Люди на обочине
С каждым годом на улицах Пярну появляется все больше и больше бездомных, на которых большинство из нас взирает с безразличным фатализмом
По утверждениям чиновников Пярнуской городской управы, ни один бездомный нашего города не остается под открытым небом. Действительно, одни бомжи (люди без определенного места жительства) обитают в хибарах на свалках, другие — в сараях и гаражах, третьи — в заброшенных, предназначенных на снос строениях. Есть и такие, которые постоянно ночуют в приютах для бездомных. Проще говоря, в ночлежках.
"Тулевик" значит "будущее"
Пожалуй, самым крупным среди пярнуских приютов для бездомных является "Тулевик", руководит которым молодой и энергичный Прийт Руут. В приюте сорок пять койко-мест, но, как говорит Прийт, "Тулевик" может принять столько бомжей, сколько понадобится. При необходимости в приюте ставятся дополнительные кровати. Помещения теплые, а в комнате отдыха можно заварить чай или кофе, посмотреть телевизор.
Количество обитателей приюта увеличивается осенью, в преддверии наступления зимних холодов. По прикидкам Прийта Руута, в Пярну около сотни бомжей, и с каждым годом их численность возрастает. Это наглядно видно на примере "Тулевика". Когда приют только открыли, то там находили кров десять-пятнадцать человек. Через год их количество перевалило за двадцать. В 2004 году услугами приюта пользовалось уже более тридцати человек. В прошлом, 2005, году — сорок человек. В этом году постоянными клиентами "Тулевика" являются более поусотни человек. Если дела и дальше так пойдут, то скоро в Пярну придется открывать еще один приют для бездомных.
В отличие от других приютов Эстонии, в "Тулевике" утром бездомных просят покинуть только помещения, где они спят. Днем, в холодную погоду, они могут проводить время в мастерских или комнате отдыха. Бесплатно или же за символическую плату бездомным раздают теплые головные уборы, носки и перчатки, которые шьют тут же в швейной мастерской приюта. Внутренний распорядок "Тулевика" предусматривает, что лица, употребляющие в помещениях приюта алкоголь, теряют право на пребывание в нем на две недели. Зимой все же делают исключения и в качестве "наказания" разрешают бездомным находиться ночью в комнате отдыха.
Бомжами не рождаются
Бомжами нередко становятся люди, вынужденные покидать арендуемую до этого жилплощадь или из-за роста арендной платы, которая многим становится не по карману, или же из-за ремонта домов, в которых они раньше жили. Это одно из неприятных последствий масштабного строительства, развернувшегося в Пярну в последние годы. Старые жилые дома сносятся. Жившие там люди зачастую не в состоянии не то что купить, но даже и арендовать хоть какое-то жилье. В результате многие люди опускаются на дно жизни, превращаясь в бомжей.
Бомжей искать не надо. Каждый день они тусуются в центральных парках города. Беседовать с ними тяжело. И не только потому, что языки у большинства из них заплетаются с самого утра. К некоторым их них вообще страшно подходить. Тут невольно задумаешься о мерах предосторожности, когда увидишь кусок битого стекла в руке у бомжа с отрешенным взглядом, обращенным в неведомые миры и пространства. Черт знает, что у него на уме.
Сидя на лавочках в парках, бомжи любят петь народные песни — русские и украинские. Иногда среди них встречаются весьма любопытные типажи. Например, довольно интеллигентного вида глухонемой мужчина. О том, что он — эстонец, я узнал после того, как он стал общаться со мной с помощью листа бумаги и ручки. Он писал вопросы, на которые я также письменно отвечал. "Спросил", кто я. "Ответил", что журналист. Следующий вопрос: знаю ли я "божье слово". Таких "слов" я не знаю. После этого мой "собеседник" утратил ко мне интерес. Начал что-то живо обсуждать со своим русским (не глухонемым) "напарником" на языке глухонемых, который, как известно, у каждой нации свой. Поинтересовался у русского бомжа, знает ли он обычный эстонский язык. Тот ответил, что не знает. Забавно получилось.
На вопрос, почему они не работают, все бомжи отвечают стандартно, можно сказать, по трафарету: мол, больны, почти все инвалиды. Тут невольно задашься вопросом, за что им дают инвалидность? Неужто за то, что они одеколоном и прочими алкогольными суррогатами уничтожают свою печень?
Бомж — не обязательно инвалид
Исчерпывающий ответ я получил у доктора Иво Кууска, который возглавляет Комиссию медицинской экспертизы при Пенсионном департаменте, которая "назначает" людям тот или иной процент потери трудоспособности:
"Большинство из бездомных больны. По каким причинам? Не будем сейчас это уточнять. Они говорят, что инвалиды, но документов об инвалидности у большинства из них нет. Но часть бездомных действительно очень тяжело больны. "Скорая помощь" отвозит их в больницу на улицу Ристику. Но больничной карточки у них нет. Врачи оказывают бездомным срочную и крайне необходимую медицинскую помощь, как-то ставят их на ноги и отправляют за дверь. Поскольку у бездомных нет больничной карточки, то больница просто не может взять их на лечение.
Как я уже сказал, некоторые из бездомных действительно являются тяжело больными. В этом случае в больнице "скорой помощи" им выписывают направление к городскому врачу. Там их осматривают и, в случае необходимости, направляют к нам на комиссию в Пенсионный департамент. Мы можем "дать" им частичную потерю трудоспособности. При оформлении инвалидности бездомный получает больничную карточку, он может отправляться на лечение и тому подобное.
Еще один контингент среди бездомных — это те, которые попадают под машины. С тяжелыми травмами "скорая помощь" доставляет их в больницу, которая не может не принять их. В больнице покалеченным бездомным за один день оформляют направление в Пенсионный департамент, а мы в течение следующего дня "делаем" им частичную потерю трудоспособности. После этого Больничная касса начинает платить за их лечение.
Но тяжело больных и покалеченных среди бездомных, которые имеют документально зафиксированную инвалидность, не так уж и много. Человек десять-пятнадцать, не больше. Точную статистику заболеваний среди бездомных вести сложно, поскольку это довольно таинственный контингент. Те, кто в инвалидных колясках, — точно инвалиды. Скорее всего, и многие другие бездомные рано или поздно станут инвалидами.
Они все говорят, что больны. И они прекрасно знают, что разрушают свое здоровье беспробудным питьем. Особенно это касается молодых людей и людей среднего возраста. Но мы должны ко всем относиться одинаково, независимо от того, пьют они или нет. И общество вынуждено платить за их лечение".
Простая история
Конечно, нельзя всех бездомных грести под одну гребенку. Так, в приюте "Тулевик" я разговорился с нетипичным бомжом по имени Энн. Хотя, бомжом Энна трудно назвать, потому что у него есть вполне определенное место жительства. Он живет в приюте для бездомных. Спросил Энна, как он дошел до такой жизни. Приведу его ответ почти дословно:
"Все началось после того, как мы развелись с женой. Мы продали квартиру, в которой жили, и которая была оформлена на жену. При разделе имущества я получил часть денег, вырученных за продажу квартиры. Потом снимал жилье. Но арендная плата настолько выросла, что в какой-то момент мне стало трудно платить за жилье.
Возраст начал сказываться. Мне уже пятьдесят восемь лет. В такие годы трудно найти работу. Потом появились проблемы с ногой. Правая нога отказала. Я ведь бывший моряк. Нога начала болеть у меня лет двадцать назад. Сначала думали, что гангрена, а потом оказалось, что воспаление кости. Врачи сказали, что это следствие моей работы в море: постоянные ветра, вода, сырость…
Теперь я инвалид. Получаю пенсию по инвалидности. До недавнего времени получал тысячу крон, а теперь, в связи с общим поднятием пенсий, должен автоматически получать тысячу триста крон. Пенсию по старости я еще не получаю. До этого мне еще надо дожить.
Государственная служба трудоустройства мною больше не занимается, так как одна нога у меня фактически не действует, и я — инвалид. Государство платит мне только пенсию по инвалидности. Хорошо, что официальные структуры помогают приюту, поэтому нам не надо платить ни за жилье, ни за электричество, ни за коммунальные услуги.
Пришел в приют "Тулевик". Здесь можно найти какую-то работу, потому что в приюте есть мастерские. Тут же, в приюте, мне предложили и жить. Я согласился. Кровать есть, крыша над головой, слава Богу, тоже. Питание приходится самому как-то организовывать. В мастерских приюта можно делать какую-то работу, за которую получаешь деньги. Так что прокормиться можно.
С прошлого года люди из церкви по соседству каждую среду дают горячую еду, которую дают всем, кто приходит на "час Библии".
У меня есть сын, но у него своя семья. Я им, конечно, не чужой, и сын бы меня принял к себе жить, но что я им буду мешать! Одним словом, я подумал, что мне лучше быть одному и здесь, в приюте. Не хочу никому быть обузой. Тем более, что жизнь в здешнем приюте не самая худшая. Это лучше, чем лазить по помойкам. Сюда может прийти любой человек, попавший в беду. Сюда не пускают только тех, кто уже не может жить без "восьмикронового коньяка", то есть без одеколона. Пьяных и грязных в приют не пускают. А некоторые из них уже и воды боятся.
Всего в приюте постоянно обитает человек пятьдесят. Летом ночуем по двенадцать человек в комнате, зимой — больше. Больше мужчин. Женщин человек пять-шесть. Я не знаю, почему среди бездомных больше мужчин. У многих из здешних мужчин, как и у меня, квартиры были оформлены на жен. После развода мужчины получили часть денег, которых не хватило на нормальную жизнь. Поэтому в конце-концов они и оказались в приюте.
Тут же в приюте есть человек пять или шесть бывших моряков. У всех у нас были похожие проблемы: частые отлучки, мы месяцами не бывали дома, семейная жизнь разлаживалась, ну и потом — развод.
Я никого не виню в том, что со мной случилось: ни себя, ни жену, ни государственную власть… Никого не виню. Просто жизнь так у меня сложилась. Наверное, так и должно было быть.
Теперь вот жду, когда освободится место в доме для престарелых, куда меня обещали поселить как инвалида".
Чем страшен бездомный?
Возвращаясь из приюта для бездомных, я вспоминал, как как-то раз один мой знакомый красочно описывал, как он избил бомжа лопатой. Когда он рассказывал про этот эпизод, все слушавшие сначала посмеивались. А потом притихли, потому что на душе стало гадко. Предельно гадко.
А может, бомжа стоило избить, скажите? Мол, не нужно умиляться бомжам — это их выбор, они не жертвы холокоста. Заслужил — получи лопатой. Может, воровал или хотел воровать.
Но чувства к бомжам все равно возникают противоречивые. Вроде и жалко, но больше страшно, — страшно, что можем быть такими же. Возможно, что и сами мы себе не признаемся в том, что боимся оказаться на их месте. Вот из этого неосознанного страха и растут корни неприятия бомжей.
Хотя, что же это может нас заставить стать ТАКИМИ? По своему желанию — да, можем стать. Но тогда у нас не будет права на особое к себе отношение. Наверняка, если разложить все по полочкам, то выяснится, что многие индивиды среди бомжей целенаправленно много лет шли к поставленной цели, то есть к их нынешнему состоянию.
Но дело ведь, по большому счету, не в бомжах, а в нас.
Меня, например, возмущают люди на автобусных остановках. Помню, там как-то зимой один старый-престарый бомжик через дорогу перебирался и никак по обледенелому бордюру не мог вскарабкаться на тротуар. Ноги уже не держат, палочка скользит. В глазах — непонятно что, но понятно, что если этот бомжующий старичок помрет тут, под колесами следующего автобуса, никого это особо не тронет. Вся остановка пялилась на это "чудо" и никто не мог ступить два шага, чтобы вытащить несчастного бомжа на тротуар.
"Люди — гады", — подумал я еще тогда. А потом удивился: "А я? Почему я не помогаю этому бомжу? А меня разве нет среди этих "гадов"?"
Ну, подошел, помог бомжу. Вытащил я его на тротуар. Поковылял он дальше, а вся остановка с благодарностью смотрела на меня, что, мол, "хэппи энд" и никому больше не пришлось свои чистенькие ручки марать о бомжа. А я стоял и злился непонятно на кого и непонятно за что: "Да, они сами выбрали такую жизнь! Но все равно, это их выбор! И мы не заставим этих людей жить так, как мы хотим. Потому что никого невозможно заставить жить так, как хочет этого кто-то другой!"
И тут я понял, что бомжу помочь забраться на тротуар немногие могут. Это от трусости — что подумают остальные, которые так же не могут сдвинуть свой зад с места, потому что слишком хорошо одеты и слишком хорошо воспитаны, чтобы прикоснуться к бомжу. И понятие "совесть" слишком жиром заплыло. Все смотрели на того старичка и никто физически не мог рта раскрыть. Круговая порука какая-то.
Что же это такое получается? Первый, кто поможет на улице незнакомому, опустившемуся человеку, становится "супергероем". Спонтанная реакция — это такая редкая краска в местном колорите чувств.
