорим о международной политике, мы натыкаемся на проблему, связанную с постсоветским пространством. Рассматривать ли отношения с этими странами как обычные международные отношения, или же они все же чем-то качественно отличаются? Я убежден, что такое выделения необходимо. Даже в Англии, несмотря на то, что Британской Империи уже давно нет, существует Министерство по делам Содружества наций. Правда, там в одном лице министр иностранных дел и по делам Содружества. Кстати, это, на мой взгляд, хороший вариант. Но аппараты у этих министерств разные. Никто "Россотрудничество" из общего подчинения МИДу не выводит. При этом эта тема обособляется, поскольку нуждается в таком обособлении. Ведь мы с вами уже выяснили, что даже здесь, на конференции одни проблемы у тех, кто приехал издалека, и другие — у тех, кто приехал из бывших союзных республик.
