Если режиссер называет первую часть анонсированной трилогии фильмов „Секс“, что это может нам сказать о таком режиссере? Пожалуй, две вещи. Понятие „антихайп“, столь упорно продвигавшееся в массы Славой КПСС, ему неблизко – это раз. И во-вторых, во втором фильме трилогии, который будет называться „Мечты“ не будет никаких мечт, а в третьем, под названием „Любовь“, соответственно, не будет никакой любви.
Потому что о сексе в фильме говорят. И не занимаются. То есть, как будто занимаются, раз говорят, как они им занимаются, но больше говорят. Трут. Перетирают. Обсуждают вдоль и поперек. Треплются. Рассуждают и рассусоливают. Общаются и коммуницируют. Не только, конечно, о сексе, и даже не столько о нем. С сексом, собственно, там связана только одна сюжетная линия. Если вообще можно про них говорить, потому что никакого сюжета в „Сексе“, по сути, нет. С тем же успехом фильм можно было назвать „Сюжет“, да.
В общем. Есть два друга. Один из них работает трубочистом, а второй хрен знает кем, но ходит в модном костюмчике. И вот как-то за обедом – видимо, они в рабочие дни ходят вместе обедать – трубочист рассказывает своему приятелю, как его, простите, трахнул клиент. Он пришел чистить трубу, а клиент его, значит, возжелал, и прямым текстом ему и говорит: давай, типа, перепихнемся. А наш трубочист, он вообще не гей, ни разу не гей, у него и жена есть, и дети даже. И он сначала клиенту отказал, а потом вышел на улицу, и вдруг понял, что страх как от этого предложения возбудился. Вернулся и, натурально, трахнулся с мужчиной первый раз в жизни.
Со вторым, в костюмчике, тоже непросто. Ему регулярно снится Дэвид Боуи. Который в его снах „смотрит на него как на женщину“. Что это значит, персонаж в костюмчике так и не может до конца фильма пояснить, хотя разные люди задают ему разные наводящие вопросы. Видимо, это тоже как-то связано с сексом, возможно, если бы этот, в костюмчике, работал трубочистом, а Боуи был бы его клиентом, у них бы тоже случилось страстное рандеву на фоне непрочищенной трубы (простите, человек слаб, не мог не поддаться искушению).
И вот они об этом разговаривают. Третью тему для разговоров на весь фильм нам подкидывает сын – давайте назовем человека в костюмчике условно „бизнесменом“ – бизнесмена. У него две проблемы. У него есть одноклассница, какая-то важная для него одноклассница (конкретнее не уточняется), которая а) ведет свой ютуб-канал и б) у которой начались месячные, а она как раз бизнесменскому сыну обо всем-всем-всем рассказывает.
И вот они все, собственно, на протяжении двух часов на эти темы общаются. Друг с другом, со своими женами (особенно важно тут общение трубочиста со своей женой в попытке решить, был ли его секс с мужчиной изменой, с учетом того, что он немедленно ей обо всем рассказал), перекрестно, с докторами, вдоль и поперек. Похоже это, если вот уж совсем заморочиться в поиске аналогий, на небезызвестные фильмы Квартета И, только как будто не для юмора снятые. Хотя „Секс“ и анонсирован как комедия, комичного, как мне кажется там разве только то, что все эти обсуждения и переливания из пустого в порожнее, как изначально ясно, не приведут ни к чему. И вот эта странная убежденность трубочиста, что если про измену тут же побежать и доложить своему постоянному партнеру, то она автоматически перестает быть изменой. Ну и финальная сцена, в которой бизнесмен посвящает нас в тайны своего прекрасного хобби – он поет в церковном хоре песни религиозной тематики. Но в современном церковном хоре, без догматов, но с хореографией. И юмор этих нескольких моментов – он очень тонкий, на грани отсутствия, но при этом все равно ощущается, что он есть, что у режиссера была какая-то фига в кармане или язык за щекой, и мы видим, что что-то там топорщится, но толком не можем разглядеть, а язык ли это, собственно.
Скандинавское кино – не простое украшенье.