Исследователь Сибири
Эстонской девушке Софи повезло больше, чем многим ровесницам: отец, видя, что дочь тяготится скучной хуторской жизнью, отправил ее в Петербург (состояние позволяло). Там через некоторое время она познакомилась с молодым человеком, студентом Теодором Йоханом фон Миддендорфом. Юноша был из семьи прибалтийских немцев и до поступления в институт жил в Эстляндской губернии. Разница в происхождении не дала молодым возможности венчаться в немецкой церкви. Но они очень любили друг друга и не хотели задумываться над тем, как на их отношения посмотрят посторонние, хотя, как теперь называют, гражданский брак в то время осуждался.
Когда 6 августа 1815 года у них родился сын, которого назвали Александром, он мало того, что считался незаконнорожденным, но и не мог быть крещен. Только через год удалось провести сие таинство в петербургской эстонской лютеранской общине, где при этом в книге была сделана фиктивная запись, что родители состоят в браке. На самом деле разрешение на семейный союз они получили только тогда, когда Александру исполнилось 9 лет, и он пошел в школу.
До этого времени Александр жил вместе с матерью на мызе Пёэравере, которая принадлежала деду. Иногда приезжал из Петербурга отец, который всячески поощрял любовь мальчика к природе.
Поместье, которое стоит в очень живописном месте, с середины 17 века до самой конфискации в 1919 году находилось во владении рода Миддендорфов. Здесь стоял внушительный по размерам господский дом, рядом с ним — дом поменьше (построен значительно позже господского), в котором жила прислуга. Через дорогу находились сельскохозяйственные постройки и винокурня. Вокруг господского дома был прекрасный парк. В 1905 году революционно настроенные крестьяне сожгли и мызу, и винокурню. Миддендорфы восстанавливать ее не стали: это требовало слишком больших затрат. А сами переехали на новую мызу, купленную Александром в окрестностях Отепя. Сто лет никому не было дела до развалин: находятся они достаточно далеко от большого шоссе, туристам сюда не с руки заглядывать. Так бы, наверное, и исчезло с лица земли и из памяти людской место, связанное с жизнью выдающегося ученого, но несколько лет назад участок со всеми постройками приобрел Мадис Каазик. Я застала молодого человека на лесах: он занимается ремонтом одного из строений.
— Восстановить старый господский дом просто невозможно: развалины наполовину засыпаны землей, на которой уже выросли большие деревья, — сказал он, очень удивившись, что мызой вдруг заинтересовалась газета. — Мы сейчас для себя приводим в порядок здание, в котором жили слуги, а потом вплотную займемся восстановлением парка. Стены же господского дома просто останутся стоять как декоративная ограда, напоминая, что когда-то здесь было очень большое хозяйство.
За восстановление парка Мадис тоже уже взялся: выросший за годы кустарник начали выпиливать, и хотя он еще не убран, уже вырисовываются внутренние аллеи.
Будущий ученый
Когда мальчику пришла пора учиться, Теодор Миддендорф был уже директором гимназии, в которую определили и Александра.
Родители мечтали видеть в сыне продолжателя дела отца — убежденного педагога, преподавателя, который со временем станет директором Главного педагогического института в Петербурге, как и отец, который к тому времени вступил в эту должность. После окончания гимназии Александр Миддендорф был зачислен на подготовительное отделение института. Но юноша, хотя и очень любил родителей и считался с их мнением, мечтал стать натуралистом и путешественником. Поэтому в 1832 году он поступил на медицинский факультет Дерптского (Тартуского) университета. Через пять лет он закончил учебу, получив специальность врача, и отправился за границу для совершенствования знаний, правда, не по непосредственной специальности, а по своему серьезному увлечению — естественным наукам.
Два года Миддендорф работал в университетах Берлина, Бреславля, Вены, Гейдельберга под руководством крупнейших специалистов в области зоологии, ботаники, геологии и этнографии и возвратился вполне подготовленным для самостоятельной работы. В 1839 году он получил назначение в Киевский университет адъюнктом (заместитель заведующего) кафедры зоологии, а через год во время летних каникул принял участие в экспедиции на Новую Землю.
Важным событием в жизни молодого Александра Теодора (Александра Федоровича — в русском варианте) стало знакомство с замечательным ученым и путешественником — Карлом Максимовичем (Карл-Эрнест) Бэром. Когда в 1840 году Бэр возглавил экспедицию в Лапландию, в нее был включен и Миддендорф, который оказался не только хорошим врачом, но и страстным охотником, прекрасным стрелком, неутомимым ходоком, бывалым моряком и умелым плотником.
От Таймыра до Амура
По рекомендации Бэра в 1842 году русская Академия наук поручила Миддендорфу организовать экспедицию в Северную и Восточную Сибирь. 14 ноября того же года после нескольких месяцев напряженного труда по подготовке к экспедиции он и два его спутника, датчанин Брандт (лесничий) и эстонец Фурман (слуга и препаратор), выехали из Петербурга в далекое путешествие. Перед ним были поставлены две задачи: изучение органической жизни Таймырского полуострова и исследование вечной мерзлоты.
К маю 1843 года в Туруханске приготовления полностью закончились, и ученые-исследователи пересекли с юга на север Северо-Сибирскую низменность. Во время путешествия Миддендорф открыл на ней цепь высот, которые назвал "Шайтан" (на современных картах Камень-Хэр-бэй), и даже нашел скелет мамонта. Все лето прошло в походах и исследованиях, ученых сопровождали местные проводники. Еще во время подготовки к экспедиции Миддендорф по съемкам и описи С. Челюскина и Х. Лаптева составил карту полуострова Таймыр. Ориентируясь по ней, он порой давал проводникам такие точные указания, что те прозвали его "великим шаманом". Поздней осенью, исследовав весь полуостров, участники экспедиции вернулись к озеру Таймыр, которое уже начало покрываться льдом.
Лишенные средств передвижения из-за наступления зимы, спутники Миддендорфа отправились пешком искать "оленных тунгусов", а он сам в полном одиночестве провел почти три недели на берегу озера. Эти восемнадцать дней, на которые он обрек себя ради спасения экспедиции, явились самым серьезным испытанием его мужества, самообладания и выносливости. Позже в донесении Академии наук было написано: "Миддендорф, изнуренный крайними усилиями последних дней, не чувствовал себя в силах следовать за своими товарищами. Поделившись с ними остатками сухого бульона, который он хранил на всякий случай, он должен был, к величайшему своему сожалению, убить верную охотничью собаку… Мясо было разделено на пять долей, и, снабдив четырех своих спутников этой провизией, г. Миддендорф приказал им отыскать в пустыне самоедов и привести их, буде это возможно, к нему на помощь. Сам он остался один без приюта, среди уже наступившей арктической зимы на 75 градусе северной широты, подверженный всем суровостям непогоды".
К счастью, Миддендорфу удалось укрыться за сугробами снега, а когда на равнине свирепствовал ураган, ученый оставался совершенно погребенным в снегу. Кто знает, может, именно это обстоятельство и спасло ему жизнь. Нашел Александра Федоровича один из членов экспедиции, военный топограф Василий Ваганов, вернувшийся к озеру с двумя ненцами.
Едва оправившись от последствий болезни и истощения, Миддендорф отправляется в Якутск изучать вечную мерзлоту, а оттуда — на Нижний Амур.
Миддендорф и Ваганов смастерили маленький ботик из ивовых прутьев и запасов воловьей кожи. Александр Федорович назвал это крохотное суденышко "ореховой скорлупой" В этой "скорлупе они двинулись по Охотскому морю. Путешественники плыли вдоль берега, к югу, делая съемки и собирая коллекции. Высаживаясь на берег, они уходили вглубь тайги, где охотились и пополняли свои зоологические сборы.
"Мы постоянно вращались в той чрезвычайно любопытной полосе земли, где лицом к лицу встречаются соболь и тигр, где южная кошка отбивает от рыси северного оленя, где соперница ее — росомаха — на одном и том же участке истребляет кабана, оленя, лося и косулю, где медведь насыщается то европейской морошкой, то кедровыми орехами, где соболь еще вчера гонялся за тетеревами и куропатками, доходящими до запада Европы, сегодня — за ближайшими родственниками тетерки Восточной Америки, а завтра крадется за чисто сибирской кабаргой", –писал потом Миддендорф.
На пути от Охотского побережья к Амуру ученые с особой тщательностью заносили в свои путевые записи названия многочисленных рек, речек и ручьев, считая, что для практических целей это имеет большое значение. После этой поездки Миддендорф остроумно заметил, что путешественник-землепроходец должен быть умельцем и во "всякой сухопутной езде", и во "всяком роде плавания". Он должен быть сапожником и портным, плотником и кузнецом, звероловом и рыболовом.
Сибирское путешествие Миддендорфа длилось 841 день. За это время он и его спутники прошли — на лошадях, на собаках, на оленях, на лодках и пешком — около 30 000 километров по труднодоступной тундре Таймыра, по таежно-горным дебрям Якутии, Приохотья и Приамурья.
В марте 1845 года Миддендорф вернулся из Сибири в столицу в ореоле славы. В честь него устраивали заседания, приемы, обеды. Результаты экспедиции оказались настолько значительными, что послужили основанием для создания Русского географического общества, действительным членом которого стал и Александр Федорович Миддендорф, а в число основателей вошли известные выходцы из Эстонии Й. Крузенштерн, Ф. Беллинсгаузен, Ф. Врангель.
Хелленурме
Александр Теодор остался в столице в должности адъюнкта Академии наук и занялся обработкой собранных им материалов и подготовкой отчета о сибирском путешествии. В 1848 году вышел из печати первый том книги "Путешествие на север и восток Сибири" на немецком языке (русское издание появилось только в 1860 году). В 1852 году Миддендорфа избрали академиком Петербургской Академии наук. А в 1859 году он стал почетным членом Российского минералогического общества. Но он не желал останавливаться на кабинетной работе, а продолжал путешествовать: в том числе, летом 1870 года сопровождал Великого князя Алексея в плавании в арктические воды на корвете "Варяг".
В 1850 году недалеко от озера Выртсъярв в Лифляндии ученый купил усадьбу Хелленурме. С 1641 года она принадлежала роду баронов Врангелей, а после Северной войны была во владении фон Дюкеров и фон Брюнингов. Теперь же сюда приехали родители, жена и дети академика.
Во время своих путешествий Александр Теодор научился делать все и здесь, в имении, получил возможность проявить все свои навыки и знания. В первую очередь он занялся разбивкой приусадебного парка: деревья, посаженные им, растут в Хелленурме до сих пор. В подарок своей жене он заложил и парк в Лустимяэ, что находится в нескольких километрах от Хелленурме.
В семье Миддендорфов никогда не заводили разговор о происхождении матери. Живя в Петербурге, она говорила с близкими на русском языке, и только в 1834 году, будучи студентом, Александр узнал, что его мать была эстонкой. Сам он считал себя балтийским немцем, по отцу, но всю свою жизнь в Эстонии подчинил тому, чтобы стереть разницу между национальностями. Он выступал за улучшение условий жизни эстонских, латышских и русских крестьян, и в первую очередь переносил новые отношения на своих работников, чем вызывал недовольство соседних баронов. Повышению национального самосознания эстонцев, с его точки зрения, могло способствовать только образование. В 1867 году Миддендорф открыл местную библиотеку, в свободное время учил крестьян грамоте. Он поддерживал местную газету "Сакала", которую выпускал Карл Роберт Якобсон. К ученому, занимающемуся в своей усадьбе земледелием, выращиванием красных коров и породистых лошадей, приезжали за опытом люди из Россиии Украины. Пользуясь случаем, он непременно приглашал к себе и интересующихся местных жителей.
Последние десять лет жизни Миддендорф тяжело болел: трудные и опасные путешествия не могли не отразиться на его здоровье. Его возили в коляске; к письмам, которые писали под диктовку жена или дочь, прикладывали штамп-подпись. В 1888 году Миддендорфу была присуждена высшая в России награда зоологов — Золотая медаль Бэра. В конце января 1894 года Александр Миддендорф скончался и был похоронен на фамильном кладбище, в километре от усадьбы Хелленурме. По наследству обе усадьбы (непроданная Пёэревере и Хелленурме) перешли его сыну Эрнсту, известному орнитологу (собранная им коллекция чучел птиц — свыше 4000 экземпляров — ныне находится в Зоологическом музее РАН в Петербурге и частично в Берлине и Тарту). Он также покоится на фамильном кладбище, рядом с отцом, матерью, сестрой, бабушкой и дедушкой.
В господском доме, где сто с лишним лет назад жил известный ученый, сегодня находится Дом инвалидов, в одном крыле здания — детский сад. Ухожен парк на берегу озера, восстанавливаются аллеи. Не пропало то, что сделано руками бывшего хозяина. В доме, когда-то принадлежавшем управляющему, находится волостная управа. Рядом с ним — оригинальное здание птичника, где ученый проводил свои наблюдения за пернатыми. В нескольких десятках метров от усадьбы стоит водяная мельница, построенная в конце 19 столетия.
Поместьям, напоминающим сегодня о Миддендорфе, повезло: они попали в руки тех, кто понимает важность сохранения памяти о человеке, внесшем неоценимый вклад в науку, показавшем, как много может сделать ученый, если он, не щадя сил своих, рискуя самой жизнью, идет по неведомым тропам.
