Инквизиция интеграции
Но все это не входит в сферу компетенции Языковой инспекции.
Ежу понятно, что в Таллинне таксисту необходимо владеть (хотя бы на элементарном уровне) как минимум четырьмя языками. Эстонским, русским, английским и финским. К знанию последнего языка должны присовокупляться также хорошая интуиция и кое-какие навыки практической психологии. Иначе очень трудно догадаться, куда везти гостя, который только что вывалился из бара и с трудом ворочает языком.
Требования эти предъявляет к шоферам такси не контора, вызванная к жизни горячечным воображением политиков, а рыночная экономика. В этом секторе услуг предложение сегодня заметно превышает уровень спроса. К такому выводу легко прийти, взглянув на выстроившиеся на стоянках ряды такси. Клиент, прежде чем выбрать машину, прохаживается вдоль ряда, сравнивая как эстетические достоинства и комфортабельность той или иной марки, так и тариф. Если водитель не понимает пассажира, тот выберет другую машину. За незнание языка шофер будет наказан материально. Причем накажет сам себя — а это очень действенный стимул к учебе!
И куда более надежный механизм регулировки, чем Языковая инспекция, бесполезная, в сущности, организация. А порою и вредная.
Дамам и господам из этой организации не могут быть известны практические языковые надобности в той или иной сфере. Человек, полностью соответствующий требованиям к знанию госязыка с точки зрения своей профессии, может показаться абсолютным профаном инспектору, который руководствуется мертвой буквой инструкции и засвидетельствованным национал-радикальными политиками "патриотическим чутьем".
Гениальный политик Дэн Сяопин любил повторять афоризм: "Неважно, какой масти кот, лишь бы мышей ловил". Господа из Языковой инспекции придерживаются диаметрально противоположного принципа. Способен кот ловить мышей или не способен, их не интересует. Выдавая право на жизнь представителям кошачьего поголовья, эти деятели исходят из масти и из тональности, в которой мяукает испытуемый.
Но дело-то в том, что выбирают они котов не для себя. А для хозяина, коим является государство.
Языковая инспекция, повторяю, реликт. Бессмысленный и ненужный. Своего рода инквизиция от интеграции. Ее деятельность отдаленно напоминает идиотскую по мысли и кровавую по результату страничку из истории России.
В начале 1921 года советское правительство приняло решение о значительном сокращении аппарата местных филиалов ВЧК. В Петрограде, в частности, предполагалось уволить более половины сотрудников. В основном, конечно, не оперативников, а канцелярских служащих, машинисток и пр.
Руководство управления ВЧК по Петрограду и губернии обратилось лично к Дзержинскому со слезной просьбой не делать этого. Мол, хотя Гражданская война и закончилась, но щит и меч революции рано вешать на гвоздь, особенно в таком сомнительном в идейном плане городе как Питер. Ответ Железного Феликса был вполне иезуитским: "Докажите свою необходимость партии и Советскому государству".
Обрадованные чекисты принялись доказывать. Сфабриковали "таганцевский заговор", за участие в котором было расстреляно около двухсот представителей интеллектуальной элиты города и бывших офицеров. В числе расстрелянных был и Николай Гумилев.
Впоследствии выяснилось, что никакого заговора не было. Но… что вырублено топором, того не восстановишь пером.
Мы живем в значительно более вегетарианскую эпоху. И руководитель надзорного аппарата Языковой инспекции Лехо Класер, в прошлом — член КПЭ и исполнительный советский чиновник, конечно, не имеет таких возможностей, какие имела ВЧК.
Но это cлабое утешение.
