Райво Варе: „Когда денег нет, сокращают расходы“

Цены растут вместе с уровнем безработицы, государство вводит все новые и новые налоги. Какие еще испытания предстоит выдержать жителям страны? Экономический эксперт Райво Варе объяснил „МК-Эстонии“, почему Эстония отстает в развитии крупных инвестиционных проектов и как действовать простым людям – куда вкладывать деньги, что делать с кредитами, обесценится ли евро и какие признаки помогут понять, что кризис наконец завершается.

– По итогам октября Эстония поднялась на второе место в еврозоне по росту цен (4,5%) – после Бельгии, за нами – Хорватия и Словакия. Почему среди стран Балтии только мы оказались в лидерах?

– Честно говоря, никто до конца не может объяснить это явление. У нас продолжают расти зарплаты на фоне дефицита квалифицированной рабочей силы, а также надежды на улучшение ситуации на экспортных рынках, от которых мы зависим.

Производители и фирмы, предоставляющие услуги, вынуждены повышать цены, потому что производительность труда не растет в унисон с зарплатами. В таких условиях единственный способ остаться на плаву – повышать цены.

Дополнительно этому способствуют налоговая политика и неуверенность в будущем. Это влияет на общий экономический фон: пока дают – бери, пока не бьют – беги.

Выгодная инфляция

– Оппозиционные партии представили альтернативные варианты госбюджета. В одном из интервью вы также упоминали, что страна живет не по средствам. Что действительно можно сократить и на чем сэкономить?

– В этих дебатах – больше политики, чем реальных мер, хотя их направленность целесообразна. Потому что в тех условиях, в которых мы находимся, должна быть определенная оптимизация и экономия – как на уровне государства, так и в компаниях. Когда денег не хватает, что мы делаем? Сокращаем ненужные расходы, расставляем приоритеты. Так же делают и фирмы.

Вторая стратегия – экономить до предела, насколько можно. И третья – выходить из бизнеса.

А что мы видим в публичном секторе? От менее важных управленческих функций никто не хочет отказываться, от людей – тоже, наоборот – повышают зарплаты. И на самом деле, все это выглядит нелицеприятно.

С точки зрения своего немалого управленческого опыта, могу сказать, что тот, кто не может сократить 8% расходов в своей организации, – не управленец. И не обязательно увольнять всех людей и сворачивать все процессы – всегда есть возможность для оптимизации. Но на уровне государства у нас такой готовности нет.

Обратите внимание, что даже с незначительными сокращениями, о которых заявляли громогласно, ничего толком не вышло. Министерства, центральные органы власти остаются неприкосновенными, тогда как сокращения идут за счет подведомственных учреждений.

При этом говорят, что, мол, в министерствах очень мало можно сэкономить. Это меня больше всего коробит. Как говорится, с копеечки по миру – так и наберется.

В политике, в том числе – внутренней, очень важен пример. А когда частный сектор видит, что госсектор продолжает транжирить и хитрить, это – очень плохой фон для принятия решений экономическими субъектами. В этом солидарность не проявляется.

Получается, что есть правила игры для власти, а есть – для всех остальных. Это неправильно. Особенно в свете повышения налогов и заявлений о том, что свои зарплаты сократить невозможно. Напротив, все время появляются идеи, как собрать больше денег с людей и предприятий. Это вызывает недовольство и недоверие.

И все это происходит на фоне высокой инфляции, которая, с точки зрения доходности госбюджета, выгодна. Она увеличивает доходы автоматически – до тех пор, пока не добьет экономику.

А налоги, по определению, всегда способствуют росту инфляции. Но самое главное – все это влияет на готовность инвестировать.

Недостаток инвестиций аукнется нам через некоторое время непроизведенными товарами и непредложенными услугами, и будет тормозить процесс восстановления экономики. Это то, что сейчас отличает нас, например, от Литвы – там инвестиции растут.

Долго и дорого

– К слову об инвестициях и развитии инфраструктуры. Как вы оцениваете проект Rail Baltica, учитывая возможные расходы?

– Без инфраструктуры развитие затормозится. Но у нас многие политики не понимают, как работает инвестиционная логика, связанная с инфраструктурой, – особенно в малых странах. Инфраструктура требует серьезных инвестиций, которые могут окупиться только в долгосрочной перспективе. И основной риск должен взять на себя публичный сектор.

У нас нет видения общей картины. Проект Rail Baltica встал на паузу в значительной мере из-за того, что мы затягивали его реализацию с 2009 года, когда было принято первое решение на уровне министерства. Я соприкасался с этим проектом еще раньше, на стадии разработки технико-экономического обоснования. Тогда государство даже не хотело финансировать проект, и нам пришлось оплачивать часть работы за свой счет.

С тех пор проект Rail Baltica только откладывался – мы потеряли пять лет, что обернулось удорожанием строительства. Дополнительно этому способствовали и интересы Латвии и Литвы, которые преследовали свои цели.

В Латвии, например, решили воспользоваться ситуацией и начать строительство узлов, которые не входили в европейские планы финансирования, надеясь получить одобрение задним числом. Однако у них это не вышло – в отличие от Литвы, которая регулярно получает поддержку даже вопреки правилам. Примером может служить их плавучий газовый терминал или строительство скоростной дороги.

Кадры решают все

– Сейчас много сокращений и банкротств, но при этом ощущается нехватка квалифицированной рабочей силы. Почему так происходит и к чему это приведет?

– Здесь нет противоречия. Дефицит квалифицированных кадров – характерная черта любой развитой экономики.

Хотя наша экономика по местным стандартам не считается ведущей, она все же входит в число развитых стран, занимая место в первых сорока, а по некоторым показателям – даже в тридцати мировых экономик.

У нас, в отличие от многих других стран, действуют строгие иммиграционные правила, что осложняет привлечение специалистов из-за рубежа. Это усугубляется старением рабочей силы и увеличением числа людей, выходящих на пенсию, на фоне снижения прироста трудоспособного населения. К середине столетия число рабочих рук может сократиться на 80–90 тысяч человек, что приведет к еще большему дефициту.

Выходом могла бы стать четкая образовательная политика. Например, предоставление бесплатного образования для востребованных специальностей, которые поддержат экономику страны. Но мы упустили такую возможность. При этом никогда такое малое государство, как наше, не сможет готовить достаточное количество специалистов. Их нужно привлекать извне – с других рынков, в том числе из экономически менее развитых стран, тогда у специалистов мотивация выше.

Привлечь специалистов из высокоразвитых стран практически невозможно, за исключением отдельных областей, таких как ИТ.

Другим выходом может стать автоматизация и внедрение новых технологий, которые заменяют рутинный труд. Но этот процесс – медленный, сложный и требует значительных вложений.

Необходимо внедрять все три подхода одновременно и последовательно на протяжении длительного времени, чтобы добиться эффекта. К сожалению, у нас таких комплексных политик пока не существует, несмотря на сокращение трудовых ресурсов и конкуренцию за таланты с другими странами.

– Весной мы с вами обсуждали спад в IT-секторе, а что сейчас происходит в этой сфере?

– У меня есть гипотеза, как будет развиваться ситуация – это типовой процесс выхода из кризиса в форме буквы „К“.

Представьте себе эту букву: падение символизирует левый вертикальный столбик, а выход из кризиса идет по двум направлениям. Часть компаний и секторов выходит по верхней наклонной линии, поднимаясь, а часть остается на нижней, испытывая трудности. Одни выигрывают, другие проигрывают.

Мы наблюдаем это явление и в сфере ИТ. В период роста многие устремились в эту отрасль. Однако искусственный интеллект (ИИ) уже пишет простые программы, что лишает работы программистов, занимающихся базовым кодированием. На рынке остаются более креативные специалисты, так называемые „программисты-художники“, замену которым ИИ пока не способен предложить.

Многие компании не справляются с новыми условиями. Потребители экономят, отказываются от второстепенных приложений и услуг. В результате компании теряют клиентов и возможности для роста или продажи бизнеса.

Эти процессы приводят к реструктуризации, что выгодно для устоявшихся игроков. Примером может служить ситуация с Nokia в Финляндии: после ее краха тысячи инженеров с хорошей подготовкой и опытом нашли применение в других сферах, что способствовало развитию новых направлений в ИТ.

Такой эффект наблюдается и у нас, хотя масштабы – не такие большие. Высококвалифицированные программисты могут находить заказы за пределами страны.

Не сократят, так заморозят

– Как кризис отражается на простых людях? Пособия урежут?

– Существует три стратегии для оптимизации расходов и увеличения доходов госбюджета в условиях кризиса. Первая – это заморозка соцвыплат и пособий, включая пенсии. Это – распространенная практика в демократических странах, так как прямое сокращение выплат часто встречает политическое сопротивление.

Вторая стратегия – введение дополнительных налогов. Пример – обложение пенсий налогом. Пока пенсии не заморозили, так как начался новый предвыборный сезон, а пенсионеры – активная часть избирателей.

Скорее всего, уровень доходов останется прежним или даже снизится. Реальные доходы, несмотря на незначительное повышение, нивелирует инфляция и растущие расходы. Даже при увеличении доходов на 2%, если инфляция составляет 3% или выше, это приведет к снижению покупательной способности.

Хотя это может показаться пессимистичным, на самом деле мы просто сталкиваемся с последствиями интеграции в западную экономическую модель. Конвергенция с западной экономикой часто начинается с роста цен и затрат, а подтягивание доходной части населения идет с запозданием. Скорость этого процесса зависит от того, какие решения принимаются на госуровне.

Сейчас мы видим, что цены уже достигли уровня развитых стран, таких как Италия, а по некоторым категориям, например одежде и обуви, даже превысили среднеевропейские.

– Еврибор падает, но кредиты для многих остаются непосильными. Как быть, когда не хватает средств?

– Проблема кредитов – в том, что их часто берут в хорошие времена, когда ставки высоки, но люди могут их потянуть. В трудные времена даже снижение ставки не всегда помогает.

Единственный выход – экономить и надеяться на дальнейшее, прогнозируемое до 2% в течение года, падение ставок. Однако ставки все равно останутся выше нуля, как это было в недавнем прошлом, из-за банковской маржи. Банки, имея избыток средств, снижают маржу, но не уходят в ноль.

Молоко как приманка

– Продукты питания дорожают. Некоторые производители говорят о влиянии мирового рынка, например – на стоимость сливочного масла…

– Частично это правда. Масло ведь вырабатывают из сырья, цены на которое определяет стоимость молочного порошка. Когда порошка мало, тогда и цены на молоко растут.

И здесь тон задает… Новая Зеландия. Дело в том, что Новая Зеландия – крупнейший производитель молочной продукции. В основном она диктует цены на молочный порошок со стороны производителей. А молочный порошок – это главный продукт, потому что его, в отличие от молока, можно перевозить. Это – глобальный рынок, где в качестве потребителей на первые роли выходят крупные азиатские страны.

Кроме того, существует скрытая проблема, о которой не очень любят говорить: европейский оптовый рынок контролирует очень малое количество крупных игроков – около двенадцати. Это так называемый олигополистический рынок, где цены устанавливает эффективный картель. Но это – не договорная картельная деятельность, как требует определение: просто производители смотрят друг на друга и держат цены на одном уровне. Так же, как продавцы топлива у нас – у них цены одинаковые.

Так как производителей мало, им невыгодно конкурировать ценой. Юридически это не считается сговором.

С молоком связана еще одна тема. Молоко – основной продукт для торговли. Крупные сети держат цену на базовое и переработанное молоко на минимальном уровне, ниже себестоимости. Молоко нужно почти всем, и его низкая цена привлекает покупателей. Если покупаешь молоко, то, скорее всего, купишь и другие продукты. Это способ „заарканить“ покупателя. Поэтому за ценой на молоко внимательно следят.

Вкладывать с умом

– Многих волнует перспектива обесценивания евро. Есть опасения, что к пенсии сбережений может хватить, грубо говоря, на мешок картошки.

– Пока сохраняется еврозона в нынешнем объеме, и учитывая, что альтернатива только доллар, – не думаю. С точки зрения резервной валюты у евро есть преимущества: масштаб, политика Центробанка и другие факторы.

Любые деньги обесцениваются, но не до такой степени. Например, доллар за последние сто лет обесценился примерно в четыре раза. Вы скажете, что это много, а я скажу – мало: примерно раз в 25 лет.

У евро пока нет столетней истории. И обесценивания евро практически не произошло, как у доллара. Люди часто смотрят на курсовую разницу. А на самом деле нужно смотреть на покупательную способность, что уже сложнее, поскольку эти процессы должны анализировать специалисты.

– То есть в третью пенсионную ступень можно вкладываться без страха?

– Да, в ближайшие тридцать лет такого падения евро, как вы описали, я бы не предполагал.

– Эстония впервые разместила на внутреннем рынке заем в виде двухлетних облигаций. Зачем это было сделано?

– Все государства пользуются таким инструментом. Эстония долго воздерживалась от его использования, что, с точки зрения финансовой политики, было неверным решением. В какой-то степени облигации для международных финансовых рынков – индикатор состояния экономики страны.

Поэтому у политиков есть определенный страх: если с экономикой что-то не так, то это отразится на облигациях. Когда облигаций нет, то не с чем сравнивать.

Поэтому правильно, что выпустили облигации, хотя нужно было это сделать еще раньше. В хорошие времена у нас могли бы быть отличные рейтинги, и мы могли бы получить дешевые деньги. А сейчас – просто необходимость, потому что дефицит возрос, через временные кассовые кредиты в банках его невозможно восполнить. Поэтому и пошли по пути облигаций, как все остальные.

– Куда лучше вкладывать деньги сейчас, в период кризиса?

– Те, у кого много денег, вкладывают в такие классы активов, как акции, искусство, вина. Искусство и вина – не очень доступно простому человеку, но недвижимость возможна, только надо действовать с умом. Правильно выбранная недвижимость (с точки зрения локации, качества и цены) в долгосрочной перспективе может быть гарантом.

– А что насчет золота?

– Золото сейчас бьет рекорды. Я бы подождал с покупкой, потому что оно уже слишком дорогое. Год назад я бы взял. А вот сейчас… лучше повременить.

– Акции предприятий?

– Акции – это всегда риск. Если у вас есть свободные деньги, можно взять акции, но нужно смотреть, какие именно.

В паевые товарищества точно нельзя вкладывать, потому что теперь по закону в течение года они должны будут превратиться в банки. Большинство из них не способны этого сделать. И не нужно обольщаться высокими ставками.

Люди хотят заработать быстро и много. Но они не думают о том, что эти деньги куда-то должны быть вложены. Ведь если вам предлагают высокий процент, значит, нужно вложить деньги в бизнес, который приносит доход, чтобы потом выплатить вам этот процент и еще оставить себе прибыль.

Например, если вам обещали 8% годовых, значит – бизнес должен обеспечить доходность как минимум 12% годовых. Какой бизнес в условиях кризиса способен обеспечить такой процент доходности? Высокие ставки всегда связаны с высокими рисками.

Кроме того, много мошенников, которых сложно отличить на предварительном этапе. И даже добропорядочные инвесторы могут ошибаться.

Признаки восстановления экономики

– Как ситуация с поддержкой Украины влияет на нашу экономику?

– Это вопрос – не экономический, а политический. С точки зрения экономики, тема помощи Украине в первую очередь связана с развитием оборонной индустрии – могут быть интересные и прибыльные проекты.

Но все же это – больше политический вопрос. В экономическом плане влияние – опосредованное. Если Украина выиграет, то восстановление Украины интересно для всей европейской экономики, и нам тоже что-то перепадет.

Если Украина проиграет, у нас ухудшится ситуация с инвестициями, и возможности для роста будут ограничены.

Замораживание конфликта тоже невыгодно для всего региона, в том числе – и для нас.

– По каким признакам можно понять, что экономика начала восстанавливаться?

– Если в течение четырех кварталов есть стабильный рост хотя бы небольшими темпами, и этот рост – на фоне предыдущего квартала, а не в годовом исчислении, тогда можно говорить о подъеме. Если сравнивать год с годом, могут быть статистические искажения. А динамика текущего года – это реальные показатели.

Для простого потребителя сигнал – снова начнут расти цены на недвижимость примерно за полгода до полноценного восстановления. Это связано с тем, что более опытные люди начинают улавливать тренды и выходят на рынок.

Но не стоит верить, когда уже сейчас продавцы говорят, что цены растут. Это – просто попытка сбыть нераспроданные объекты.

Когда цены действительно будут расти, недвижимость будет быстро продаваться, а не застаиваться. Значит, восстановление началось. И когда это наконец произойдет, в свою очередь цены на золото начнут падать.

Те же грабли

– Поговорим о планах повысить акцизы на алкоголь. Торгово-промышленная палата предупреждает, что повышение акцизов может принести государству убытки в размере около 50 миллионов евро – из-за приграничной торговли…

– Я настроен скептически, вряд ли повышение акцизов отменят. Сейчас мы повторяем ту же ситуацию, что была несколько лет назад. Тогда также предупреждали, и начался приграничный туризм.

С точки зрения Минфина, в условиях нашего электронного налогообложения и с учетом требований к кассовым аппаратам для контроля за продажей – это легкие, четко собираемые деньги.

Может быть, доходы и снизятся, а может люди из-за трудностей будут больше пить.